Каладин неуверенно поднял руку к собственной неопрятной бороде. Люди, казалось, чего-то ждали.
— Что случилось? — спросил он.
Люди беспокойно задвигались, глядя в сторону склада. Конечно, они ждали его, чтобы тренироваться. Но все тренировки бесполезны. Он открыл рот, собираясь им это сказать, но заколебался, увидев, что приближается паланкин, который несли четыре человека. Впереди шел высокий тощий человек в фиолетовой одежде светлоглазого.
Люди глядели на него во все глаза.
— Кто это? — спросил Хоббер, почесывая толстую шею.
— Замена Ламарилу, — сказал Каладин, протискиваясь сквозь линию бригадников. Сил спорхнула сверху и приземлилась у него на плече, как раз тогда, когда носильщики остановились прямо перед Каладином. Они развернули паланкин, и стала видна темноволосая женщина в блестящем фиолетовом платье, отделанном золотыми глифами, с бледно-голубыми глазами. Она полулежала на диване, опираясь спиной о подушку.
— Я — Ее Светлость Хашаль, — сказала она, с легким холинарским выговором. — Мой муж, светлорд Матал, ваш новый капитан.
Каладин придержал язык, проглотив ядовитый ответ. У него уже был опыт общения со светлоглазыми, которых "повысили" до должности вроде этой. Сам Матал не сказал ничего; он стоял, положив руку на рукоятку меча. Высокий — почти как Каладин, — но очень худой. Холеные руки. Не похоже, что он много тренируется с мечом.
— Нам передали, — продолжала Хашаль, — что эта бригада — источник неприятностей. — Ее глаза сузились, она внимательно осмотрела Каладина. — Кажется, это ты пережил суд Всемогущего. У меня есть для тебя послание от тех, кто лучше тебя. Всемогущий дал тебе еще одну возможность доказать, что ты хороший мостовик. Это все. Многие пытались придать слишком большое значение тому, что произошло, но кронпринц Садеас запретил любопытным приходить сюда.
— Мой муж не намерен обходиться с вами так же снисходительно, как его предшественник, — продолжала она. — Мой муж — высокоуважаемый почтенный коллега самого кронпринца Садеаса, а не черноглазый-полукровка вроде Ламарила.
— Неужели? — сказал Каладин. — И каким же образом он попал в эту выгребную яму?
На лице Хашаль не появилось даже намека на гнев. Она только щелкнула пальцами, и один из солдат ударил Каладина тупым концом копья в живот.
Каладин поймал его, сработали старые рефлексы. В мозгу вспыхнула картина, он увидел все сражение прежде, чем оно произошло.
Дернуть за копье, ошеломив солдата.
Шаг вперед, удар локтем в предплечье — солдат вынужден выронить оружие.
Подхватить копье и ударить им в голову сбоку.
Повернуться, присесть и подсечь копьем двух его товарищей, которые бросятся на помощь.
Поднять копье и...
Нет. В результате его убьют.
Каладин отпустил копье. Солдат захлопал глазами от изумления — обычный мостовик блокировал его удар. Засопев, он резко поднял копье и ударил тупым концом сбоку по голове Каладина.
Каладин позволил ему попасть и сбить себя на землю. Голова ударилась о камень, в ушах зазвенело, мир закружился, но в следующее мгновение зрение восстановилось. Голова будет болеть, больше никаких последствий.
Лежа на земле, он несколько раз глубоко вздохнул, сжав кулаки. Пальцы горят, там, где он перехватил копье. Солдат отступил назад и встал рядом с паланкином.
— Никакой снисходительности, — спокойно сказала Хашаль. — Если ты так хочешь знать, мой муж потребовал эту должность. Бригады мостовиков — основное преимущество светлорда Садеаса в Войне Возмездия. Халатность Ламарила — позор.
Камень встал на колени и помог Каладину подняться, хмуро глядя на светлоглазых и их солдат. Каладин встал, качаясь, прижав руку к голове. Пальцы стали мокрыми и скользкими, струйка крови сбегала по шее на плечо.
— Отныне, — сказала Хашаль, — помимо обычного бега с мостами, каждая бригада будет выполнять только один тип работы. Газ!
