— Он подросток, отец. — Рок-Коуст закатил глаза. — В его возрасте не так уж трудно поверить в две совершенно противоречивые вещи. И если это ускользнуло от вашего внимания, подростки в целом — и молодой Стивин в частности — склонны избегать рассказывать своим старшим то, что, по их мнению, может их разозлить. — Герцог покачал головой. — Нет, теперь, когда начинает казаться, что это действительно произойдет, а не то, о чем он может мечтать как о будущем, он собирается улизнуть.
Мартинсин нахмурился и поиграл своим нагрудным скипетром. Он потратил месяцы, втираясь в доверие к Стивину Ридмэйкиру, а орден Шулера много знал о том, как... вселять веру в малодушных. Он был осторожен, чтобы не напугать мальчика, но у него не было никаких сомнений в том, что юный Стивин полностью осознал, насколько отступничество Шарлиэн и Кэйлеба Армак привело каждого из их подданных близко к краю ада. Включая, конечно, некоего Стивина Ридмэйкира. Мартинсин был уверен, что возрожденная и окрепшая вера мальчика приведет его к моменту принятия решения, несмотря на его глубокую и очевидную привязанность к своей бабушке-отступнице.
— Это может быть... прискорбно, ваша светлость, — наконец медленно произнес он, его глаза были обеспокоены.
— Вы имеете в виду, что он мог бы пойти домой, броситься на грудь своей бабушке и признаться во всем? — насмешливо сказал Рок-Коуст.
— На самом деле, это как раз то, что меня очень беспокоит, — немного резко ответил младший священник.
— Расслабьтесь. Вы знаете, я не случайно направил приглашение на этот визит. Во-первых, как я уже сказал, он подросток. Он не захочет бежать к своей бабушке, чтобы рассказать ей, что последние полтора года водил дружбу с потенциальными предателями. Думаю, что в конце концов он, вероятно, сделает это, исходя из теории, что его хоть немного похвалят за признание во всем, прежде чем кто-то другой переиграет его. Во-вторых, думаю, что ваши беседы и молитвы зашли слишком далеко, так что он будет беспокоиться о том, чтобы разозлить Бога и архангелов, предав наше доверие. И, наконец, я приказал Ландисилу, чтобы он установил новый рекорд по медленному прохождению. Конечно, слишком медленно не получится. Мальчик играет с лодками с тех пор, как научился ходить, а "Амилия" — быстрое судно. Если Ландисил будет слишком явно настаивать на том, чтобы идти медленно, Стивин, скорее всего, заметит. — Он пожал плечами. — С нашей точки зрения, это не было бы концом света, поскольку он чертовски мало что может сделать на борту корабля, если заметит, но я люблю мальчика. Я бы не хотел, чтобы Ландисилу пришлось сбросить его за борт с привязанным к лодыжкам якорем.
Мартинсин внутренне поморщился от этого образа. Робейр Ландисил был таким крутым и безжалостным, каким только может быть мужчина. Он также был ярым сторонником Храма, что было одной из причин, по которой младший священник рекомендовал его Рок-Коусту, но если бы он решил, что инструкции его работодателя — или защита его собственной шеи — требуют смерти Стивина Ридмэйкира, он бы даже не моргнул.
— Это восьмисотмильное плавание, — продолжил герцог. — Это трехдневный переход в лучшие времена. Уверен, что Ландисил может добавить к этому по крайней мере еще один полный день или около того, и ничего... неприятного не произойдет. Так что это дает нам целую пятидневку, прежде чем у него появится шанс облегчить душу.
— И что, ваша светлость?
— И каждое слово, которое я сказал маленькому придурку о возможности, которая у нас есть, было абсолютной правдой. Я уже передал сообщение остальным.
Мартинсин напрягся, выражение его лица было встревоженным, но Рок-Коуст только пренебрежительно пожал плечами, и его собственное выражение лица было жестким.
