Сей пантомимой моя доминантность выражала как сам факт доминантности, так и отношение к тираническим пуританам, под гнетом пуританства которых я пребывал долгие годы. Обломанные в своих садистских намерениях гады обозрели мою облаченную персону, закашляли, ряд особо гадких типов аж подошли для лучшего обзора. Впрочем, помимо десницы и шуйцы, снабженных соответствующими знаками, милой улыбки и вполне одетого меня подошедшие ничего не узрели, с позором свалив.
По кислым злодейским рожам было видно, что гады понимают, что я их превзошел. Считают, что где-то обмануты, но не в силах сморщенных пуританских мозгов было постичь все моё величие. Так что оставалось им пребывать в пучинах презрения, а мне в комфорте и обдуваемости, да.
Кстати, единственный из приличных людей (ну, кроме моих девочек, собрата чернобыльского, которому было пох и просто не протестированных на приличность индивидуумов) был Мист, который в этот раз, в силу того, что выступал как участник, не ныкался в каюте.
И вот был у меня к этому приличному человеку давно интересующий меня вопрос. А именно, невнятица с “телепортацией”. Дело в том, что, как моё миропонимание, так и Архив четко заявляли, что методов мгновенно исчезнуть тут, а появиться где-то далеко просто нет. Есть различные “стихийные” телепортации, точнее, перемещение пользователя временно обращенного (а возможно — и с пассажирами, тут вопрос силы) в стихию, преодолевающего заданное расстояние и превращающегося в себя. Как понятно, это не мгновенный (хотя зачастую крайне быстрый) процесс, названный телепортацией в силу обобщения.
Однако, я, ранее предполагавший Миста неким пользователем стихии, столкнулся с тем, что парень был эфирно нейтрален. Менталист и “пространственник”, как маги перевооружения. При этом он очевидно телепортировал, что вызывало у меня некоторый слом картины мира.
Так что, наморозив еще пару шезлонгов, угостив Миста и Венди, да и девочек своих не забыл, мороженкой, принялся я расспрашивать парня.
— Мист, слушай, вот ты телепортатор, — начал я, на что хрумкающий мороженку парень кивнул. — Однако, я ни в литературе, ни в Архиве именно телепортацию не встречал. Стихийные перемещений — да, но вот раз — и ты в другом месте — нигде. Не объяснишь, если не секрет? — полюбопытствовал я.
— Ну, тут вообще-то скорее вопрос терминологии, — улыбнулся парень. — Моя магия более распространена в Пергранде и за ним, и если говорить в целом — я маг перевооружения, — озвучил парень.
— Шта? — изысканно полюбопытствовал я, пытаясь склеить трещащий шаблон.
Ну и поведал парень такую занимательную историю. Итак, понятие “пространственник” — вообще скорее жаргон, есть “маги перевооружения” или “пользователи пространственного кармана”. Что это за карман, Мист не знал, Архив давал очень примерную и изобилующую наукоподобным бредом картину, ну а я считал, что это часть плана с большей мерностью, нежели Земной край, доступ к которому дает эфир “перевооружалок”.
Так вот, была в “диких пустошах” за Перграндом и в ём самом не сильно распространена, но востребована хитрая метода использования “пространственного кармана”, где маг “упаковывал” себя и грузы, а извлекал в нужном месте.
Профессия востребованная, но пользователей её мало — они, по сути, не боевики, а главное, чтобы извлечь себя там, где надо, нужна почти идеальная память, прекрасное воображение и куча времени. То есть, такой перевооружалка сидит несколько минут, а то и десятки, в окружении груза или пассажиров, до мелочей выстраивая в воображении “точку места прибытия”, ну и упаковывая и распаковывая в итоге почти мгновенно. С расстоянием траты росли, но, как объяснил Мист, нелинейно и “неправильно”. Очевидно “карманный мир” имеет, помимо лишнего измерения, хитрую топологию.
