— ...то итох будет не безрадостный, — заключил Давид Викторович.
Расчёт был точен. Бен-Гурион, по происхождению — польский еврей, не мог пройти мимо такого шанса. Он что-то спросил у Хареля на иврите. Тот ответил явно утвердительно.
— Ми согласны, — торжественно заявил премьер-министр. — По всем пунктам. А кстати... нельзя ли, скажем, в виде исключения... разрешить вашему космонавту еврейского происхождения иметь двойное гражданство? Ви таки понимаете, дорогой Валериан, щто для Израиля иметь своего собственного космонавта раньше, чем в США, было бы более чем престижно...
'Давид Викторович без мыла пролезет', — молча усмехнулся Зорин.
— Я не уполномочен принимать такие решения, но передам ваш запрос советскому высшему руководству, — сообщил он вслух. — Однако, наш космонавт — типичный советский человек, коммунист, и едва ли будет счастлив, если его имя будет упоминаться в связи со всякими политическими интригами. Я бы предложил другой вариант.
Думаю, было бы правильно после полёта пригласить экипаж посетить с визитом дружбы ОАР и Израиль. Пусть космонавты выступят с рассказами о полёте, пообщаются с народом, и в ходе визита вы можете, к примеру, присвоить космонавту звание почётного гражданина Израиля. Против такого признания заслуг никто возражать не будет, а народ Израиля в любом случае признает его 'своим', просто по происхождению.
Израильские политики обменялись несколькими фразами на иврите.
— Считайте, щто ми договорились, — торжественно произнёс Бен-Гурион. — Где состоится встреча с руководством ОАР?
— В принципе, где угодно, но чтобы далеко не летать, что вы скажете относительно острова Кипр, например? — предложил Зорин. — Предварительная договорённость с товарищем Папаиоанну у нас уже есть.
Голда Меир что-то сказала на иврите, её интонация звучала утвердительно.
— Голда говорит, щто Кипр — вполне разумный выбор, — перевёл Перес.
Встреча делегаций ОАР и Израиля состоялась 29-30 апреля 1961 г на Кипре (АИ), в обстановке строгой секретности, в основном — во избежание срыва переговоров фанатиками с обеих сторон. Арабский мир в целом был резко негативно настроен к Израилю, и разрекламированное подписание договора между ОАР и Израилем было бы воспринято большинством арабов как предательство (См. 'Кэмп-Дэвидские соглашения'). Поскольку Хартумская резолюция, перечеркнувшая более чем на 10 лет все попытки мирного урегулирования, ещё не была принята, политическая позиция арабского мира ещё не получила единого юридического оформления.
(Т.н. 'принцип трёх нет' — 'нет' миру с Израилем, 'нет' — признанию Израиля, 'нет' — переговорам с Израилем. Сформулирован в Хартумской резолюции 1967 года. https://ru.wikipedia.org/wiki/Хартумская_резолюция).
В этой ситуации у ОАР ещё была возможность для политического маневрирования. Стороны договорились признать 'трагической ошибкой' войну 1948-49 гг, начатую арабскими странами сразу же после образования государства Израиль, и непризнание ими резолюций ООН.
В то же время заключённые на Кипре соглашения не были полноценным мирным договором. Они лишь подтверждали прекращение огня и устанавливали зоны разграничения для египетских и израильских войск на Синайском полуострове, а также вдоль границ Израиля с Сирией и Иорданией. В то же время стороны договорились о праве прохода израильских судов по Суэцкому каналу, а также о деблокировании Тиранского пролива. Частичная морская блокада Израиля, продолжавшаяся с 1956 года, закончилась.
Было заключено соглашение о приграничной торговле, и о принципах совместной экономической деятельности, но дипломатические и культурные отношения в полном объёме не восстанавливались. Для решения дипломатических вопросов стороны договорились о взаимодействии на уровне Временных поверенных в делах, но дипмиссии разместились не в столицах государств, а в Иерусалиме (АИ).
(Египетско-Израильский мирный договор 1979 года, вопреки Хартумской резолюции, восстановил дипломатические и культурные отношения Египта и Израиля в полном объёме, включая обмен послами. Это было воспринято в арабском мире как предательство, и привело в итоге к убийству президента Садата. В АИ процесс внешне выглядит более 'половинчатым', однако вместе с Египтом в нём участвуют Сирия и Иордания, что создаёт вокруг Израиля и Ливана 'пояс мира')
Важнейшим достижением встречи стал договор о принципах мирного решения территориальных и политических споров. Договаривающиеся стороны обязались воздерживаться от прямой агрессии и поддержки незаконных вооружённых формирований.
Удалось также договориться о совместном использовании водных ресурсов региона. Спор о воде был очень сложный, но соглашение всё же было достигнуто.
К разделению сторон по существующей границе Израиля пришлось привлечь миротворческий контингент Индии. С участием французов сразу договориться не получилось — де Голль был занят ликвидацией последствий очередного мятежа в Алжире. Однако предложение об участии в миротворческом процессе на Ближнем Востоке президент Франции принял. Небольшой контингент Французского Иностранного Легиона появился на границе Израиля и Западного берега реки Иордан в конце 1961 года.
