— Понимаешь Жэспара Клинтана?
— Я имел в виду, что могу, по крайней мере, понять его мотивы. Признаю, что в некотором смысле хуже понимать, что происходит у него в голове, потому что он человек, и то, что он готов сделать, еще ужаснее, чем Гбаба. Они хотели уничтожить всю человеческую расу, и они были готовы сделать все, что для этого потребуется, но ничто не указывало на то, что они сделали это из врожденной жестокости. Я не говорю, что у них было что-то отдаленно похожее на сострадание; они были инопланетянами, и мы так и не выяснили, как — и работает ли — их разум на самом деле. Однако их, похоже, не волновало, насколько "жестокими" могут быть их действия, потому что они просто были заинтересованы в наиболее эффективном способе нашего уничтожения.
— Клинтану не все равно, — голос Мерлина стал жестким, резким. — Он радуется, сокрушая любого, кто встает у него на пути. Он не просто делает это, Нимуэ, он наслаждается этим. Это наделяет его силой, и каждый человек, который осмеливается противостоять ему, становится его личным врагом, которого нужно уничтожить как можно болезненнее. И, несмотря на все это, я понимаю, чего он пытается добиться... и я могу остановить его. Я ненавижу его больше, чем когда-либо по-настоящему ненавидел Гбаба, но нет такого ощущения, что я сталкиваюсь с какой-то непреодолимой силой, которую невозможно победить и которая может меньше заботиться обо мне как о личности. У нас не было такого против Гбаба, и мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, какое огромное значение это имеет на этот раз.
Нимуэ долго и задумчиво молчала. Она уже обнаружила, что они с Нарманом были правы насчет других членов их "внутреннего круга". На самом деле она еще не знала никого из них — не так, как Мерлин знал их, или они знали Мерлина, — но она могла видеть их яркий, яростный свет. И когда она подумала об этом свете, она поняла, что Мерлин был прав насчет разницы между этой войной и войной Нимуэ Элбан. Мрачная решимость, отказ сдаваться, которые вели Нимуэ и ее товарищей вперед перед лицом неминуемого поражения, нашли свое отражение в Кэйлебе и Шарлиэн, Мейкеле Стейнейре и его брате, Эдуирде Хаусмине, Айрис и Гекторе Эплин-Армак, Ражире Маклине, братьях Сент-Жерно, — но было и другое. гораздо больше для них, чем это. Они подняли руки смертных против того, что, как их учили, было Самим Богом, и то, что двигало ими, было ярко выраженной волей к победе. Не просто непоколебимая решимость откладывать поражение как можно дольше, что было всем, что судьба и история могли предложить Федерации, но готовность — мужество — видеть победу на противоположной стороне их борьбы.
На мгновение она почувствовала темный, разъедающий гнев, горькую, как мышьяк, ярость оттого, что этим людям дали то, в чем ей и всем, кого она когда-либо любила, было отказано. Что они действительно могут представить себе будущее, в котором они одержат победу, в котором выживут вещи, более ценные для них, чем сама жизнь. Но гнев исчез так же быстро, как и появился, — растворился во внезапном ликовании, когда она поняла, что на этот раз тоже видит победу. На этот раз ее руки могли быть среди рук, которые рассеяли тьму, впустили свет и позволили человеческой расе не просто выжить, но и вернуть войну с Гбаба в полноту времени и дать эту победу всем ее любимым мертвым.
Слезы ПИКА обожгли ее глаза, когда она узнала дар, который дал ей Мерлин, вернув ее из пыльной смерти. Он предложил ей врага, с которым стоит сражаться, дело, которое стоит выиграть, друзей, которых стоит любить... и, в конце концов, возможность отомстить за ее уничтоженные миры и убитую Федерацию.
Ради того, чтобы получить это, стоило умереть... И стоило прожить еще раз, даже если однажды она обнаружит, что несет то же бремя, те же воспоминания, которые тронули Мерлина Этроуза этим вечным следом меланхолии.
— Ты прав, — сказала она наконец. — Я не думала об этом в таком ключе — во всяком случае, пока. Конечно, — она глубоко вздохнула и повысила голос с осторожной, преднамеренной приправой насмешки и нежности, — полагаю, что я бы добралась до этого к тому времени, когда буду такой же старой и дряхлой, как ты.
