Солтиг внезапно помрачнел и умолк. Гелла терпеливо ждал.
— ...Главковерх. Идет? — внезапно предложил Солтиг.
— Чем это отличается от Верховного координатора? По сути? Учитывая мой скверный, как вы заметили, характер? — съехидничал Андрей.
Все козыри были сейчас у него на руках. Еще один удар и притихшие до поры восточные провинции воспрянут духом. Их умиротворение займет лет десять, и остаток жизни Солтиг потратит на то, чтобы его пиррова победа над Островом не превратилась окончательно в поражение. Андрей это видит и на этом играет. Намекнул, что не исчерпал своих запасов сверхоружия и без колебаний воспользуется им. Блеф? По прикидкам Солтига у Геллы вполне могло оставаться один-два заряда.
— Вы не поняли. Главковерх Эгваль.
Единственный вариант. Гелла станет заинтересован в укреплении Эгваль.
— Согласен, если пойму, что достанется вам, — улыбнулся Андрей.
— Я не буду занимать никакого официального поста.
Созидатель Эгваль как великой державы. Победитель Острова. До самой своей смерти Солтиг пребудет высшим авторитетом в обществе и государстве.
Он обмялся с Геллой рукопожатиями — кризис успешно разрешен. Только настроение у Солтига было гаже некуда. Не оттого ли, что первым, кого он увидел на борту, был не Андрос Гелла, а та, кого хотел видеть меньше всего? Он тогда вяло поздоровался с ней:
— Приветствую тебя, Глория...
А она усмехнулась сочувственно:
— Не узнал. Никогда не узнавал меня, ни тогда, ни теперь. Вспоминай. Меня зовут Тонка Аркато. Собираешься съездить на Остров? Передай привет нашему бывшему дому...
Он сохранил Северину Тома в должности комиссара Вагнока и эта сухонькая старушонка, (в благодарность, что ли?) вызвалась быть его гидом по "Гнезду Ваги" — неуклюжей формы трехэтажному зданию. Маскировочные сети, скрывавшие его от наблюдения с воздуха, давно были убраны.
Солтиг вполуха слушал ее пояснения.
— ...Здесь располагались комнаты наложниц. Вот — моя. Третья налево — Наоми. Желаете посмотреть?
Он вздрогнул.
— Что? А... да...
Пятьдесят лет назад это считалось роскошными покоями, а сейчас сошло бы за номер в гостинице средней степени захудалости. Но... здесь чисто, пыль вытирают регулярно. Халат, небрежно брошенный на спинку кресла — не может быть, чтобы это была ее одежда. Очевидно, подделка под старину. Для создания соответствующего настроения у посетителей. На столе лежит маленькое овальное зеркало в красновато-желтой металлической рамке — тоже имитация? Солтиг осторожно взял его, ощутил в руке полновесную тяжесть золота.
— У Хозяйки остались наследники? В смысле: кровные родственники? — вопросом своим он застал госпожу Северину врасплох.
Она пожевала тонкими, бескровными губами... Сказала нехотя:
— Был сын. Мальчик умер...
— А Хозяйка? Тоже умерла?
Не дожидаясь ответа, резко повернулся и пошел к выходу. Кир Маут умер. Его мать жива. А комиссар Вагнока плетет кружево из правды и лжи, не подозревая, что обмануть Ара Солтига невозможно.
Она догнала его под аркой главного входа, сколько прыти в этих старых костях!
— Я чем-то обидела вас? Простите!
— Это вы меня простите. Я временами — человек со странностями.
Они прошли по запущенному саду, мимо странного надгробия. Кто такая Дениза, кто помнит ее? Солтиг распрощался с Севериной Тома по возможности тепло, она нерешительно спросила:
— Куда вы теперь? Домой в Майю?
— У меня осталось время. Посмотрю Виольский водопад.
— О, там снова есть, на что смотреть, — эхом отозвалась Тома.
