Скорпио сидел в огромном командирском кресле в комнате без окон, которая во времена старого триумвирата была частью артиллерийского комплекса "Ностальгии по бесконечности". Он чувствовал себя ребенком в мире огромной мебели для взрослых, его обувь даже не касалась решетчатой ножной подставки кресла.
Его окружали экраны, показывающие осторожное приближение шаттла. Лазеры выхватили его из темноты, вычерчивая прямоугольник его корпуса с тупым носом. Трехмерные изображения с каждой секундой становились все более детальными. Он мог видеть стыковочное оборудование, антенны связи, трубки Вентури двигателей, панели воздушного шлюза и иллюминаторы.
— Будь готов, Скорп, — сказал Васко.
— Я готов, — ответил он, сжимая самодельный спусковой крючок, который он приказал установить на подлокотнике командирского кресла. Он был сделан по форме его рук, но все равно казался в них чужим. Достаточно было одного нажатия, и все. Три гипометрических орудия были раскручены до скорости разряда, они даже сейчас навинчивались на свои стержни и были готовы к первому выстрелу. Они были нацелены на движущуюся цель — шаттл, готовые атаковать, если он нажмет на спусковой крючок. Как и единственное оставшееся оружие тайника и все остальные средства защиты, установленные на корпусе. Скорпио надеялся, что оружие тайника хоть как-то изменит ситуацию, если шаттл внезапно окажется машиной волков, но он сомневался, что установленная на корпусе защита окажет даже минимальный эффект, кроме того, что даст волкам что-то заметное для возмездия. Но, казалось, не было смысла недооценивать его силы. Доминирование во всех диапазонах — вот что всегда говорил Клавейн.
Но на такой малой дистанции нельзя было положиться даже на гипометрическое оружие. Существовала жесткая, изменчивая зависимость между размером области поражения цели и точностью, с которой можно было определить ее радиальное расстояние и направление от корабля. Когда цель находилась на большом расстоянии — в световых секундах или еще дальше — объем поражения мог быть достаточно большим, чтобы уничтожить корабль за один раз. Когда цель была ближе — всего в сотнях метров, как сейчас, — степень непредсказуемости значительно возрастала. Размер мишени должен был быть очень небольшим, всего несколько метров в поперечнике, чтобы ее можно было расположить с определенной надежностью. Каждому из видов гипометрического оружия требовалось несколько секунд, чтобы разогнаться до нужной скорости после выстрела, поэтому лучшее, на что мог рассчитывать Скорпио, — это нанести повреждение на ранней стадии. Он сомневался, что у него будет шанс развернуться и применить гипометрическое оружие во второй раз.
Но он надеялся, что до этого не дойдет. Когда шаттл был еще на безопасном расстоянии, поговаривали о том, чтобы отправить навстречу ему одно из своих собственных судов, чтобы экипаж мог убедиться, что это действительно то, чем кажется. Но Скорпио наложил вето на эту идею. Это заняло бы слишком много времени, задержав спасение шаттла настолько, что другие волки могли бы подойти в опасной близости. И даже если бы команда из людей поднялась на борт шаттла и доложила, что это подлинник, не было бы никакой возможности узнать наверняка, что их не переделали волки, что из их памяти не высосали все кодовые слова. К тому же, он не мог по-настоящему доверять голосам и лицам экипажа шаттла, которые были переданы на "Бесконечность". Они казались достаточно достоверными, но у волков были миллионы лет, чтобы научиться искусству ловкой и быстрой мимики. Несомненно, экипажи других субсветолетов также были уверены, что они принимают дружественных эвакуированных. Нет, на самом деле было только два варианта: отказаться от него (возможно, уничтожив на всякий случай) или сделать ставку на то, что он настоящий. Никаких полумер. Он был уверен, что Клавейн согласился бы с этим анализом. Единственное, в чем он не был уверен, так это в том, какой выбор в конце концов сделал бы Клавейн. Он мог быть бессердечным ублюдком, когда того требовала ситуация.
Что ж, я тоже могу, подумал Скорпио. Но сейчас было не время.
— Двести метров, — доложил Васко, изучая лазерный дальномер. — Приближаемся, Скорп. Ты уверен, что не передумал?
— Я уверен.
Он внезапно осознал присутствие Ауры рядом с собой. С каждым появлением она становилась все менее похожей на ребенка. — Это слишком опасно, — сказала она. — Ты не должен так рисковать, Скорпио. Можно потерять слишком многое.
— Ты знаешь об этом шаттле не больше, чем я, — сказал он.
— Я знаю, что мне это не нравится, — сказала она.
Он стиснул зубы. — Это не один из твоих дней маленькой девочки, не так ли? Это один из твоих страшных дней пророчицы.
— Она просто говорит нам о своих чувствах, — сказала Хоури, сидя напротив Скорпио. — У нее есть на это право, не так ли, Скорп?
— Я уже получил сообщение, — сказал он.
— Уничтожь это сейчас же, — приказала Аура, ее золотисто-карие глаза горели властностью.
— Сто пятьдесят метров, — сказал Васко. — Думаю, она говорит серьезно, Скорп.