Мерлин рассмеялся, и она улыбнулась, услышав это.
— Выскочка, — сказал он через секунду или две. — Просто помни, сила ПИКА пропорциональна его размеру, а я почти на фут выше тебя.
— К счастью, зато ты также являешься более крупной мишенью. Вроде как Брансилик, — добавила она, возвращая разговор к своей первоначальной теме.
— Ну, — ответил он, принимая смену темы, — поскольку немного сложно спрятать семьдесят тысяч человек, двадцать пять или тридцать тысяч лошадей и несколько сотен драконов и повозок, когда их ищут люди, я подумал, что самое меньшее, что мы могли сделать, это помочь Алверезу выяснить там, где искать. Возможно, это просто по-соседски с нашей стороны.
— Ты плохой, очень плохой человек. — Строгость ее тона была несколько подорвана чем-то подозрительно похожим на хихиканье, и Мерлин улыбнулся.
Сэр Рейнос Алверез продемонстрировал, что было очень мало надежды полностью удивить его. Даже с учетом того, что "Кирбиш" снабжал армию Шайло ложной информацией, он был достаточно осторожен, чтобы в первую очередь установить этот свой кавалерийский заслон. Но он также знал, насколько жизненно важным стал его центр снабжения в Брансилике, и в тот момент, когда он решил, что его враги всерьез намерены уничтожить его, он сделает все, что в его силах, чтобы защитить его. Точно так же, как молодой капитан Прескит проявил ум и инициативу, выехав верхом, чтобы поддержать оборону Брансилика, Алверез приложит все усилия, чтобы сделать то же самое. И чем больше своей кавалерии он отправит в Брансилик, тем тоньше станет его заслон между Хай-Маунтом и Роймарком.
Вероятно, это сработало бы не так хорошо, как того заслуживала дерзость Истшера, но шансы говорили о том, что это все равно сработает так хорошо, как им нужно, и этого просто должно быть достаточно.
Как говорил коммодор Пей, — размышлял он, — задаваясь вопросом, вспоминает ли Нимуэ то же самое в тот момент, удивление — это когда вы обнаруживаете, что виденное вами все это время не то, что вы думали. И это, генерал Алверез, урок, которым я с нетерпением жду возможности поделиться с вами.
.III.
Княжеский дворец, город Мэнчир, княжество Корисанда, и
посольство Чариса, город Сиддар, республика Сиддармарк
— Совершенно верно, ваше высочество. Немного выше — вы хотите, чтобы ствол был как можно ближе к продолжению вашей руки, но убедитесь, что ваш захват также удобен. Очень важно, чтобы он правильно сидел в вашей руке. Помните, вам нужно немного приподнять дуло, когда вы стреляете одиночным выстрелом — это быстрее вернет ваш большой палец на спусковой крючок, — но как можно меньше, когда вы стреляете двойным действием, потому что это позволяет вам лучше оставаться на цели для последующих выстрелов. Эти захваты представляют собой довольно хороший компромисс между одиночным и двойным действием, но мои руки немного больше ваших, и пистолеты были индивидуально подогнаны для меня. Как только мы покажем мастеру Малдину слепок ваших рук, он, вероятно, проведет часы в оружейной мастерской, счастливый, как виверна, наблюдающая за кроличьей норой, и насвистывая все время, пока он лично настраивает и прилаживает одну из своих новых деток специально для вас. К ее величеству сейчас в Чисхолм едет одна такая. Конечно, сама она уже в пути сюда, так что она, вероятно, тоже захочет поиграть с моей игрушкой, пока до нее не дойдет ее собственная.