Маги-“карманные прыгуны” были сродни сильным телепатам, упирались рогом в одно направление, нередко достигали Эс-ранга, но жизнь их была хоть и обеспечена, но довольно уныла. Мист, показно надувшись, объяснял что у него феноменальная память, охрененное воображение и, Грей, дай ещё мороженку.
Ну а я, обретя целый шаблон миропонимания и снабдив рассказчика просимым, прикидывал, что, очевидно, Мист изначально обладал высокой склонностью к “карманному попрыгунчеству”. Достаточно сильной, чтобы ему посоветовали в “оружные перевооружалки” не идти. А сделали любопытный и, судя по увиденному мной крайне успешный эксперимент — гибрид “карманного прыгуна” и “мага памяти”, что пусть и почти на порядок замедлило скорость прокачки, но дало именно “мгновенно телепортирующегося мага”, потому как сидеть и “выстраивать” в воображении точку финиша Мисту было не нужно. Он её прекрасно помнил и прыгал, как заяц какой.
Тем временем я, посидев и поболтав с народом, отправился к Макарову: мы отплыли, и взбрыки паладинствующего гриба были уже не критичны, да и маловероятны. А вот на всякий случай предупредить — надо, а то мало ли. Подошел к ограждению мостика, на котором пил жуткую жижу старый гриб, закурил, хлебнул коктейльчика. Ну и на вопросительный взгляд Мастера попросил поставить барьер от прослушки-подсмотра, что Макаров и сделал.
— На острове будет нападение Сердца гримуара, — начал я.
— Да уж догадался, — хмыкнул старый гриб. — Только зачем нам с ними непременно воевать? И зачем им Жозе было поддерживать? — спросил он.
— Гадес или Аид — псевдоним бывшего гильдмастера Хвоста фей, основателя, вашего предшественника, — улыбнулся я, смотря на горизонт. — Пречт Гаеболг, — припечатал я, на что Макаров физиономией воплотил “крик”. — С чего, насколько и куда у него поехала крыша, я толком не знаю, особенности я вам говорил. Однако, результатом стало то, что сбежав из гильдии, он теперь всеми силами стремится получить доступ и контроль над телом Первой. Хвост Феи в этом ему мешает, и он желает просто перебить нас по частям. Сначала на экзамене тут, ну а потом остатки в гильдии.
— Бл… Дерьмо… Зереф подери, — обрел дар речи Макаров. — И мы едем… Хотя, если подумать… точно справимся? — требовательно уставился он на меня.
— Ну, с очень высокой вероятностью, иначе бы не тянул девчонок, — честно ответил я. — Мастер, не говорите с ним и бейте на поражение. Его нужно убить. Как бы вам это не не нравилось — он безумен и чудовищно силен, но захочет “поглумиться” над вами. Архив будет у всех, с остальными справимся, но вот Пречт — или вы его победите, или возможны жертвы.
— Почему мы плывем?! — с некоторой истеричностью спросил меня гильдмастер.
— Потому что так — справимся, сможем решить проблему. В противном случае можем дождаться залпа по гильдии нескольких Юпитеров одновременно, например, — ответил я. — У Сердца гримуара — магический бомбардировщик, мощнее Кристины, насколько я знаю.
— Ладно, — махнул рукой Макаров. — Понятно, буду думать и подготовлюсь… Чтоб его! — сломал он ударом часть обрешётки, но жуткую жижу не пролил.
— Далее, Мастер, по прибытии на остров я направлюсь туда. Один. Сердце гримуара — не единственная проблема. Возьмите, — передал я Макарову кубик нестабильного льда, завязанного на мой контейнер. — Если он растает — просто уплывайте и готовьтесь, в моем домике на дереве все, что я смог написать, вы справитесь.
— А ты… — начал Макаров.
— Мастер, тот к кому я иду, может убить вас, всех фей и, на закуску — всех из Сердца гримуара. Или получится договориться, или смысла в вашем пребывании на острове нет, как и в уничтожении врагов. Разумнее будет готовиться в гильдии. Но шансы, что кубик растает — невелики, так что всё будет хорошо.
