Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не может их подслушать, она тихо зашептала:
— Ой, госпожа, этот Солт всё расспрашивает и расспрашивает о вас.
— Что ему надо? — нахмурилась девушка, но заметив недоумение в глазах собеседницы, уточнила. — Что его интересует?
— Да всё, госпожа! — раздражённо всплеснула руками невольница, но под холодным взглядом хозяйки стушевалась. — Правда ли, что вы из-за моря? Где вы меня купили? Про Канакерн спрашивал. Что за город? Какой бог там покровителем? Да настырный такой! Прилип, как репей к подолу. То расскажи, сё расскажи. Я уж и не знаю, что говорить...
— Правду и только правду, — усмехнулась Ника. — Но не всю. Про дочку Картена помалкивай и про усадьбу Бетула тоже. В общем, всё как мы договаривались... Или забыла?
— Нет-нет, госпожа, — покачала головой собеседница. — Помню.
— Вот уж не поверю, что ты его не заболтаешь, — усмехнулась хозяйка.
Риата польщено улыбнулась.
— Ну, и про Румса Фарка тоже лучше не вспоминать, — неожиданно даже для самой себя пробормотала девушка, тут же пояснив. — Про рекомендательные письма рассказывай, а про всё остальное... ни к чему.
— Слушаюсь, госпожа, — потупила взор рабыня.
Подходя к оживлённо беседующим молодым людям, путешественница подумала, что дядюшка поступил не так глупо, прислав в Этригию столь странную парочку. Пока Минуц раздражал всех своим столичным гонором, Солт, незаметный как все рабы, спокойно собирал информацию о невесть откуда взявшейся племяннице хозяина.
— В Радле этих негодяев разогнали бы в два счёта! — чванливо фыркнул коскид регистора Трениума. — Один взгляд Императора — и легионеры пересажают их на колья!
— Император далеко от Этригии, — сурово заметил Олкад. — А Клеар каждое утро и вечер проводит церемонии в храме божественного покровителя города. И на кол сажать членов "общества Дрина" не за что. Ещё никто не решился обвинить их в нарушении законов Империи.
— Горожане так трусливы? — презрительно скривился собеседник.
— Да, господин Минуц! — с нескрываемым раздражением буркнул писец. — Боятся... до суда не дойти. Госпожу Юлису едва не убили прямо на форуме, пока стражники вели её к базилике.
Посланец Итура Септиса замялся, видимо, пытаясь придумать какое-нибудь ехидное замечание. Но тут подошёл раб и склонился в глубоком поклоне.
— Чего тебе, Солт? — торопливо спросил Минуц.
— Каша готова, господин, — ответил невольник. — Прикажете подавать?
— Да, да, — приказал собеседник, явно обрадованный подобным окончанием неприятного разговора.
— Вы даже о посуде позаботились, господин Минуц! — удивилась Ника, наблюдая, как Риата раскладывает кушанье по красивым коричнево-чёрным мискам.
— Как истинный радланин, госпожа Юлиса, — польщено улыбнулся столичный хлыщ. — Я предпочитаю даже в дальней дороге ни в чём себе не отказывать.
Принимая из рук рабыни чисто вымытую ложку, девушка с раздражением поняла, насколько опростоволосилась. Торопясь как можно скорее покинуть Этригию, она даже не подумала о таких элементарных вещах. Признавать собственную глупость было довольно неприятно. Даже аппетит пропал. Впрочем его-то Ника быстро вернула.
Сытная еда, наложившаяся на усталость, разморила путников. Но на сей раз девушка не поддалась минутному порыву, сообразив, что если они задержатся, то ночевать будут под открытым небом. Вот только её спутников это почему-то нисколько не волновало. То ли они по-другому считали расстояние до Тоаза, то ли слишком надеялись на свои силы, но им, видите ли, вдруг захотелось подремать на солнышке, пользуясь относительно тёплой погодой. До глубины души возмущённой Нике даже пришлось повысить голос, чтобы заставить их двигаться.