— Знаю, что мы не обсуждали мое решение — во всяком случае, конкретно. Хотя, видит Бог, мы уже достаточно долго говорили об этом! У нас никогда не будет другого такого шанса, как этот, и некоторые другие колебались, махали руками и задавались вопросом, не получим ли мы еще лучшего дебюта. Что ж, лучше у нас не будет, и я намерен воспользоваться этим. И чтобы убедиться, что ни у кого из малодушных нет другого мнения, я сообщил им, что Макинин уже собирает войска.
Выражение лица Мартинсина сменилось с встревоженного на совершенно безучастное. Фрейжир Макинин был старшим из оруженосцев Рок-Коуста. Он был с герцогом с детства Рок-Коуста и последние десять лет возглавлял его личную охрану, и именно он отвечал за тайную вербовку и обучение дополнительных людей, которых герцог привлек под присягой себе на службу вопреки указу короля Сейлиса, королевскому указу, запрещавшему под страхом смерти превышение численности частных армий. Если он когда-либо испытывал хоть малейшие угрызения совести по поводу нарушения этого указа — или чего-либо еще, что может быть предписано короной, — Мартинсин никогда этого не видел, и если бы Рок-Коуст приказал ему завтра атаковать крепость Ридимак, он сделал бы это в мгновение ока.
На самом деле, судя по выражению лица герцога, это почти наверняка было то, что Рок-Коуст велел ему сделать.
Это была первая мысль младшего священника. Его второй мыслью было то, что любое представление, которое у него когда-либо было о контроле над Рок-Коустом, больше не применимо. Он даже не упомянул об этом ему, а тем более не обсуждал это, и, сообщив остальным, что Макинин уже в движении, он убедился, что они последуют его примеру. У них не было выбора. Если бы он потерпел неудачу, их связь с ним наверняка всплыла бы наружу, так что любые сомнения, которые они могли испытывать, внезапно превратились в мертвые буквы.
— Что ж, в таком случае, ваша светлость, полагаю, нам лучше позаботиться о том, чтобы эти прокламации были напечатаны и распространены, не так ли? — сказал он.
* * *
— Хотелось бы, чтобы нас предупредили чуть пораньше, ваша светлость, — прорычал Данел Кирбиш. Он стоял рядом со своей оседланной лошадью во дворе замка Блэк-Хорс, древней каменной груды, которая служила главной резиденцией герцогов Блэк-Хорс в самом сердце города Мариксберг. — Заставить все это двигаться — особенно двигаться в правильном направлении в нужное время — за две минуты — не самая простая вещь в мире!
— Я хорошо осведомлен об этом, Данел, — кисло сказал Пейт Стивирт, герцог Блэк-Хорс. — Думаю, что все это вскружило Жэйсину голову! Кто-то должен был быть главным, и в то время он казался логичным выбором, но в последнее время он чувствует себя здесь не в своей тарелке.
— Возможно, ваша светлость, — сказал Кирбиш с искренностью человека, который провел почти сорок лет на службе у Блэк-Хорса. — И не скажу, что вы ошибаетесь на этот счет. Но, по случаю, я не так недоволен отсутствием предупреждения, как беспокоюсь о том, что другие собираются уклониться и оставить нас наедине с ящером.
Он не сказал: — Оставлю тебя наедине с ящером, — подумал Блэк-Хорс и потянулся, чтобы похлопать его по бронированному плечу.
— Это так, — признал он с чем-то очень похожим на усмешку. — Ни у кого из остальных не будет больше выбора в том, чтобы танцевать под его дудку, чем у нас, не так ли?
— Нет, если им нравится, что их головы там, где они есть, — прямо ответил Кирбиш. — Говоря об этом, полагаю, мне лучше отправиться в путь.
— Ты сделаешь это, — одобрил Блэк-Хорс. — И постарайся не убивать никого, кого тебе не нужно.
— Люблю убивать не больше, чем любой другой человек, ваша светлость, — ответил оруженосец. — Если уж на то пошло, я был бы так же счастлив оставить крепость Ридимак Макинину. — Он поморщился. — Леди Чешир — упрямая старая женщина. Она не откроет свои ворота без большого... убеждения.