Для упрощения размежевания был произведён обмен территориями. Иордания уступила Израилю часть Западного берега и некоторые территории по восточному берегу Иордана, где компактно проживало местное христианское население, получив взамен часть Галилеи (на Севере Израиля), где преобладали мусульмане.
В результате Иордания становилась более однородной, а премьер Набулси получил поддержку, как 'освободитель единоверцев от израильского ига'. Израиль вместо недружелюбных мусульман получил более лояльных и не склонных к джихадам христиан.
Вторым этапом процесса мирного урегулирования был намечен обмен территориями между Сирией и Ливаном. По предложенному плану Ливан уступал Сирии районы компактного проживания шиитов, суннитов, алавитов, получая взамен соседние места компактного проживания христиан у восточной и северной границы и друзов в районе Джебель-Друз — Голанские Высоты. Таким образом, Ливан должен был стать более устойчивым, христианско-друзским, а Сирия менее суннитской — что снижало угрозу исламизма и усиливало поддержку светского государства.
В Иерусалиме, в рамках обмена территориями, Иордания передала Израилю исторический еврейский квартал Иерусалима (на юге Восточного Иерусалима) со Стеной Плача. После войны 1948 года этот квартал лежал в руинах и оставался не заселён. Мусульманский,христианский, а также армянский районы Иерусалима и Харам-аль-Шериф (район мечети аль-Акса и других мусульманских святынь) по соглашению оставались за Иорданией.
Израильтяне получали свободный доступ в Восточный Иерусалим, а арабы — в Западный, в религиозных целях, и для коммерческой деятельности. Статус Иерусалима был определён как 'международный город', при этом Западный Иерусалим оставался под контролем Израиля, а Восточный — под контролем Иордании (АИ).
Об итогах переговоров решено было сразу не объявлять, реализуя достигнутые соглашения поэтапно. Как предложил премьер Бен-Гурион: 'Давайте будем считать эти договорённости внутренним делом ОАР и Израиля'. Для внешнего мира и населения ОАР и Израиля всё должно было какое-то время оставаться по-прежнему, меняясь постепенно и последовательно, без излишней спешки. Просто войска обеих сторон, стоящие на границе, получили новые приказы — воздерживаться от любых агрессивных действий. Следующими шагами становились размещение миротворцев, урегулирование водных проблем между Израилем и его арабскими соседями и наконец обмен территориями и официальное утверждение мирных соглашений и новых границ, в том числе и решение вопроса Иерусалима, восточная и западная части которого становились автономными единицами, соответственно Иордании и Израиля, со специальным статусом гарантировавшим свободу передвижения и права всех религиозных общин. Ситуация была настолько взрывоопасной, что нужно было сначала приучить население к мирной жизни, а оно затем уже само договорится между собой и начнёт приграничную торговлю.
Советские дипломаты рассчитывали, прежде всего, именно на постепенное увеличение приграничной торговли. Нормальным людям свойственно жить в мире с соседями, и если политики с обеих сторон перестанут мутить воду, то дальше соседи по обе стороны границы договорятся друг с другом сами.
Третий космический полёт по программе 'Интеркосмос' предполагалось выполнить на одном корабле. Программу для него сделали также трёхсуточной, но эксперименты предполагалось провести совсем другие, чем в предыдущем двойном полёте. В этот период шло накопление первоначального опыта подготовки к длительным полётам. ОКБ-918 работало над комплексом жизнеобеспечения, который позволил бы космонавтам находиться на орбитальной станции от двух недель до нескольких месяцев.
Полёт Титова подтвердил опасения медиков, невесомость оказалась коварнее, чем ожидалось. Основным скафандром в этот период был СК-1, в котором летали Гагарин, Титов, и другие космонавты. Но в ОКБ-918 велась работа над новым облегчённым скафандром, для защиты космонавтов от внезапной разгерметизации при спуске (аналог скафандра 'Сокол', http://www.zvezda-npp.ru/ru/node/114 разработанного в 1973 г после гибели Добровольского, Волкова и Пацаева, и используемого на настоящего времени, после ряда модификаций https://ru.wikipedia.org/wiki/Сокол_(скафандр)).
Разработанный ранее скафандр СК-1 защищал от разгерметизации как минимум не хуже (автономность 5 ч против 2-х у 'Сокола'), но космонавт в нём был более неуклюжим и неповоротливым. В предстоящих переходах с корабля на орбитальную станцию и обратно, через узкие люки стыковочных узлов, это могло стать проблемой.
Помимо скафандра, в ОКБ-918 был также разработан нагрузочный костюм 'Пингвин', обеспечивавший имитацию гравитационной нагрузки на мышцы космонавта. (http://www.zvezda-npp.ru/ru/node/105). Нагрузка создавалась комплектом упругих элементов, проще говоря — резиновых шнуров. Человеку в костюме 'Пингвин' приходилось при каждом движении преодолевать создаваемые ими усилия, что помогало сохранить привычное для земных условий тренированное состояние мышц — пусть не всех, но хотя бы части из них.