Айрис Эплин-Армак сосредоточилась на успокаивающих словах своего инструктора. Они звучали немного странно из-за защиты ушей, на которой настояла инструктор, чтобы она надевала ее всякий раз, когда они посещали стрельбище, независимо от того, активно они стреляли или нет. Но они были достаточно ясны, и она впитала их с тем, что начиналось как мрачная решимость, но превратилось в неподдельный энтузиазм, когда она прошла предварительный "классный" инструктаж и обнаружила, как сильно ей нравится учеба. В отличие от императрицы Шарлиэн, Айрис никогда не обучалась обращению с огнестрельным оружием до того, как ее отправили в Делфирак, и королю Жэймсу и в голову не пришло бы позволить ей обращаться с ним после того, как он согласился предоставить ей и Дейвину "убежище от их врагов". Он бы счел это совершенно неприличным для леди... и у него также было бы довольно хорошее представление о том, как могла бы к этому относиться инквизиция.
Это на самом деле не беспокоило ее... тогда. Но это было до взрыва бомбы на соборной площади. До того, как ее муж был смертельно ранен в день их свадьбы и спасен от порога смерти только милостью Божьей и чудом, большим, чем она могла себе представить. До того, как вся ее вселенная изменилась навсегда, и она обнаружила свою собственную пылающую решимость разрушить цепи обмана, которые поработили весь ее вид.
До того, как она решила, что любой, где бы то ни было — мужчина, женщина или демон — кто когда-либо снова захочет причинить вред тому, кого она любит, сначала должен пройти через нее.
— Это хорошо, — одобрительно сказала рыжеволосая женщина, известная как Нимуэ Чуэрио, которая стояла в стороне, обеими руками мягко и точно поправляя хват Айрис на клетчатых панелях револьверной рукоятки из тикового дерева. — Теперь, слабая рука под сильной рукой и отступите назад. Правильно... продвигайте вперед сильную руку... встречное напряжение... хорошо. Теперь держите его ровно.
Капитан Чуэрио проверила положение ее ног, затем осторожно надавила на нижнюю часть ствола, проверяя устойчивость пистолета, когда Айрис стояла в том, что Нимуэ назвала "стойкой ткачихи", прежде чем они направились к стрельбищу.
— Это очень хорошо! — сказала она. — Теперь взводите курок.
Подушечка большого пальца Айрис переместилась к концу курка, нажимая до тех пор, пока он не щелкнул и не встал во взведенное положение. Он двигался со стеклянной плавностью, но дуло все еще слегка колебалось. В следующий раз придется действовать лучше, — подумала она, возвращая большой палец в контурную канавку в верхней части панели.
— Указательный палец на спусковом крючке, помните, я показывала вам, как его ставить.
Подушечка ее пальца легла на гладкую поверхность спускового крючка, как раз перед первым суставом.
— Хорошо, на этот раз мы стреляем в яблочко; о боевой стрельбе побеспокоимся позже. Так что найдите время, чтобы совместить мушку с прицелом, и скажите мне, когда они совместятся.
— Сейчас, — пробормотала Айрис через мгновение, оба глаза открыты, передняя мушка спокойно и прочно покоится в вырезе заднего прицела и наведена на цель. Цель и мушка были четкими, задняя часть слегка размыта, когда она сосредоточилась на изображении прицела так, как ее учила капитан Чуэрио.
— Тогда помните, что нет никакого провисания спускового крючка, стреляющего одиночным действием, а затем пришло время нажать....
Айрис повиновалась, нажимая мягко, уверенно, чтобы положение ее рук оставалось неизменным, сбалансированным, неподвижным...
Молоток упал с четкой, быстрой уверенностью, внезапной, как разбивающийся стеклянный прут, что заставило ее вздрогнуть от неожиданности, хотя она и ожидала этого.
— Вот именно! — поздравила ее инструктор. — Если все сделано правильно, вы всегда должны быть удивлены точным моментом, когда срабатывает спусковой крючок. Попробуйте сделать это одиночным выстрелом еще несколько раз, затем мы попробуем двойное действие. И после того, как вы проделаете это дюжину раз или около того, — она широко улыбнулась, — мы зарядим боевые патроны вместо тренировочных упражнений, и вы действительно сможете проделать несколько дырок в мишени.
* * *
Лейтенант Чарлз Шелтин был в отвратительном настроении.
Он почувствовал, как напряглись мышцы его челюсти, когда он шагал вперед, добросовестно пытаясь использовать "совет" майора Мейирса на практике. Было бы проще, если бы Мейирс не засунул свою голову так глубоко в задницу, что ему нужен был стеклянный пупок, чтобы видеть, куда он идет.