— Я думаю, ей лучше заткнуться. — Но его рука непроизвольно напряглась на спусковом крючке. Он был в одном шаге от того, чтобы сделать это самому. Он задумался, сколько предупреждений получили другие корабли, прежде чем стало слишком поздно что-либо предпринимать.
— Сто тридцать метров. Сейчас они в пределах досягаемости прожектора, Скорп.
— Освети их. Давай посмотрим, что получится.
Изображение сместилось, освобождая место для оптических камер, и теперь сцена была освещена потоками света. Шаттл поворачивал из стороны в сторону, совершая последний заход на посадку. Свет выхватывал текстуру корпуса: потертый металл и керамику, гипералмазные блистеры, царапины и потертости на поверхности, отблески голого металла по краям панелей, спирали пара от реактивных двигателей. Скорпио подумал, что все это выглядит ужасно реалистично. Слишком реалистично, чтобы быть результатом маскировки волков. Машина-волк только издали похожа на человека; вблизи, конечно, оказалось бы, что это не более чем грубое подобие, сделанное из множества черных кубов, а не из металла и керамики. Не было бы плавных изгибов, тонкости деталей, неравномерной окраски или следов повреждений и ремонта...
— Сто десять, — сказал Васко. — Подойдет еще на десять метров, и я отключу оружие из тайника. Тебя это устраивает, Скорп?
— Нормально.
Это всегда было частью плана. Еще чуть-чуть, и оружие тайника с большей вероятностью могло нанести серьезный урон "Ностальгии по бесконечности", а также шаттлу. Конечно, если бы им вообще понадобилось оружие тайника... но Скорпио не хотел об этом думать.
— Отключено, — сказал Васко. — Девяносто пять метров. Девяносто.
Из-за медленного приближения шаттла стали видны его хвостовые части. Скорпио увидел зияющие выхлопные сопла, расположенные вместе, как несколько стволов. Они все еще остывали после работы, скользя к красному краю спектра. Стали видны убирающиеся хвостовые опоры шасси, предназначенные для посадки в безвоздушных мирах. Пузыри и капсулы непонятного назначения. И кое-что еще: шероховатые черные наросты, расположенные геометрическими линиями.
— Волки, — сказал Васко, его голос был едва слышен.
Скорпио посмотрел на корабль, и его сердце замерло. Васко был прав. Черные наросты были точно такими же, какие они видели вокруг корабля Скейди в айсберге.
Его рука напряглась на спусковом крючке. Он почти физически ощущал, как гипометрическое оружие извивается в предвкушении.
— Скорп, — сказал Васко. — Убей его. Сейчас.
Он ничего не сделал.
— Убей его! — крикнул Васко.
— Это не самозванец, — сказал Скорпио. — Его просто заразили...
Васко выхватил у него из рук гипометрический спусковой крючок, оторвав его от спинки сиденья. За ним тянулись кабели. Какое-то время Васко возился с ним, изо всех сил пытаясь обхватить пальцами странный, приспособленный для свина, спусковой крючок. Скорпио сопротивлялся, перегибаясь через сиденье, пока не смог дотянуться до руки Васко и снова взять спусковой крючок под свой контроль. Он перехватил руку сложным захватом, а другой рукой удерживал Васко на месте.
— Ты, блядь, заплатишь за это, — прорычал он.
Но молодой человек просто сказал: — Убей его. Убей его сейчас и разберись со мной позже. Он в семидесяти пяти метрах отсюда, Скорп!
Скорпио почувствовал, как что-то холодное прижалось к его шее. Он повернул голову и увидел Уртон. Она что-то прижимала к нему. Все, что он мог видеть, — это серебристое пятно в ее руке. Пистолет, или нож, или шприц — не имело большого значения.
— Брось это, Скорп, — сказала она. — Все кончено.
— Что это? — спокойно спросил он. — Мятеж?
— Нет, ничего такого драматичного. Просто смена режима.
Васко взвел курок и с силой опустил руку на предохранитель.
— Шестьдесят пять метров, — прошептал он и нажал на спусковой крючок. Освещение погасло.
Ему разрешили понаблюдать за выгрузкой беженцев из шаттла.
Шаттл завели в один из небольших стыковочных отсеков, и пассажиры начали выходить, сопровождаемые охранниками службы безопасности, которые записывали их личные данные. Некоторые из людей, казалось, не были до конца уверены, кто они такие или кем они должны были быть. Некоторые из них, казалось, испытывали облегчение от того, что их спасли. Другие выглядели просто усталыми, как будто чувствовали, что это спасение вряд ли будет чем-то иным, кроме временной передышки.
Всего их было около тысячи двухсот, включая две дюжины членов экипажа. Никто из них не был заморожен: на шаттле не было контейнеров для заморозки, и, когда начался захват субсветолета волками, едва хватило времени, чтобы поднять на борт эту тысячу с лишним человек. Несколько сотен тысяч человек остались на корабле, чтобы их переработали в волчьи компоненты. К счастью, большинство из них были заморожены, когда это произошло. Волки, возможно, и воткнули им в головы зонды, но, по крайней мере, большинство из них были без сознания. И, возможно, к этому моменту волки собрали все необходимые им тактические данные. Возможно, к тому времени люди были действительно полезны для них только из-за микроэлементов, содержащихся в их телах.