— Вот доберёмся до Радла, и спите сколько хотите! — вскричала она, с трудом удержавшись от того, чтобы топнуть ногой.
— Клянусь Семрегом, уже не стоит так торопиться, госпожа Юлиса, — попытался возразить Олкад. — Вы же тоже устали...
— Ну и оставайтесь! — потеряв терпение, дёрнула плечом девушка. — Я пойду одна!
— Ну хорошо, хорошо, — заворчал Минуц, поднимаясь и командуя расположившимся у фургона рабам. — Эй, бездельники, запрягайте осла!
Чтобы немного растормошить своих сопровождающих и сгладить впечатление от неприятного разговора, а заодно получить дополнительную информацию к размышлению, теперь уже путешественница стала приставать к ним с расспросами. Само-собой её больше интересовали не коскиды, а их покровители. Поскольку слушать Ника умела, то скоро узнала много интересного о дальнем и близком родственниках.
Сенатор Юлис — вдовец, пару лет назад схоронивший жену. Его старший сын Плавт по прозвищу Акрий ("Резкий") служит помощником трибуна Первого Северного легиона на границе с Кейнским королевством. Отец предлагал ему остаться в столице, но достойный наследник славного рода пожелал приобрести боевой опыт и увенчать себя воинский славой.
Ещё у Касса Юлиса Митрора есть тринадцатилетняя дочь Алтея, в которой он души не чает и уже подыскивает ей благородного и состоятельного жениха.
Сам сенатор очень богат. Кроме огромного дома с садом в Радле он владеет обширными поместьями, приносящими большой и постоянный доход, и множеством вилл, одна из которых расположена на берегу моря, где покровитель Олкада предпочитает проводить самые жаркие летние месяцы.
Коскид звенящим от восторга голосом вещал о многочисленных комнатах, украшенных росписями, о яркой мозаике полов, об искусно разукрашенной янтарём и слоновой костью мебели из редчайшей древесины, доставленной чуть ли не из самого Келлуана, о галерее бюстов славных представителей старших лотийских Юлисов, прекрасных статуях в домах и садах, где среди дубов и орешника прячутся каменные беседки с колоннами.
Девушку поразило то, что молодой человек описывает всё это великолепие с таким воодушевлением, словно оно принадлежит ему лично, а не покровителю, по сути — господину. Однако, заметив хмурый вид дядиного посланца, подумала, что выспренная речь сенаторского коскида скорее всего предназначена не столько ей, сколько столичному хлыщу. Нет-нет да пробивавшаяся сквозь снисходительно-высокомерную маску на лице Минуца зависть послужила лишним подтверждением этого. Видимо, его покровитель не мог похвастаться подобным богатством, хотя и имел большой красивый дом почти на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на реку Флумину и порт, а совсем рядом располагалась "Орлиная дорога" — одна из центральных улиц Радла, ведущая к императорскому дворцу Палатину и святилищу Сенела. Кроме того у Итура Септиса Даума есть имение, доставшееся ему от предков.
Олкад попытался высмеять бедность регистора Трениума, но Ника быстро заставила его замолчать, попросив Минуца рассказать о семье покровителя. Тот охотно согласился. Супруга дяди Пласда Септиса Денса принадлежит с старинному роду приморских Марлов, среди представителей которых несколько сенаторов и один из трибунов Ипия Курса Асербуса — первого из Императоров. Их старший сын Лептид давно женился и теперь живёт отдельно от родителей в большой квартире, второй сын Анк отправился в Либрию изучать философию.
Сейчас в доме регистора Трениума кроме него и супруги проживает их младшая дочь Гэая одиннадцати лет, двоюродная сестра Ники Юлисы Террины, и их общая бабушка Торина Септиса Ульда, ещё довольно бодрая старушка, которую едва не хватил удар, когда она узнала о существовании ещё одной своей внучки.
Несмотря на то, что беседа помогла скоротать время и немного отвлекла от наваливающейся усталости, путники, сами того не замечая, с каждым шагом шли всё медленнее, с трудом переставляя наливавшиеся свинцом ноги.