— Вероятно, нет, — согласился Блэк-Хорс и отступил назад, когда Кирбиш вскочил в седло.
Оруженосцу предстояла всего лишь короткая поездка... во всяком случае, сегодня. Небольшие каботажные суда, которые незаметно собрал Блэк-Хорс, ждали, чтобы доставить его и шестьсот его воинов за триста пятьдесят миль от Мариксберга до города Суоник, в двенадцати милях от границы Блэк-Хорса. Суоник лежал на западной стороне мыса Незбит, менее чем в сорока милях от Тилкама, ближайшего крупного города графства прямо внутри Чеширского залива. Конечно, называть Суоник или Тилкам "городами" означало растягивать существительное. Герцог предположил, что их лучше называть большими рыбацкими деревнями. Но почти все крупные деревни и города Чешира располагались вдоль берега залива. Большинство держало рыболовецкие флоты, и даже для тех, кто этого не делал, перевозки морем всегда были проще и дешевле, чем перемещение товаров и людей по суше. Однако эти города и деревни были соединены прибрежной дорогой, которая огибала залив, а фермы и фригольды графства были либо проложены вдоль этой дороги, либо соединены с ней грунтовыми дорогами, которые тянулись вверх по скалистым холмам, отделявшим Чешир от его восточных соседей.
Нейтрализация восточного берега залива в вероятном случае, если леди Карил откажется присоединиться к ним, была поручена Блэк-Хорсу. В некотором смысле это было бы ближе для герцога Блэк-Боттом, но пересечение холмов было бы медленным, и у него были другие виверны, на которых можно было бы положиться в подкреплении Суэйла и Лэнтерн-Уока. Таким образом, Кирбиш должен был сойти на берег в Суонике через два или три дня и пробираться на север вокруг залива, пока Макинин разбирался с замком Ридимак.
И добро пожаловать в это, — подумал Блэк-Хорс. — Он едва ли был брезгливым человеком, но мысль о том, во что может превратиться крепость Ридимак, была не тем, о чем он хотел думать.
* * *
— Я так горжусь тобой, Валис, — сказала Ребка Раскейл.
Она стояла рядом со своим сыном на стенах Суэйлхолда, укрепленной резиденции графов Суэйл на западной окраине Суэйлтона. Крепость была построена на крутом холме в излучине реки Лэнтерн триста лет назад и с тех пор расширялась два или три раза. Река, окружавшая ее с трех сторон, делала Суэйлхолд весьма защищенным, но это также означало, что его жителям приходилось слишком часто сталкиваться с неудобствами весенних паводков, и столица графства на протяжении веков неуклонно распространялась дальше на восток, подальше от этих наводнений.
Теперь с древка на центральной башне Суэйлхолда было снято знамя империи Чарис и заменено старым флагом королевства Чисхолм. Возможно, приветствия граждан Суэйлтона прозвучали немного неуверенно — даже немного натянуто, — когда граф Суэйл зачитал прокламацию, в которой излагались основания, на которых он и его верные соратники бросили вызов тирании Шарлиэн и Кэйлеба, но ни один голос не был поднят против. Это было бы неразумно, учитывая большое количество вооруженных людей в цветах Суэйла, которые неожиданно появились здесь, в столице. Этих оруженосцев было слишком много — по крайней мере, по условиям указа короля Сейлиса — и они были слишком хорошо вооружены, чтобы кто-то мог даже подумать о том, чтобы спорить с ними. У большинства из них, возможно, были только мечи и арбалеты, хотя на виду было довольно много фитильных ружей и несколько дюжин пистолетов, но это было больше, чем было у жителей Суэйлтона. И на пути в столицу было оружия больше — и лучшего.
Ребка знала, что лучше не пытаться складировать винтовки новой модели — или вообще какое-либо оружие — в своей столице. Приспешники Армака должны были понять, что если и был один человек во всем королевстве Чисхолм, кто ненавидят Шарлиэн всеми фибрами души, то это была Ребка Раскейл. У нее не было намерения предоставлять этим приспешникам доказательства, оправдывающие ее арест.