— Зереф, что ли? — проницательно хмыкнул старый гриб, на что я продолжил разглядывать горизонт. — Ясно, ну, удачи тебе, Грей.
— И вам удачи, Мастер Макаров, — пожал я протянутую лапу. — Ладно, время есть, пойду с девчонками пообщаюсь, — сказал я и направился общаться с девчонками.
Ну а пообщавшись, утащил в каюту для всяческих приятных извращений. Если всё плохо — то на прощание, ну а если все хорошо — то для удовольствия и на пользу, рационально рассудил я.
А по прибытии корыта на место и вставанию на якорь, моя персона угостила народ мороженкой, слегка бухнула и отважно полетела на остров Тенрю. На героическую встречу с чёрным пластилином всея Земного края, источником всех проблем прошлого, настоящего и будущего, бесючим и раздражающим говнюком и прочее и прочее, Зерефом, чтоб его, Драгниллом.
35. Отмороженный экзамен
И начал я на летучей тарелке летать над ночным Тенрю. Причем всякой летучей пакости вокруг было много, была она противная и мутантная. Вообще, сверху выходила довольно забавная картина — ощущение эфира показывало, что ирреально огромное дерево в центре острова — этакий “приемник эфира”. Очевидно, как раз потока от Первой, ну и распределяющий его равномерно по острову своей корневой системой.
Плюс, довольно странно взаимодействующий с метками гильдии, которые сами по себе были свернутым заклинанием, точнее, комплексом таковых. И на основе взаимодействия, поддерживающим, лечащим и прочее подобное хвостатых. Опять же, не сказать, чтобы очень эффективно, но с такими объемами эфира КПД отступал на второй план. То есть, дерево-хранитель, можно сказать. Не только ускоренно наполняющее контейнер, создавая “локализованный поток эфира” рядом с хвостатым, но и чарующее на каждого хвостатого этакий баф, точнее, их комплекс.
Ну и призадумался я об “ослаблении” хвостатых при разрушении дерева. Очевидно, что хвостатые не ослабли “вообще”. Потому как мы не “рой” и на “матку”, как таковую, нашим контейнерам плевать. Однако, насколько я могу интерпретировать канон, все хвостатые были чертовски усталыми, с немалым количеством повреждений и прочим. Вот и “ослабли”, лишившись поддержки и подпитки.
Вот так, нарезая спирали над островом, временами вымораживая налипшую на тарелку летучую пакость, я провел час. Чувство эфира, сознательно обостренное, как раз и выдало мне предпосылки к моим выводам, но места пребывания “жуткого черного мага” не открывало.
Я даже беспокоиться стал, не уперли ли у нас Зерефа. Просто облетел, по сути, почти весь остров на достаточно небольшой высоте, а, кроме монстров, и нет никого. Однако, на очередном витке в пронизывающем остров эфире начала чувствоваться тьма. Ну а я понял, с чего это лютый маг толком и не чувствуется — эфир, которым Первая напитывала остров, и эфир Зерефа были очень близки по “ощущению”, видимо из-за одного и того же источника.
А отличия я смог интерпретировать только метров с трехсот. Впрочем, смог, нашёл, и это хорошо, заключил я, сажая тарелку в полукилометре от цели.
Полюбовался яркой луной, попинал какую-то непотребную живность, вознамерившуюся мной перекусить, ну и аккуратно стал подбираться к фигуранту. Фигурант изволил пребывать на бережку маленького прудика, скорее, этакого ключа, под деревом. Ну и дрых фигурант, аж похрапывая. Так что, понарезав круги, стал я к Зерефу приближаться, разогнав восприятие и готовясь к гадостям. Но их не учинялось — парень как парень, дрыхнет, храпит, очень сильный маг, но не проявлено — он “размазывался” в окружающем эфирном фоне. Шмотки и вправду черно-белые, буддистско-монашеского типа, ну и вообще, Зереф как есть.