Несколько раз Олкад предлагал девушке забраться на тележку, но та упрямо отказывалась, кивая на понурившего голову ослика, которого заставляла двигаться только зажатая в руке Солта палка.
Тем не менее, успешно преодолев все трудности и ужасно вымотавшись, они к вечеру всё же сумели добраться до Тоаза — небольшого городка, расположенного к западу от Этригии.
Ника не могла не признать, что жители этого мира, даже в "цивилизованной" Империи гораздо более выносливы, чем подавляющее большинство её изнеженных современников из двадцать первого века, не представлявших своей жизни без собственных автомобилей или в крайнем случае без общественного транспорта. Здесь же люди передвигались в основном пешком, пользуясь повозками исключительно для многодневных путешествий. А вот лошади в Империи встречались довольно редко, стоили немалых денег и являлись во многом вещью статусной, символом принадлежности к более чем хорошо обеспеченным людям.
Пожилой, сурового вида стражник в воротах, проделанных прямо в невысокой, покосившейся городской стене, подозрительно оглядел запылённые одежды странных путников, тяжело дышащего осла и измождённых рабов, однако подробно рассказал, как добраться до гостиницы.
То ли хозяин сего заведения с рождения являлся исключительно приветливым и обходительным человеком, то ли немалый опыт подсказал, что, несмотря на непрезентабельный вид, у путешественников есть чем заплатить, только принял он их чрезвычайно радушно.
Девушке даже нашёлся отдельный номер, её спутникам пришлось делить одну комнату на двоих, а рабы будут ночевать в большом зале на полу. Пока Жирдяй распрягал осла, Риата и Солт разгружали фургон, разнося сундуки и корзины по апартаментам господ.
Олкад предложил Нике поужинать, но та решила первым делом вымыться. Разумеется, лезть в ванну, после того как там балакался повстречавшийся ей возле двери в баню толстый, неопрятного вида мужик с сизым носом и слезящимися глазами, девушка не собиралась.
Пришлось споласкиваться из кувшина, который держала уставшая не менее госпожи Риата. Кое-как смыв пыль и переодевшись в чистое бельё, путешественница почувствовала жуткий, прямо-таки звериный голод.
Спутники не стали её дожидаться, и когда она вернулась в зал, уже успели изрядно выпить, закусывая жареными бараньими рёбрышками.
— А тут совсем неплохо готовят, госпожа Юлиса, — проговорил Минуц с набитым ртом. — Мясо очень недурственное. Правда в маринаде не хватает гвоздики, немного тмина и липового мёда. Тогда оно получилось бы великолепным!
— В таком случае здесь стоит задержаться, — усмехнулась девушка, делая знак подавальщице.
— Мой покровитель очень хочет увидеть вас как можно скорее, госпожа Юлиса, — хмуро напомнил Олкад, наливая себе вина.
— Я нисколько не сомневаюсь в вашей силе и выносливости, господа, — покачала головой собеседница. — Но мне после сегодняшнего перехода необходимо немного отдохнуть, а вам найти тележку, чтобы освободить от вещей фургон.
— Вот пусть господин Минуц и ищет, — недовольно проворчал писец. — Я и без того сильно потратился.
— Если господин сенатор действительно торопится встретиться со мной, господин Ротан, — мягко улыбнулась Ника. — Он обязательно оценит подобное старание. А при таком богатстве ему ничего не стоит компенсировать ваши расходы.
Недовольно хмыкнув, молодой человек вылил в стакан остатки вина из кувшина.
— Полагаю, мой дядя тоже не настолько беден, чтобы разориться от покупки повозки и осла? — обратилась она ко второму своему сопровождающему. — Не так ли, господин Минуц?
— Лучше я просто найду возчика, — усмехнулся тот, насмешливо глянув на Олкада.
— Как вам угодно, — пожав плечами, девушка чуть отодвинулась, давая возможность подавальщице поставить перед ней тарелку с бараньими рёбрышками. — Надеюсь, одного дня вам хватит?