В разработке находилась ещё одна система, предназначенная для сохранения физической формы космонавтов — вакуумная установка 'Чибис' (http://www.zvezda-npp.ru/ru/node/106). Она представляла собой герметичные 'штаны', в которых создавалось разрежение. В невесомости кровь приливает к голове и верхней части тела, из-за чего космонавты чувствуют дискомфорт. 'Чибис' позволял им хотя бы недолго отдохнуть от этого непривычного состояния. Эта система ещё дорабатывалась, да и испытать её в тесном спускаемом аппарате 'Севера' едва ли было возможно.
Одним из заданий для экипажа было испытание нового скафандра. Испытывать его должен был командир экипажа, старший лейтенант Финштейн (АИ). Его коллеги — египтянин Хосни Мубарак и сириец Хафез Асад — использовали уже испытанные и несколько доработанные после полётов Гагарина и Титова скафандры СК-1.
Нагрузочные костюмы 'Пингвин' в этом полёте надевались под скафандры, так как переодеваться в спускаемом аппарате 'Севера' было слишком тесно. При этом 'Пингвины' для этого полёта были изготовлены без внешней декоративной оболочки, и выглядели как системы регулируемых ремней с пряжками и резиновых шнуров. Они надевались поверх нижнего комбинезона голубого цвета. Завод-изготовитель N918 заявлял срок пребывания в нагрузочном костюме до 45 суток.
Космонавтам также предстояло испытать в полёте целый комплект более простых устройств и принадлежностей, в частности — электробритвы с вакуумной очисткой, предназначенные специально для работы в невесомости, устройство для влажного умывания, механизм брикетирования бытового мусора. Нужно было проверить в условиях невесомости удобство пользования разными прочими мелочами, вроде гигиенических салфеток и вакуумного устройства для чистки зубов, удаляющего воду и остатки пасты. На корабль впервые поставили микроволновку и термостат для разогрева пищи, их тоже нужно было испытать.
Состав третьего международного экипажа был необычным и диктовался, в первую очередь, соображениями большой политики. На 'Зямочку' Финштейна перспектива совместного полёта с двумя арабами из ОАР 'свалилась' внезапно, и едва его не придавила. Будучи образцовым, дисциплинированным офицером, Зиновий Яковлевич, когда Каманин объявил ему состав будущего экипажа, взял под козырёк и чётко ответил:
— Есть, товарищ генерал-лейтенант!
И лишь выдержав паузу в пару секунд, добавил:
— Только одна просьба... если со мной в полёте что случится — маму не забудьте...
— Да что с тобой может случиться? — удивился Каманин. — Это всё равно, что в подводной лодке — если погибать, так всем вместе.
— Не скажите, товарищ генерал-лейтенант, мало ли что... Ребята уже шутят, что как бы мне не выйти в открытый космос раньше Лёхи Леонова...
— Оставить дурацкие шутки! — оборвал Каманин. — Я вот этим шутникам пропишу... курс одесского юмора!
Тем не менее, подготовка экипажа проходила успешно и без каких-либо конфликтов. Космонавты из ОАР проявляли отменную сознательность, им очень хотелось полететь в космос, тем более — полететь раньше американцев.
Дублёрами международного экипажа были назначены Павел Попович, Валерий Быковский и Борис Волынов. Их предполагалось запустить в случае, если участники ближневосточного переговорного процесса не сумеют договориться. Однако, переговоры на Кипре прошли хоть и не идеально, но в целом успешно.
25 апреля провели примерку скафандров и подгонку костюмов 'Пингвин'. 26 апреля оба экипажа провели 'натурную' тренировку в корабле, на ракете-носителе 'Союз-2.3', установленной на 51-й площадке Байконура. В это же время шла напряжённая подготовка к двойному полёту по программе 'Интеркосмос', поэтому техническое совещание, где решались вопросы готовности третьего международного экипажа, провели 28 апреля.
Официальное заседание Госкомиссии, на котором Королёв и Каманин отрапортовали о готовности корабля и экипажа, прошло вечером 30 апреля, когда уже стало ясно, что переговоры на Кипре состоялись. Оно было коротким — все силы в этот момент уходили на обеспечение полётов экипажей Николаева и Бюттнера (АИ, см. гл. 06-08). Работа велась очень напряжённо. Без дополнительных космодромов в Индии и Французской Гвиане раскрутить программу в столь сжатые сроки вообще было бы невозможно.
Старт третьего международного экипажа по программе 'Интеркосмос' состоялся в 9.03 утра 2 мая 1961 года с 51-й площадки космодрома Байконур, когда корабли 'Север-3' и 'Север-4' ещё готовились к посадке (АИ). Суда 'космического флота' — КИК, сопровождавшие в океанах полёт первых двух экипажей, приняли управление третьим полётом программы 'Интеркосмос' практически без перерыва.
Юрий Борисович Левитан около 9.30 утра зачитал уже становящееся традиционным сообщение, которое в этот раз прозвучало политической сенсацией, не меньшей, чем полёт Гагарина:
