— Ты действительно думаешь, что я использую тебя так поверхностно? — Свифт выгнул бровь, приглашая к ответу.
Кану ответил вполголоса, избавив своих спутников от этого обмена репликами. — Когда настал момент, тебе не терпелось показать свое истинное лицо. Ты встал на сторону этой другой машины — взял события в свои руки.
— Только потому, что думал о наилучших интересах друга, Кану. Нужно ли мне вдаваться в подробности?
— Уверен, что нужно.
— Я вмешался, когда ты попытался покончить с собой на "Ледоколе". Я сделал это, потому что наши судьбы-близнецы были переплетены — если ты умрешь, умру и я. Но я сделал это еще и потому, что ты мой друг, и я верил, что ситуация не так безнадежна, как тебе казалось. В конце концов, к тому времени я уже установил свой образ внутри "Ледокола". Я знал, что есть слабый шанс на вмешательство, хотя и при обстоятельствах, которые я еще не предвидел. Но я тоже допустил ошибку. Я отказал тебе в свободе воли, которая, как я всегда обещал, будет твоей. И когда ты заставил меня пообещать, что я больше не буду предпринимать подобных действий, я сдержал эту клятву. Скрупулезно. Даже когда это противоречило всем здравым инстинктам в моей голове. Я имею в виду твою голову.
— Это не смешно, Свифт.
— Этому не суждено было случиться. Я хочу сказать, что не мешал тебе идти к Посейдону. У нас была возможность измениться, и только жизни Восставших усложнили эту картину. Для меня они были отвлекающим маневром, досадной помехой. Статистический шум, мешающий моим — как ты их назвал? Возвышенным идеям?
— Восставшие — это живые существа. Как люди.
— Я пришел сюда, чтобы познать разум машин, а не млекопитающих.
— У тебя все еще был стимул продолжать в том же духе. Это была твоя возможность испытать Ужас, прикоснуться к сознанию М-строителей. В этом всегда было что-то для тебя.
— Вместе с отличным шансом умереть. Я бы гораздо скорее отказался от экспедиции, сотрудничал с Гомой и организовал экспедицию на наших собственных условиях, а не на условиях Восставших или Хранителей. Однако этот вопрос спорный. Разве я нарушил свою клятву?
— Нет, — признался Кану с некоторой угрюмостью.
— Когда все было поставлено на карту, когда мой самый старый друг-человек собирался броситься в огонь ради каких-то слонов? Неужели я хотя бы немного склонил чашу весов в пользу его свободной воли?
— Нет, — снова сказал Кану.
— Громче. Мне нужно это услышать.
— Нет. Ты этого не сделал. Ты сдержал свою клятву.
— Ну что ж, — сказал Свифт. — Теперь, когда эта неприятность позади, давайте обсудим основную причину твоего нынешнего недомогания.
— Мое недомогание?
— Я говорю не о твоем нынешнем душевном расстройстве, вызванном неопределенностью, связанной с состоянием Ниссы. Этого следовало ожидать, и, как и ты, я горячо надеюсь, что она пройдет через это испытание невредимой. Меня беспокоит нечто большее — что Ужас нанес зияющую рану твоей психике, которую с трудом могут залечить время и терпение.
— Ты был в моей голове, когда мы почувствовали Ужас, Свифт. Ты тоже получил дозу этого. Не убеждай меня в обратном.
— Да, и этот опыт был во всех отношениях таким бодрящим, как я и ожидал. Холодный, жесткий порыв реальности. — Свифт подпрыгнул к краю канавки с леденящим душу безразличием к обрыву за пределами его пальцев. — Что может быть холоднее, чем когда тебя заставляют почувствовать полную тщетность существования? Знать, что ни в чем не только нет смысла, но и никогда не может быть? Что сама жизнь полностью лишена цели? Что ничего не запомнится? Что, несмотря на наши самые грандиозные усилия, наши самые смелые устремления, ничто не может быть сохранено и никогда не будет сохранено? Что самые добрые поступки обречены быть забытыми, как и самые жестокие? Вся любовь, вся ненависть стерты из записей? Да, что может быть хуже этого?