— Вполне, — уверенно пообещал собеседник, и кивнув Солту, уже поджидавшему его с большим свёрнутым полотенцем в руках, вальяжной походкой направился к выходу. Как и во всех имперских гостиницах здесь баня тоже не сообщалась с жилыми помещениями.
Покушав с большим аппетитом, путешественница заказала ужин для клевавшей носом Риаты и поднялась на второй этаж в крошечную, похожую на плацкартное купе, каморку, где в изнеможении плюхнулась на кровать, погружаясь в набитый, не успевшей слежаться соломой матрац. Надо бы сбросить платье, чтобы не помялось, и забраться под одеяло, но уж очень не хотелось опять вставать на ноги.
В дверь негромко постучали.
— Вот батман! — досадливо выругалась Ника, сообразив, что зайдя в комнату совершенно автоматически, не думая, закрылась на засов.
Очевидно, рабыня поужинала и теперь торопится помочь хозяйке отойти ко сну. Со вздохом сев, та потянулась всем телом, разгоняя слипавшую глаза дрёму.
В коридорчике, выходившем на проходившую над залом галерею, скрипнули половицы, видимо, невольница в волнении переступила с ноги на ногу.
— Ну, заходи скорее, — пробормотала госпожа, распахивая дверь и тут же оказываясь в объятиях Олкада.
— Я знал, что ты меня ждёшь! — прерывисто выдохнул писец, покрывая слюнявыми поцелуями лицо ошарашенной девушки.
На какой-то миг та остолбенела от подобной наглости и бешеного напора. Дыхание перехватило, ноги вдруг ослабели так, что дрогнули колени, и даже, кажется, закружилась голова. Воспользовавшись её замешательством, молодой человек, ногой прикрыв дверь, ещё крепче обнял Нику, властно лаская жадными руками спину под тонкой материей.
Стряхнув внезапно нахлынувшую одурь, девушка попыталась оттолкнуть пылкого влюблённого и уже набрала в грудь воздуха, собираясь заорать во всю глотку, но тут взгляд споткнулся об ошалелые, почти сумасшедшие глаза Олкада, затягивавшие её сознание в тёмный омут безумия. Как ни странно, но способность трезво соображать вернуло ей нечто, отчётливо выпиравшее через тунику молодого человека. Жуткие воспоминания прочистили сознание, словно пролитый на открытую рану спирт.
— Дверь! — зашептала она, наклоняясь к уху писца. — Дверь закрой!
— Что? — чуть отпрянув, тот дыхнул на Нику густейшим запахом баранины и чеснока.
"Ну и вонь! — мысленно охнула девушка, совершенно некстати подумав — Надо бы зубную пасту изобрести или хотя бы порошок".
— Засов задвинь! — выпалила она, запрокинув голову. — Вдруг кто заглянет? Мне сплетни не нужны.
— Да, Юлиса! — обрадованно кивнул Олкад, выпуская предмет своей страсти. — Сейчас.
Но едва он развернулся, коварная аристократка, схватив его за затылок, с силой ударила лбом о дверной косяк, потом ещё и ещё раз.
Вскрикнув, писец прикрыл ладонями окровавленное лицо. Теперь уже Ника удачно воспользовалась заминкой, и когда разъярённый молодой человек обернулся, в её руке уже блеснул смертельным льдом длинный, узкий кинжал.
Видимо, по тому, как привычно она держала оружие, по холодному взгляду и решительному виду молодой человек даже сквозь боль сообразил, что возлюбленная, не задумываясь, пустит в дело клинок. Гнев и ярость на лице Олкада сменились удивлением и растерянностью.
— Пошёл вон! — с удовольствием наблюдая за подобной метаморфозой, но ни на секунду не теряя бдительности, прошипела девушка. — Вы много сделали для меня, господин Ротан, поэтому я никому не расскажу о вашем мерзком поступке. Но если вы ещё раз позволите себе нечто подобное, клянусь Анаид, я убью вас и расскажу господину Кассу Юлису Митрору за что!