Так что, присев, на всякий случай, на небольшую ледяную платформу, решил я начать диалог со своей целью. И вот, на третий по счету крик “парень, подъем!”, произошел этот самый подъем, несомненно, демонстрирующий гадство и прочие неотъемлемые качества чёрного пластилина. А именно, от продирающего глаза и потягивающегося Зерефа шибануло этакой “полусферой энтропии”. Причем не канонной, на метров пять радиусом, а на все двадцать пять. Что моя предусмотрительность отметила, отскакивая на платформе и изысканно выражаясь.
А вообще, в прыжке я оценил “фактуру” выброса. Энтропия, как она есть, разложение не до молекул — до атомов, не мгновенная, но чертовски быстрая. Ну и эфир, как и положено ядовой тьме, деструктурировало до простейшего излучения, не без этого.
— Машу ж вать! — изысканно завершил комментировать текущее положение я с тридцати метров от эпицентра.
— Человек? — откапитанствовал Зереф. — Не приближайся ко мне, ты умрешь. А я не хочу никого убивать, — мечтательно уставился он на луну, с выражением морды столь возвышенно-печальным, что желание пнуть его стало почти невыносимым.
— А если захочешь? — логично уточнил я, на что Зереф перестал разглядывать Луну и уставился на мою персону. — Ну, я, если разобраться, — начал я припоминать свои гадства и прегрешения, — бью женщин и детей, убиваю беззащитных и не мной поверженных врагов. Алчен очень, близких обижаю, — задумчиво протянул я, прикидывая чтобы еще вывалить в этакой “извращенной исповеди”. — Манипулирую друзьями, решая за них, что им лучше. Спровоцировал государственный переворот, под угрозой силы, посадил марионеточное правительство и имею от этого выгоду с подельниками. Неуважителен и презрителен к власть предержащим. Люблю пинать врагов толпой и предпочитаю это делать со спины и из засады, — задумчиво продолжал я, наблюдая за меняющимся выражением рожи Зерефа. — Ты это, парень, — несколько переполошился я. — Ты только не слишком меня убить захоти. А то убьёшь уже сознательно, а у меня к тебе разговор и важное дело! — веско подытожил я.
Зереф посмотрел на меня не слишком греелюбивым взглядом, глазки закатил, подумал и изрёк:
— У меня нет дел в этом Мире. Всё, что я желаю — перестать нести в него смерть и, наконец, умереть самому. Так что оставь меня, я все-таки, — задумался пластилин, смерив меня взглядом, — не слишком хочу твоей смерти.
— Отличненько, — порадовался я. — А если я тебе скажу, что есть способ тебя убить? — на что последовал скептический взгляд — как я и ожидал, невзирая на общий дебилизм, некий аналог “полиграфа” у Зерефа был. — Ну, скажем так, — попробовал я сформулировать. — Возможность избавить тебя от выбросов твоего проклятья, ну а потом, при желании, и умереть сможешь.
Судя по удивленной роже и пристальному взгляду — полиграф таки был. Впрочем, вглядевшись в меня, пластилин морду состроил усталую и презрительную и изрёк:
— Маг льда, значит “Ледяной гроб”. Бессмысленно, через пару дней я разрушу твоё, ставшее льдом, тело. Просто умрешь без пользы, — махнул он рукой.
— Не гроб, а своя разработка, — веско ответил я. — Я что, дурак из-за всяких Зе-е-ерефов, — презрительно протянул я, — помирать? Способ есть, нужен физический контакт, я его годами разрабатывал и тестировал. И, в любом случае, учитывая твоё желание умереть — ты ничего не теряешь.
— Знаешь, кто я? — с некоторым удивлением спросил пластилин, на что я покивал. — И не врешь. Ну, попробуй, только учти, твоя возможная смерть будет твоей виной. И опять, ляжет грузом на мою совесть, — пригорюнился пластилин.