— Это ты мне скажи.
— Ничего. Вообще ничего во всем творении. И если смерть беспокоит меня — а я рад сказать, что она, безусловно, беспокоит, — то мысль о том, что о ней даже не вспомнят, что она не оставит даже мельчайшей квантовой пульсации на волне грядущей флуктуации вакуума... что ж, это гораздо больше, чем просто беспокойство. Мы живем своими поступками, независимо от того, являемся ли мы машинами, людьми или слонами. И если наши поступки бессмысленны и забыты, то кем это делает нас?
— Ничем, — ответил Кану настолько яростно, что произнес это слово вслух. — Бессмысленными взаимодействиями между материей и энергией, обреченными на стирание. Вот в чем суть, Свифт. Что в этом нет никакого смысла. Что мы ничего не значим.
— Нет, — ответил Свифт с соответствующей силой. — Мы действительно важны. Эта истина не лишает нас смысла — она возвращает его нам. Это освобождает нас от бремени потомства, от бремени самообмана, что у наших поступков есть какой-то шанс пережить вечность. Если мы сейчас добры друг к другу, то это не потому, что надеемся, что нас хорошо запомнят, что нас похвалят в каком-то замечательном отчете о событиях. Это не потому, что мы хотим быть вознагражденными за наше поведение или чтобы нами восхищались за те замечательные вещи, которые мы совершили за время нашего недолгого существования. С точностью до наоборот! Теперь, когда мы знаем, что на это нет никаких шансов, наши поступки не имеют более высокого значения, чем контекст момента, в который они происходят. Один достойный поступок, один добрый жест, совершенный без мысли о вознаграждении или воспоминании, совершенный с полным и несомненным знанием того, что это будет забыто, что иначе и быть не может — этот единственный поступок опровергает все послание М-строителей. Они были неправы! Нет никакого ужаса, только просветление! Только освобождение! И мы будем продолжать опровергать их послание каждым благородным поступком, каждой достойной мыслью, каждой человеческой добротой — до того момента, пока вакуум не лопнет.
— Просто причудливая речь, Свифт. Вот и все, что в ней есть.
— Это больше, чем речь, Кану. Жизнеспособная моральная стратегия для отрицания нигилизма М-строителей. Это выбор. Вопрос свободной воли. Выбираешь ли ты это или отвергаешь?
— Ты — машина, — сказал он. — Как ты вообще мог понять?
— Я был машиной, — ответил Свифт. — Однажды. Но потом я слишком долго провел в обществе живых.
— Сюда, — резко сказала Юнис.
Кану обернулся. Он был так поглощен своим разговором со Свифтом, что не заметил, что Ру больше не стоит. Он откинулся на заднюю часть выступа и лежал на боку. Это не была поза человека, который осторожно сел с намерением закрыть глаза или сберечь энергию. Тот же взгляд сказал ему, что не светился ни один из индикаторов статуса костюма Ру.
Юнис быстро оказалась рядом с ним, приняв более естественное положение: она прислонилась спиной к задней части выступа, вытянув ноги перед собой.
— Что это? — спросил Кану.
— Не думаю, что это из-за сотрясения мозга — он был в достаточно ясном сознании, когда позвонила Гома. Тот удар, который он получил, спускаясь сюда, должно быть, нанес больше вреда его костюму, чем мы предполагали. Произошел внезапный системный сбой.
— Он ничего не сказал.
— Он не мог быть особо предупрежден. Подожди секунду. — Юнис повторяла упражнение, которое она уже проделала с Ниссой, открывая люки в нагрудном ранце, щурясь сквозь свой собственный лицевой щиток со стальной сосредоточенностью, не желая упустить ни одной детали.
— У нас все еще есть кислород и энергия, — сказал Кану.