Опрашивая экипаж и пассажиров, они услышали страшные истории. Некоторые из них привезли с собой документальные записи: свидетельства нападения волков, полученные из первых рук, — места обитания разрушались в ходе оргии преобразующих разрушений, извергая новые машины волков, даже когда строения превращались в руины; кадры, на которых видно, как разрушаются недавно отстроенные купола Города Бездны, как жизнь и имущество всасываются в холодную, бурлящую атмосферу Йеллоустоуна в спиралевидных вихрях выходящего воздуха; машины-волки опускаются на руины города, словно облака целенаправленных чернил, не обращая внимания на гравитацию, сгущаются вокруг искореженных и сморщенных зданий города и совокупляются с ними; здания разрастаются, наполняясь волчьим потомством. Они не использовали смертоносную энергию, когда процесс измельчающей ассимиляции был столь же эффективен.
Но когда люди начали сопротивляться, ингибиторы обрушили на них огонь, вырвавшийся из самого вакуума.
Эвакуированные рассказывали о хаосе, царившем в Ржавом Поясе, когда люди пытались попасть на борт немногих оставшихся звездолетов. Тысячи людей погибли в панике, в отчаянной давке, стремясь занять места для спасения. Ближе к концу некоторые выжившие пробирались в корпуса субсветолетов, заражая их, надеясь найти какую-нибудь пригодную для жизни нишу в набитом машинами нутре. Ошеломленные наплывом эвакуируемых, ультра либо отбивались собственным оружием, либо позволили штурмовать свои корабли. Не было никакой проверки документов, никаких вопросов об именах или истории болезни. От личностей отказались, жизни были отброшены в сторону в момент отчаяния. Люди хранили только свои воспоминания. Но сон в заморозке творил ужасные вещи с воспоминаниями.
Они позволили ему спуститься сюда и понаблюдать за разгрузкой, прежде чем его увели. Его не связали и не заковали в наручники — по крайней мере, сохранили ему это достоинство, — но у него не было иллюзий. Они чувствовали, что ничем ему не обязаны. Для него было честью присутствовать при этом процессе, и он не собирался забывать об этом.
Охранники осматривали пожилого мужчину, который, казалось, забыл, кто он такой. Недавно он, должно быть, был слишком поспешно выведен из спячки, возможно, во время перевода замороженных людей с одного судна на другое. Он жестикулировал, обращаясь к чиновникам службы безопасности, пытаясь заставить их понять что-то, что, очевидно, было для него очень важно. У мужчины были седые усы и густая копна седовато-белых волос, зачесанных назад со лба аккуратными бороздками. На мгновение он посмотрел в сторону Скорпио, и их взгляды встретились. В выражении его лица было что-то умоляющее, жгучее желание протянуть руку и прикоснуться к еще одному живому существу, способному понять его затруднительное положение. Он отчаянно хотел, чтобы кто-нибудь где-нибудь понял его. Не обязательно для того, чтобы помочь ему — даже сейчас в выражении его лица было что-то такое, что ясно говорило об огромной уверенности в себе и достоинстве, — но просто, на мгновение, чтобы признать то, что он чувствовал, и разделить это эмоциональное бремя.
Скорпио отвел взгляд, понимая, что не может дать этому человеку то, чего тот хочет. Когда он снова посмотрел на мужчину, того уже обработали и переместили через соединительную дверь в остальную часть корабля, а представители службы безопасности работали над другой потерянной душой. На борту "Бесконечности" уже было семнадцать тысяч спящих, подумал он. Было маловероятно, что их пути когда-нибудь пересекутся снова.
— Насмотрелся, Скорпио? — спросил Васко.
— Думаю, да, — ответил он.
— Все еще не передумал?
— Думаю, что нет.
— Ты был прав, Скорп. В этом никто не сомневается. — Васко посмотрел на людей, которых обрабатывали. — Теперь мы все это понимаем. Но все равно это было неправильно. Все равно это был слишком большой риск.
— Капитан, похоже, так не думал. Он удивил вас, не так ли?
Нерешительность Васко сказала ему все, что ему нужно было знать. По правде говоря, он был удивлен не меньше, чем все остальные. Когда Васко выстрелил из гипометрического оружия, оно сработало точно по расписанию. Но прицел был изменен. Вместо того, чтобы уничтожить шаттл, оружие хирургическим путем вырезало ту часть, где располагался механизм волков. Капитан согласился со Скорпио: шаттл не был скопирован волками, а был просто человеческим кораблем, который, как оказалось, подвергся небольшому заражению ингибиторами. Первоначальное семя, должно быть, было крошечным, иначе весь шаттл был бы уничтожен к тому времени, как он добрался до них. Но капитан понимал, что надежда все еще оставалась. И, изменив целевую установку оружия, он показал, что его контроль над внутренними процессами корабля был гораздо более совершенным, чем кто-либо подозревал.