Маленький сержант, прежде прятавшийся за носильщиками и солдатами, вынырнул из-за паланкина.
— Да, Ваша Светлость? — Он низко поклонился, несколько раз.
— Мой муж хочет, чтобы Четвертый Мост постоянно занимался поиском в расщелинах. Я хочу, чтобы они работали там, если им не нужно нести мост. Это будет намного более эффективно. Они будут знать, какие части исследовали в последний раз, и не будут дважды искать на одном месте. Понял? Эффективность. Пусть начинают немедленно.
Она слегка постучала по стенке паланкина, носильщики повернулись и понесли ее обратно. Муж шел рядом, по-прежнему не произнося ни слова, Газ семенил за ними. Каладин, прижав руку к голове, какое-то время глядел, как они уходят. Прибежал Данни и принес бинт.
— Расщелины, — пробормотал Моаш. — Большая работа, лордишка. Поскольку нас не берут стрелы паршенди, она хочет, чтобы нас убил скальный демон.
— И что же делать? — спросил лысый Пит с оттенком беспокойства.
— Работать, — сказал Каладин, беря у Данни бинт.
И пошел прочь, оставив напуганную толпу.
* * *
Спустя немного времени Каладин стоял на краю расщелины, глядя вниз. Полуденное солнце жгло шею и бросало тень вниз, в пропасть.
Я могу полететь, подумал он. Шагнуть вперед и упасть, и ветер будет дуть мне в лицо. Буду лететь несколько мгновений. Прекрасных замечательных мгновений.
Он встал на колени, взялся за веревочную лестницу и начал спускаться в темноту. Остальные бригадники молча последовали за ним. Все заразились его настроением.
Каладин знал, что с ним происходит. Шаг за шагом он превращался в ходячего мертвеца, которым был раньше. Он всегда знал, что находится в опасности. И держался за мостовиков, как за спасательный трос. Но сейчас понемногу отпускал его.
Он спускался по ступенькам, и полупрозрачная бело-голубая фигура спускалась рядом, на похожем на качели сидении. Веревки качелей исчезали в нескольких дюймах над головой Сил.
— Что с тобой? — мягко спросила она.
Каладин продолжал спускаться.
— Ты должен быть счастлив. Ты выжил в шторм. Другие мостовики были очень возбуждены.
— У меня руки чесались сразиться с этим солдатом, — прошептал Каладин.
Сил вздернула голову.
— Я мог побить его, — продолжал Каладин. — Я мог уложить их, всех четверых. Я всегда хорошо орудовал копьем. Нет, не хорошо. Дарк назвал меня потрясающим. Прирожденным солдатом, художником копья.
— Тогда почему ты не сразился с ними?
— Мне казалось, что ты не любишь убийства.
— Ненавижу, — подтвердила она, став еще прозрачнее. — Но я уже помогала убивать людей.
Каладин застыл на лестнице.
— Что?
— Да, — подтвердила она. — Я помню, хотя и смутно.
— Как?
— Не знаю. — Она побледнела. — Я не хочу говорить об этом. Но я чувствую, что действовала правильно.
Каладин помедлил еще мгновение. Сверху донесся голос Тефта, спрашивающий, все ли в порядке. Каладин продолжил спуск.
— Я не стал сражаться с солдатами, — сказал Каладин, глядя на стену пропасти, — потому что это было бесполезно. Отец говорил, что невозможно протестовать убийством. Он ошибался.
— Но...
— Он имел в виду, что можно защитить людей по-другому. Нет. Этот мир хочет, чтобы вся бригада погибла; пытаться спасти их — бессмысленно.
Он добрался до дна и ступил в темноту. Тефт спустился следующим и зажег факел; мелькающий оранжевый свет залил покрытые мхом каменные стены.
— Так вот почему ты не принял ее? — прошептала Сил, перелетая на плечо Каладина. — Славу. Много месяцев назад.
Каладин покачал головой.
— Нет. Там было кое-что другое.
— Что ты сказал, Каладин? — Тефт поднял факел. В его мигающем свете лицо пожилого бригадника выглядело старше, чем обычно; от теней морщины щек казались глубже.