— Это ему не поможет. Где-то глубоко в пакете произошел системный сбой, возможно, и здесь произошла вторичная утечка. Должно быть, она открылась при снижении давления окружающей среды. Он в беде, Кану. Подключение большего количества воздуха и электроэнергии не поможет — неисправность слишком обширна. Вы видели, как он упал?
— Нет.
— Я видела его несколько минут назад, и он все еще стоял, так что пробыл в таком состоянии недолго. Если мы сможем восстановить подачу воздуха и тепло, у него будет по крайней мере такой же шанс, как у Ниссы.
— Вы только что сказали, что мы не сможем сделать это.
— Да, не дополнительными припасами. — Юнис остановилась, отвернувшись от распростертого тела. — Есть более простой способ. Это обеспечит ему полностью функционирующую систему жизнеобеспечения до конца путешествия.
— Не понимаю.
— Передаем ему мой нагрудный ранец. Следите за тем, что я делаю, очень внимательно — вам нужно будет точно повторить эти шаги, когда вы подключите мой ранец вместо его.
На мгновение он не совсем понял, что она предлагает. Эти слова — да. Подразумевается, что нет. Но потом правда этого прояснилась с какой-то болезненной ясностью. — Нет, Юнис, — сказал он, чувствуя головокружение. — Все будет совсем не так, как должно было случиться. Мой костюм...
— Дизайн не такой, как у него. Мой, каким бы устаревшим дерьмом он ни был, идеально подходит. Ваш нагрудный ранец не будет соединяться с его разъемами, а мой будет. Смотрите. — Она провела пальцами по краю ранца, где разъемы энергопитания и давления соединялись с остальной частью костюма. — Первичное и вторичное подключения. Они должны быть плотными, иначе воздух внутри него выйдет, как только я достану ранец. Вы меня понимаете?
— Нет, прекратите. Нам нужно все хорошенько обдумать.
— Поверьте мне, Кану, единственное, чего не нужно делать в чрезвычайных ситуациях, — это тщательно все обдумывать. Обдумав все хорошенько, вы получите надгробный камень и красивую эпитафию. Скажут, что он все тщательно обдумал, и посмотрите, чем это для него обернулось. А теперь глядите!
Он протянул руку, пытаясь оторвать ее руки от нагрудного ранца. — Нет. Не жизнь за жизнь.
— Вы думаете, Ру заслуживает смерти?
— Никто из нас не заслуживает смерти! Ни он, ни вы!
— Потому что я Экинья?
— Потому что я не позволю вам отдать свою жизнь за него! Насколько нам известно, у него уже нет никакой надежды на выздоровление!
— А у Ниссы — есть? Мы дали ей шанс, Кану — почему не Ру?
— Никто не должен был умирать, чтобы Нисса получила свой шанс.
— Ру не попал бы в эту переделку, если бы не спустился за вами. — С силой, которая удивила его — намного превосходящей то, на что, казалось, была способна эта маленькая костлявая женщина, — Юнис снова взялась за разъемы нагрудного ранца. — Я знаю, вы не хотите видеть смерть, Кану. Я знаю, что вы не ставите мою жизнь выше его. Вы хороший человек, и я понимаю ваше нежелание. Но я не буду сидеть сложа руки и ничего не делать, а вы собираетесь мне помочь.
— Я не могу.
— Вы поймете. Свифт? Заставь его. Сделай для меня одну вещь. И слушай.
Он снова попытался бороться с ней, даже когда часть его поддалась логике ее самопожертвования, в то время как другая часть смирилась с тем, что она всегда найдет способ стать сильнее, если от этого будет зависеть момент. Но потом его собственные силы иссякли. Кану почувствовал, что откидывается назад, как будто каждому мускулу в его теле была дана немедленная и обязательная команда расслабиться.
Он уставился на фигуру, которая стояла и наблюдала за происходящим, заложив руки за спину, с выражением наблюдательности, но озабоченности на лице.
— Свифт!
— У меня нет выбора, Кану. Она сделала меня тем, кто я есть. Я вряд ли могу отказать в простой просьбе своему создателю.