Технически, княжеская корисандская стража подчинялась сэру Корину Гарвею в его качестве заместителя главы регентского совета, но фактический опыт Гарвея в выполнении обязанностей и ответственности стражи был... в лучшем случае, ограничен, по мнению Шелтина, и это чертовски хорошо видно. Майор Тиман Мейирс, старший офицер стражи, должен был докладывать князю Дейвину; поскольку это было невозможно в свете возраста Дейвина, вместо него это должен был быть Гарвей. За исключением, конечно, того, что Гарвей был чертовым идиотом. И как бы Шелтин ни уважал Мейирса в прошлом, было очевидно, что майор превратился в такого же большого идиота.
Шелтин остановился в тени декоративного дерева инжирной хурмы, пытаясь расслабить челюсть, и закрыл глаза, когда это огромное чувство неправильности снова нахлынуло на него.
Стража никогда не была огромной, и князь Гектор фактически уменьшил ее в размерах. Он хотел, чтобы она была небольшой — достаточно небольшой, чтобы усилить ее осознание своей элитной природы и статуса. Достаточно малой, чтобы знать каждого из своих стражников лично. Если для конкретного случая требовались более крупные силы безопасности, они набирались из одного из домашних полков, но организовывались, координировались и управлялись стражей. И поскольку стража была слишком мала, чтобы быть обремененной кучей капитанов, майоров и полковников, но все же должна была командовать этой дополнительной численностью войск, когда это было необходимо, князь Гектор постановил, что любой стражник был на два ранга старше любого своего номинального ранга в княжеской армии или флоте Корисанды.
Это означало, что майор Мейирс фактически был равен по званию генералу Гарвею, а лейтенант Шелтин был равен по званию армейскому майору, и так и должно было быть. Как и должно было быть, если стражник собирался выполнять свою работу должным образом. Но выполнение своей работы должным образом означало, что Мейирс должен был напомнить Гарвею об эквивалентности их званий и отказаться принимать безумные приказы, которые тот счел нужным отдать. По крайней мере, майор должен был потребовать письменного подтверждения от регентского совета в целом!
Зубы лейтенанта снова заскрежетали, и он сцепил руки за спиной, сжав кулаки, делая вид, что изучает яркие цветы, рассыпающиеся по каменной стене колодца для дерева инжирной хурмы.
Если регентский совет хотел отстоять свое право надзирать за стражей, конечно, он должен был понимать, что князя Дейвина должны защищать люди, обученные и привыкшие к этому долгу! Люди, которые служили его отцу в той же роли, которые продемонстрировали свою преданность, понимали признаки опасности, на которые нужно обращать внимание, имели подготовку и опыт — образование — чтобы выполнять работу должным образом. Но, нет! Не регентский совет и не генерал Гарвей!
Конечно, мальчик хотел, чтобы вокруг него были знакомые лица. Как могло быть по-другому? Учитывая, как со среды его жизнь была потрясена тремя способами, было неизбежно, что он хотел, чтобы люди, которых он знал, знали о нем, и ни один ребенок его возраста не подходил для оценки реальной компетентности оруженосца ... или ее отсутствия. Шелтин понимал это, и он был бы рад найти места в страже для простых оруженосцев, которые заботились о нем в изгнании. Места, где их можно было бы должным образом оценить и обучить... или облегчить какую-нибудь другую почетную задачу, если, в конце концов, они окажутся непригодными для несения караульной службы. Но о чем мог думать регентский совет, повышая кого-то вроде Тобиса Реймейра до офицерского звания? И какое безумие могло привести к тому, что "лейтенанта" Реймейра назначили личным оруженосцем князя Дейвина?! А затем, не довольствуясь повышением в должности человека, который провел тридцать лет в армии, ни разу не поднявшись от уровня сержанта до уровня, эквивалентного армейскому майору, они укомплектовали личный отряд князя исключительно новичками стражи, которые никогда не проходили надлежащую проверку и чья единственная претензия на их должности заключалась в том, что они тоже были с князем в Делфираке, где граф Корис — граф Корис, профессиональный шпион и посредник в государственной измене — нанял их, потому что не мог найти никого лучше!