— Ничего, Тефт, — сказал Каладин. — Ничего важного.
Сил фыркнула. Каладин, не обращая на нее внимания, от факела Тефта зажег свой. Один за другим появлялись остальные бригадники. Наконец все собрались внизу, и Каладин повел их в темную расщелину. Бледное небо казалось невообразимо далеким, как слабый крик в темноте. Это место — могила, с гниющими корнями и лужами застоявшейся воды, в которых могли расти только личинки крэмлингов.
Бригадники бессознательно держались вместе, как всегда. Каладин шел впереди, Сил молча сидела на плече. Он отдал Тефту мелок, которым тот отмечал направление, и не останавливался, чтобы подобрать трофеи.
Но шел не слишком быстро. Остальные бригадники молча шли сзади, а если и говорили, то тихим шепотом, не вызывая эха. Как если бы темнота душила слова.
Камень постепенно пробился вперед и пошел рядом с Каладином.
— Трудная работа, а? Но мы — мостовики! Жизнь, она же не пикник, верно? Ничего нового. Мы должны разработать план, как сражаться дальше.
— Нечего сражаться, Камень.
— Но мы одержали грандиозную победу. Смотри, еще несколько дней назад ты был в бреду. Должен был умереть, я знаю, о чем говорю. Но вместо этого ты идешь, такой же сильный, как все. Ха. Сильнее. И Ули'теканаки ведет тебя.
— Это не чудо, Камень, — сказал Каладин. — Скорее проклятье.
— Как это может быть проклятьем, друг мой? — спросил Камень, хихикнув. Он прыгнул в лужу и громко засмеялся, облив Тефта, шедшего сзади. Иногда огромный рогоед вел себя как ребенок. — Жизнь, эта штука не проклятье!
— Нет, если мне придется увидеть, как вы все умрете, — сказал Каладин. — Лучше бы мне не переживать шторм. И я собираюсь умереть от стрелы паршенди. Как и все мы.
Камень встревоженно посмотрел на него. И отступил назад, когда Каладин не предложил ничего другого. Они шли и шли, поеживаясь, когда проходили мимо участков стен, на которых скальные демоны оставили глубокие следы когтей. Наконец они наткнулись на груду тел, принесенных сверхштормом. Каладин остановился, поднял факел повыше, бригада собралась вокруг него. В каменную нишу, маленький тупиковый проход в стене, принесло около пятидесяти трупов.
Тела лежали стеной, из которой высовывались руки и ноги; между ними застряли тростники и разнообразные обломки. С первого взгляда Каладин понял, что тела уже начали разлагаться. Одного из бригадников вырвало, несколько других немедленно подхватили. Стоял ужасный запах, крэмлинги и другие хищники, побольше, рвали и кромсали тела; свет спугнул зверей, заставил разбежаться. Рядом с Каладином лежала рука, оторванная от тела, к ней вела кровавая дорожка. На высоте пятнадцати футов лишайник был содран когтями скального демона. Наверное, он утащил одно из тел, чтобы спокойно сожрать. И в любое мгновение мог вернуться за другими.
Каладина не вырвало. Воткнув наполовину сгоревший факел между двумя большими камнями, он принялся за работу, вытаскивая тела из кучи. По меньшей мере они не настолько разложились, чтобы расползаться на куски. Бригадники медленно взялись за работу, наполняя область вокруг него. Каладин, с оцепеневшим сознанием, работал, не думая.
Мостовики выложили тела в линию. Потом начали снимать с них доспехи, искать в карманах, вынимать ножи из пояса. Каладин, оставив сбор копий другим, работал в стороне.
Тефт встал на колени рядом с Каладином и перевернул тело, голову которого разбило при падении, и начал расстегивать ремни на броне трупа.
— Хочешь поговорить?
Каладин ничего не ответил.
Просто продолжай работать. Не думай о будущем. Не думай о том, что произойдет. Выживай. Не заботься и не отчаивайся. Живи.
— Каладин, — голос Тефта, как нож, вонзился в череп Каладина, заставив его вздрогнуть.
— Если бы я хотел поговорить, — проворчал Каладин, — я бы не работал здесь, в одиночестве.
— Достаточно честно, — сказал Тефт. Он развязал последний ремень нагрудника. — Остальные смущены, сынок. Они хотят знать, что мы собираемся делать.
Каладин вздохнул и встал лицом к бригадникам.
— Я не знаю, что делать! Если мы опять попытаемся защитить себя, Садеас нас накажет. Мы приманка и должны умирать. Я ничего не могу сделать. Ничего. Надежды нет.
Бригадники ошеломленно смотрели на него.
Каладин отвернулся от них, встал на колени рядом с Тефтом и вернулся к работе.
— Вот, — сказал он. — Я им объяснил.
— Идиот, — тихо сказал Тефт. — Ты столько сделал и теперь хочешь бросить нас?
Бригадники вернулись к работе. Каладин уловил ворчание Моаша.
— Ублюдок, — сказал Моаш. — Я говорил, что это произойдет.
— Бросить вас? — прошипел Каладин Тефту.
Дай мне быть. Дай стать безразличным ко всему. По меньшей мере не будет так больно.
— Тефт, я провел много часов, пытаясь найти выход, но так ничего и не придумал! Садеас хочет, чтобы мы умерли. Светлоглазые всегда получают то, что хотят, — так устроен мир.
— И?
Каладин, не обращая на него внимания, вернулся к работе, стаскивая сапог с солдата, чья берцовая кость была сломана в трех разных местах.
— Ну, может быть, мы все умрем, — сказал Тефт, — но речь идет не о выживании.
Почему Тефт — один из всех! — пытается подбодрить его?
— Если не о выживании, то о чем? — Каладин наконец сумел снять сапог. Он перешел к следующему в линии и замер.
Мостовик. Каладин не знал его, но трудно было не узнать жилет и сандалии. Он лежал сгорбясь около стены, руки в стороны, рот слегка открыт, веки впали. На одной из ладоней кожи не было.
— Я не знаю о чем, — проворчал Тефт. — Но это удел труса — просто сдаться. Мы должны бороться. Пока в нас не вонзятся стрелы. Ты знаешь, "путь перед целью".
— И что это значит?
— Не знаю, — быстро сказал Тефт, глядя вниз. — Как-то раз слышал.
— Так говорили Падшие Сияющие, — негромко заметил Сигзил, проходя мимо.
Каладин поглядел в его сторону. Азианин поставил щит в общую кучу. Он посмотрел на Каладина, в свете факелов его коричневая кожа казалась черной.
— Их девиз. По меньшей мере часть. "Жизнь перед смертью. Сила перед слабостью. Путь перед целью".
— Падшие Сияющие? — спросил Шрам, несший охапку сапог. — Кто упомянул их?
— Тефт, — ответил Моаш.
— Нет! Я только повторил то, что когда-то слышал.
— Но что это означает? — спросил Данни.
— Я же сказал — не знаю! — ответил Тефт.
— Быть может, один из их символов веры, кредо, — сказал Сигзил. — В Юлае есть группы людей, говорящих о Сияющих. И ждущих их возвращения.
— Кто хочет их возвращения? — спросил Шрам, прислоняясь к стене и скрещивая перед собой руки. — Они предали нас Несущим Пустоту.
— Ха! — сказал Камень. — Несущие Пустоту! Глупость низинников. Сказки для детей у лагерного костра.
— Они были, — сказал Шрам, защищаясь. — Это все знают.
— Все, кто слушал сказки, сидя вокруг костра! — со смехом сказал Камень. — Слишком много воздуха! Расслабляет умы. Но все в порядке — вы по-прежнему моя семья. Но очень тупая!
Тефт нахмурился, а все остальные продолжали говорить о Падших Сияющих.
— Путь важнее цели, — прошептала Сил с плеча Каладина. — Мне нравится.
— Почему? — спросил Каладин, становясь на колени и развязывая сандалии мертвого мостовика.
— Потому, — ответила она, как если бы и так объяснила достаточно. — Тефт прав, Каладин. Я знаю, ты хочешь сдаться. Но ты не можешь.