Из-за этого она обучала своих оруженосцев недалеко от границы с Лэнтерн-Уок, в глухой местности, где она могла контролировать доступ, и там же она хранила свое современное оружие. Правда, она приобрела его не так много, как говорила своим коллегам-заговорщикам, но им не нужно было это знать. Мысль о том, что она вооружена лучше, чем была на самом деле, могла только помочь отговорить их от малодушия. Конечно, у нее было бы его больше, если бы у нее было больше марок, и она старалась не испытывать ревности к большему количеству оружия, поступающего в Рок-Коуст и Блэк-Хорс, хотя она первой установила контакт с полковником Эйнсейлом.
Но как только Илана Уэйстин передаст нам арсенал в Холбруке, у нас будет гораздо больше оружия, — яростно сказала она себе. — Илана не обещала этого сделать — не так многословно, — но, конечно же, она это сделает! Они, конечно, достаточно обсуждали этот вопрос в своей переписке, и после того, что случилось с ее собственным мужем, как мог Бог не побудить Илану предложить ей полноценную поддержку?
— Должен признать, что я немного... нервничаю, мама, — сказал Валис Раскейл. Нынешнему графу Суэйлу было всего восемнадцать лет, и в данный момент он выглядел значительно моложе. И испуганным. — Как только совет услышит об этом, они пойдут прямо на нас со всем, что у них есть.
— Ты бы предпочел беспокоиться о королевском совете или о Боге? — потребовала Ребка чуть более резко, чем намеревалась. Валис укоризненно посмотрел на нее, и она, извиняясь, коснулась его руки. — Мне жаль, Валис. Я не хотела огрызаться на тебя. Наверное, я и сама немного "нервничаю"! Но то, что мы начали, больше, чем любая смертная сила. Конечно, ты это понимаешь.
— Конечно, понимаю, мама. — Валис резко кивнул, и его голос прозвучал гораздо тверже, чем раньше. — Отец Жордин и я обсуждали этот вопрос больше раз, чем я мог сосчитать.
— Я это знаю. — Она похлопала его по руке. — И не виню тебя за то, что ты беспокоишься о том, что лизоблюды Шарлиэн уделят нам особое внимание здесь, в Суэйле. — Ее спина гордо выпрямилась. — Мы одна из немногих великих семей, у которых хватило смелости встать на защиту Матери-Церкви. Ты знаешь, чего это стоило твоему отцу, — челюсть Валиса сжалась, и она кивнула. — Поэтому, конечно, они захотят "разобраться с нами" как можно быстрее. Но им придется с боем прокладывать себе путь через Холи-Три или Лэнтерн-Уок, чтобы добраться до нас, а без армии им это будет немного сложно. — Она слабо улыбнулась. — И когда остальная часть королевства поймет, что происходит — когда другие, которые были вынуждены скрывать свою лояльность Матери-Церкви, свою оппозицию тирании Шарлиэн, воспользуются предоставленной нами возможностью, "королевский совет" будет слишком занят тушением пожаров ближе к дому, чтобы беспокоиться о нас.
* * *
— Где бабушка? — потребовал Стивин Ридмэйкир, ворвавшись в маленький кабинет отца Карлтина Тирнира. — Мне нужно поговорить с ней — сейчас же!
— И в чем может быть причина спешки? — спокойно спросил отец Карлтин, отрываясь от своей книги и снимая очки для чтения, чтобы лучше видеть своего давнего ученика. Ему было почти семьдесят лет, и он становился все более хрупким, но щеголял густой копной седых волос и великолепными усами, а его ум был таким же острым, как и всегда.
— Я должен... сказать ей кое-что, — сказал Стивин через мгновение, опустив глаза, очень тщательно изучая что-то на полу, что только он мог видеть.
— И это может быть?.. — подсказал отец Карлтин, и юный Ридмэйкир действительно скривился.