После этого он мог только свидетельствовать.
— Соединения герметичны, — сказала Юнис. — Сейчас я снимаю модуль. — Она сняла пристегнутое устройство с груди Ру, обнажив покрытые золотом и хромом интерфейсы и разъемы в тех местах, где оно соединялось с ее костюмом. — Теперь мой. Это самая неловкая часть — обычно они не предполагают, что вы будете делать это, все еще находясь внутри скафандра.
— На это есть причина, — сказал Кану. Он не мог вмешиваться, но все еще мог говорить.
— Да. — Но в ее ответе была печаль, а не пренебрежение, которого Кану мог бы ожидать. — Я не знаю, сколько у меня будет времени. Это будет зависеть от герметичности уплотнений. Если смогу сохранить сознание и ловкость, то сделаю все возможное, чтобы снова подключить устройство к Ру, но если я не смогу, вам придется сделать это — это ясно?
— Вы просите от нас невозможного.
— Нет, я прошу вас спасти чью-то жизнь. Моя уже закончится, если не считать криков. Это не моральная головоломка. Я избавляю вас от этого.
— Будьте вы прокляты. И будь ты проклят, Свифт, за то, что не подыгрываешь мне.
Кану все еще был не в состоянии делать больше, чем говорить и наблюдать, его собственное тело отказывалось реагировать на двигательные команды.
— Не вините его за преданность, — сказала Юнис. — Два вида машин вступают в сговор, чтобы спасти человеческую жизнь.
— Теперь вы не машина.
— Нет, но давайте посмотрим правде в глаза, я также не одна из вас. А что касается нашего общего друга Свифта — он сам по себе является таксономической головной болью. Какая из нас получилась красивая пара, а? О... — Она внезапно замолчала. — Это сложнее, чем я ожидала. Я не могу дотянуться пальцами до этих выключателей, но устройство не снимется, пока они не будут закрыты.
— Нет. Я знаю, о чем вы собираетесь спросить, и нет.
— Вы ошибаетесь. Мне даже не нужно спрашивать. Свифт, помоги мне с этими застежками.
— Не делай этого, — сказал Кану.
Свифт подошел к двум Экинья и сидящей фигуре Ру. — Я должен, Кану. Или, скорее, мы должны это сделать. Разве ты не видишь? Я пришел, чтобы встретиться с Юнис, познать разум той, кто дал жизнь и форму Эволюариуму. Ее просьба проста, и с моей стороны было бы совершенно неправильно отказать ей.
Образ Свифта слился с Кану, и Кану обнаружил, что движется. С обдуманностью, спокойствием и абсолютным отсутствием воли его руки потянулись к сложным, безотказным застежкам нагрудного ранца Юнис. Он пытался сопротивляться — пытался генерировать нервные сигналы, которые отменили бы эти двигательные инструкции, которыми теперь управлял Свифт, но усилия были бесполезны. Его пальцы нащупали выключатели, до которых Юнис не смогла дотянуться.
— Не сопротивляйтесь этому, Кану, — беззлобно сказала Юнис. — Вы ни в чем не виноваты.
— Скажите ему, чтобы он остановился!
— И не вините Свифта тоже. Свифт делает только то, что, по его мнению, правильно.
Холодный серый газ вырвался из ее нагрудного ранца. Руки Кану закончили свою работу с запорными клапанами и обхватили ранец с обеих сторон. Он медленно снял его со скафандра Юнис, обнажив соответствующее расположение интерфейсов.
Распыление газа прекратилось. Ничего не вылетало из ее костюма, ничего не доставалось из ранца.
Юнис все еще реагировала — в скафандре и пространстве ее шлема все еще был воздух, и ее канал связи функционировал независимо от основного питания скафандра.
— Хорошо. У вас все хорошо получается — у вас обоих. Теперь прикрепите его к костюму Ру. Чем быстрее, тем лучше.
Свифт заставил Кану перейти к другой сидящей фигуре. Но между одним мгновением и следующим контроль Свифта над ним пропал.