При каждом шаге деревянная поверхность моста слабо вибрировала. Он приказал себе не думать о бездне под этими тонкими дощечками. Слева, совсем близко — кипящая Виола и грохочущий водный обрыв, справа — далекая спокойная синь моря. Хлипкий висячий мостик соединяет две высокие скалы, триста метров туда и столько же назад — прогулка для любителей острых ощущений. Короткий путь по сравнению с полной шириной водопада — два километра. Но ему хватило и этого. Ар Солтиг не пройдя ста шагов, понял, какую глупость сотворил. Он — властитель Эйкумены, не сможет сделать такой простой вещи: пройтись, не спеша до конца моста, постоять минуту-другую, любуясь бешенством стихии и вернуться. Это — не для него!
С трудом подавил желание встать на четвереньки и ползти обратно. Хорош он будет в глазах приближенных, от сопровождения которых яростно отказался. Они, растерянные, напуганные его внезапной вспышкой, ждут, не догадываясь о беде, не зная, что надо спешить на помощь. Как насмешливо смотрит в лицо солнце! Как велико расстояние между вертикальными тросами, держащими на весу мост! Один неверный шаг и скользнешь между ними в пропасть. Как мерзок и враждебен ветер, несущий облака водяной пыли. Доски впереди мокры, скользки от влаги. Ар Солтиг застонал и сделал еще один шаг вперед.
Он промок насквозь, продрог, но дошел едва до середины. Ему не превозмочь себя. Не преодолеть... Мост впереди исчезал в водяном тумане, становился призрачным, переставал существовать... Путь в бесконечность. Так выглядит смерть? Надо идти... Впереди показалась смутная фигура. Ветер на время стих, и он смог рассмотреть того, кто ждал его здесь, на краю бездны. Услышал зов:
— Иди ко мне! Это я!
Тело Нины облегала удивительная одежда, отливающая металлическим блеском, но на вид тонкая и мягкая. На правом бедре болтался кургузый пистолет, незнакомой модели... Волосы на голове Нины слиплись, она помотала головой, стряхивая с глаз мокрые пряди. И, кривя губы в жалком подобии улыбки, с каким-то странным отчаянием повторила:
— Это я...
У Солтига потянуло кожу на скулах, так случалось в молодости, когда он был замкнутым и нервным подростком. В такие минуты он мог говорить с трудом, сквозь непроизвольно сжатые зубы. Старая болезнь вернулась? Ладони начали неметь, в них появился зуд, мурашки побежали от кистей рук до локтей. Порыв ветра принес новое облако брызг, накрывшее их обоих, и холодный душ оказался спасением. Еле шевеля языком, Солтиг выдавил:
— Что... вам... от меня нужно ... миз Вартан?..
<< <
15. ЛЯГУШКА В МОЛОКЕ
Наоми проснулась от резкого приступа дурноты. Подышала ртом, вроде отпустило... И накатило снова. Что с ней? Стены каюты мягко осветились, раз она проснулась, но Малыш не подавал голоса. Опять нашло... О-о-о, хватит! Внезапно уяснила, что корабль с огромной, намного выше обычной, скоростью скользит по измерениям и компенсаторное поле не успевает подстроится. От этого ее и выворачивает наизнанку.
— Ма... лыш... — слабо позвала она и ей послышался его ответ.
— Ульт...
И вселенная объяла ее. Не осталось ничего, кроме инея звезд на черном снегу космоса. И огромной планеты, поделенной океаном и сушей, наподобие символа иньянь. И невидимого кокона силового поля, защищающего ее, Наоми, шокированную и недоумевающую, от всего этого ужаса. Малыш бросил ее?!
Она звала его, кричала и плакала. А планета впереди росла, вспухала чудовищным шаром. Устав отчаиваться, Наоми, затаив дыхание, всматривалась в горящие перед ее лицом цифры — система управления аварийной посадкой принялась выдавать данные. Диаметр планеты — 17825 км, ускорение силы тяжести — 9.52 метра в секунду за секунду... Там было много чего еще: температурный профиль, состав атмосферы... десятичные знаки в числах перевертывались по мере уточнения параметров. Плотность атмосферы — 1.55 стандартной и в ней присутствует кислород — продукт растительной жизни. Там где есть растения, почему бы ни оказаться и животным? Но система выдала вовсе ошеломительный результат. На поверхности суши обнаружены во множестве регулярные образования, идентифицированные, как скопления жилищ. Их размеры и конфигурация аналогичны строениям, извечно возводимым Homo sapiens recent. Другими словами, на планете есть селения и города, такие, какими бы их выстроил современный человек.
Тревожное гудение и желтые всполохи — энергия из кокона уходит быстрее, чем нужно для безопасной посадки. И непонятно, как поступить. У Наоми нет с собой ничего такого, что можно выбросить, существенно уменьшив массу, которую кокон должен бережно донести до поверхности. Времени остается все меньше... Библиотека!
Всхлипывая, она долго следила, как сияющий овоид — отпочковавшийся от кокона сгусток поля уносит бесценное сокровище, доверенное ей Наставником Ватанабо. Сияние росло, вытягивалось огненной полосой, где она оборвется? Под ним суша, но белесый простор океана уже близок... Полоса перестала двигаться и начала медленно меркнуть. "Запомни место, Наоми. И помни, пока жива", — обращение к самой себе, как к постороннему человеку, успокоило. Такому простому и действенному приему ее научил Ватанабо. Она страшно подвела его, не выполнила поручение, но надежда поправить дело сохраняется. А теперь пора позаботиться о себе. Что у тебя осталось, Наоми?
Оказалось, что до слез мало. Универсальный костюм и бластик школьного образца. Насчет выпить и чего-нибудь съесть, так ты, Наоми, собиралась позавтракать на Унионе. А очутилась здесь. И этот оборот вокруг планеты — последний и завершится в море, как ни старайся. Наоми приказала системе варьировать смещение орбиты в поперечной плоскости, и оказалось, что удается попасть на самый краешек клочка суши рядом с огромным (от полюса до полюса) и единственным на планете материком. Торопливо облачилась в метаморф, очень вовремя, на гашение инерции тратились последние капли энергии, кокон истаивал, слышалось шипенье — это внутреннее давление уравнивалось с забортным и у Наоми заложило уши. Вдруг кокон исчез совсем, и Наоми с воплем полетела в темную воду внизу. Дура! Надо было закрыть голову! Волнение на море приличное...
Вынырнула, кашляя и отплевываясь, теперь метаморф укрыл ее голову. Не теряйся, Наоми, ты в безопасности... Позади нее заходило солнце этой системы, впереди должна лежать суша, но ее Наоми не видела. Сейчас! Счастье, что на ней метаморф. Но, не следует бездумно расточать энергию универсального костюма. Успела увидеть впереди черную полоску берега, и ладно. Давай, работай лапками. Несмотря на помощь метаморфа, Наоми выбилась из сил, пока добралась до берега. Долго лежала, отдыхая, а волны позади с грохотом накатывались на берег. От непривычно высокого давления воздуха побаливала голова.
"Если бы меня унесло в открытый океан, хрен бы я долго прожила. Хоть и в метаморфе". Осознание того, что только что избежала смерти, потрясло ее, заставило забыть об усталости. Что толку валяться на морском бережку? Она хочет есть. Еще больше хочет пить. Метаморф — не скафандр с системой жизнеобеспечения и неприкосновенным запасом воды и питательных таблеток. Он — одежда, поддерживающая влаго и воздухообмен и сохраняющее гигиену тела. Еще он — костыль для слабого и усталого.
Солнце уже зашло, когда Наоми включила аграв. Пусть он непомерно жрет энергию, но сейчас без него нельзя. Гляди в оба, Наоми. Гляди вперед. Пока люди не легли спать, в их домах горит свет, так было, так есть, так будет всегда. Человек — дневное животное и боится темноты. Россыпь огней внизу она увидела через полтора часа бреющего беззвучного полета. Ура! Теперь вниз. Когда ноги увязли по щиколотку в мягком, жирном черноземе, она вынуждена была включить форс-режим, так ей было нехорошо. Полночь. Звезды. Степь. Луна... Две луны всходили на горизонте, в их свете Наоми увидела поодаль группу домов. Дотащилась до них, плохо соображая, куда идет. Споткнулась о низкое каменное сооружение, от него пахло водой. Как до нее добраться? Легко сообразила, что это "колодец" — очень похожий на те, какие видела в учебных фильмах по истории Терры. Металлическую емкость надо опустить вниз, разматывая цепь с вала. Она выпила воды сколько смогла, и побрела дальше...
Проснулась не от солнечного света, а от чужого взгляда. Над ней удивленно склонились двое мужчин. По типу, одежде они подходили под категорию "земледельцы", но... Наоми не сразу поняла, что ее в них пугает. Точнее, в одном из них. Он болен? Обыкновенное, загорелое, немного продолговатое лицо выглядит ужасно оттого, что кожа на нем обвисла, испещрена бороздами и складками. Через секунду в ее голове всплыло редко употребляемое слово: agato. Старик. Почему она ожидала чего-то другого? Разве Новые люди — единственные в своем роде? Если, каким-то чудом обнаружилась еще одна обитаемая планета, то ее населяют эфемеры — те, кто рождаются, чтобы прожить совсем короткую жизнь — только успеть завести потомство. Половина этой жизни — постепенное умирание, так называемая старость. И умрешь не по своему желанию, когда получишь от жизни все, что хотел, а когда внезапно откажет полуразрушенный, гниющий заживо организм.
Эфемеры. Она должна их жалеть. Вместо этого Наоми ощутила легкую тошноту. Презрение мешалось в ней с отвращением. "Как можно жить, с сознанием неизбежности смерти? Почему такие вообще живут?" Надо скорее выбираться из этого, наверняка подобного Терре, ужасного места. Только поесть чего-нибудь, восстановить силы. В метаморф встроен субэфирный передатчик и ее просьба о помощи будет принята на Новтере и Унионе в то же мгновение, как она включит аварийную связь. Не надо даже тратить время на знакомство с этими недолюдьми. Она, дура набитая, могла вызвать помощь еще вчера и сейчас не поздно исправить свою ошибку. Наоми поспешно велела метаморфу установить связь с Кевином Ватанабо. И метаморф ответил: "Signalo anetenden".
Такого не могло быть. Метаморф не портится, в нем никогда ничего не ломается. Он либо работает, либо его можно выбросить. Метаморф Наоми работал. И говорил, что связь установить невозможно, потому что сигнал не проходит сквозь многомерный субэфир. "Anpov se!.." Не может быть...
Совершенно убитая случившимся, Наоми послушно встала и пошла за двумя эфемерами, даже не задумываясь, куда ее ведут, и что ждет ее дальше.
Куры хотят есть, независимо от того, какого ты сама мнения на этот счет. Корову доят вот так... и сесть на скамеечку рядом с ней надо вот здесь. "Еще раз опрокинешь бидон — отобью тебе все руки", — сказала недавно Ханна. Лампа не повиснет в воздухе, если ты отпустишь ее. Стекло тогда разбилось. Страшно подумать, что было бы, если б разлился керосин и, не погас, по счастью, фитиль. Пожар — это страшно, об этом хорошо помнили бока Наоми, по которым прошлась скалка Ханны.
На деле, Ханна вовсе не изверг. Трудолюбивая, приветливая женщина. Приглядись. Лицо у нее полное, щеки округлые, подбородок слегка обвис. Под глазами складочки. В этом увядании есть своеобразная красота, только надо ее понять. Ханна будет становиться все старше... Наоми представила, что это она — Ханна и сердце екнуло. Сколько мне осталось? Лет двадцать? Чтобы легче вжиться в эту мысль, Наоми вообразила, что приговорена к смерти и через двадцать лет за ней придет экзекутор — злая женщина с секирой в руке. Прикажет встать на колени, наклонить голову... А до этого времени надо жить и стараться, чтобы дни не проходили впустую. Родить и вырастить детей, управляться с ними, хозяйством и мужем — ну и бестолочи, эти мужики, Наоми полностью была согласна в этом с Ханной. Может быть, увидеть внуков. И уйти, зная, что после тебя останется новая жизнь, которой дала начало ты.
