— Ты бы не выдержала четырех Печатей, кудряшка. После смерти Даниэля они потянули бы тебя за собой в могилу. Ты бы точно умерла.
Я горько рассмеялась.
— Интересно, что проще — умереть или пытаться жить без любимого человека?
— Умереть всегда просто, кудряшка. — В зеленых глазах было сострадание, но я не хотела его видеть. Вам-пиры — нечисть! И точка!
— Чтобы жить, требуется куда больше мужества, — шепнул рядом с кроватью его голос. — Не заставляй ме-ня разочаровываться в тебе.
Я смерила его взглядом.
— Какое мне до вас дело? Я человек и я не имею ничего общего с ночными клыкастыми тварями! Если вы еще раз приблизитесь ко мне — я сдам вас ИПФ!
Мечислав чуть улыбнулся. Блеснули клыки.
— Ты этого не сделаешь, кудряшка.
— Неужели?
Сейчас я верила в то, что говорила. И вампир должен был это почувствовать.
— Я надеюсь, что ты не сдашь им Вадима или Бориса?
— Не сдам. Но и вас видеть не хочу.
Мечислав улыбнулся еще раз. Он не спорил. Он отлично понимал, что я в бешенстве. И знал, что любые слова с его стороны будут восприняты в штыки. Сейчас. А потом может быть, и нет.
— Я не стану искать встречи с тобой, прелесть моя. Но если я тебе понадоблюсь, ты всегда сможешь меня найти.
— Скорее ад замерзнет, — огрызнулась я.
— Некоторые народы считали, что ад — это место, где очень холодно, много снега и льда, кудряшка. Не сто-ит зарекаться.
— Стоит.
Он стоял у двери, такой невероятно красивый, как мечта. А я ненавидела его. Раньше я не умела ненави-деть, но я быстро училась. Даниэль погиб не из-за него, но Мечислав взял его под свою защиту и не защи-тил. Для меня это было равносильно предательству.
— Наш мир, кудряшка, находится совсем рядом с твоим. И ты теперь живешь в нем. Как бы ты не сопро-тивлялась, но рано или поздно ты придешь ко мне. Ты — мой фамилиар и даже смерть Даниэля не изменила этого. Мы обязательно будем вместе.
Он говорил так уверенно, что я испугалась. И, как обычно, скрыла страх за яростью.
— Убирайтесь из моей палаты и из моей жизни!
Вампир слегка поклонился. Жест этот вышел легким и настоящим. Может быть, так в семнадцатом веке придворные кланялись королю?
— До встречи, кудряшка.
Дверь палаты захлопнулась за ним. Я в ярости треснула кулаком по подушке. Подонок! Ненавижу его! Ненавижу!!!
Дверь опять стукнула и вошла Надя.
— Я отправила всех куда подальше. Как ты себя чувствуешь, кудряшка?
— Хоть ты-то не начинай! — взмолилась я.
Подруга криво улыбнулась.
— А ты знаешь, что в приемном покое тебя зарегистрировали как Изабеллу Вадимовну Клыкову?
Мне было очень паршиво, но тут я не смогла сдержать улыбки.
— И кто это меня так?
— Вадим, конечно. Шалопай, что с него возьмешь! Так что ты будешь на каждом шагу слышать 'кудряш-ка'.
Я покачала головой.
— Даниэль называл меня так, когда сердился.
Надя покачала головой и присела рядом на кровать.
— Юля, Даниэль мертв. Что бы ты ни сказала и ни сделала, его не вернуть. Только тебе будет больнее.
Я это и сама знала, но слышать свои мысли от Нади было куда как хуже. Словно ты предала любимого в мыслях, а кто-то подглядел их.
— Мне так больно, Надя! Так больно!
Лицо подруги смягчилось. Надя присела на край кровати и притянула меня к себе.
— Поплачь, кудряшка. Ты не хотела, но теперь уже ничего не изменишь.
— Не называй меня кудряшка! — рявкнула я. И перестаралась. Горло рвануло спазмом, я раскашлялась и только через несколько минут поняла, что кашляю сквозь слезы, а Надя гладит меня по волосам и пригова-ривает что-то утешительное.
Это и оказалось последней соломинкой. Спина верблюда сломалась, я уткнулась лицом в старый подруж-кин халат и зарыдала, выплакивая всю мою неудачную жизнь. Безумно болело где-то в груди, и я отлично знала, что это — не проходит. Когда вырывают кусок мяса, остается шрам. Когда вырывают любовь — что остается после нее? Мне предстояло узнать это на своем опыте. Но даже сейчас мне было ужасно боль-но.
ЭПИЛОГ.
Я провалялась в больнице еще месяц. Могла бы выйти и раньше, но врачи настаивали на тщательном ле-чении. Их испугала остановка сердца. Но моим родным они ничего не сказали. И на том спасибо. Хотя и сильно подозревала, что это работа Мечислава. Спросить я не решалась. Меня навещали и Борис и Вадим. Вместе они не приходили, но по отдельности бывали не реже двух раз в неделю. Приходили ненадолго и рассказывали последние вампирские новости. Мечислав утвердился в должности Князя Города. Первое что он сделал — пригласил свою стаю перебраться сюда. Теперь у нас в городе стало на пятнадцать вампиров больше. Все приняли его власть безоговорочно. Анна, то есть когда-то Катя, а теперь вампирша Анна, была наказана за свой подлый поступок. Вадим сказал, что Мечислав запретил ей кормиться на месяц и пригро-зил, что при первом же ослушании отдаст ее ИПФ. Это напугало бывшую подругу настолько, что она стала просто пай-девочкой. Попыталась соблазнить Мечислава, но вампир использовал ее и вышвырнул на вто-рую ночь. Больше он к ней не притрагивался. Меня это никак не тронуло. Ну, разве что чуть-чуть. Ревность не разбирает, любишь ты или ненавидишь. Хотя я и не ненавидела Мечислава. Между нами было многое, но ненависть — никогда. Хотя ему я в этом признаюсь, когда коровы полетят. И Вадим, и Борис называют меня только 'кудряшка'. Никто из вампиров даже не помнит, что меня зовут Юля. А если я напоминаю, они просто пожимают плечами. Так и так, Мечислав приказал называть тебя 'кудряшка'. Он наш Князь и мы обязаны повиноваться. Да, с его стороны это чистое ребячество, но приказы Князя Города не обсужда-ются. Скажет — кинуться в огонь, значит кинемся. Да и потом, ты и, правда, кудряшка. Красивая и вся та-кая кудрявая. На этом месте наш спор обычно заканчивается, и мы переходим на другие темы.
А вообще — Вадим и Борис, потрясающие парни с обалденным чувством юмора. Когда не убивают и не пьют кровь. Мне очень приятно с ними общаться. Домой ко мне они тоже приходят.
Надя перекинулась в первое полнолуние и принесла мне фотоснимок. На пленке получилась роскошная рыжая лиса, в два с половиной раза больше, чем они бывают на самом деле. Подруга говорит, что в мохна-том образе нравится себе гораздо больше. Хотя и в человеческом образе она стала гораздо красивее. Она решительно сменила имидж, и теперь не жалуется на недостаток мужского внимания. Из морга она тоже ушла и теперь работает в одной из частных стоматологических поликлиник города. Я знаю, что эта поли-клиника принадлежит оборотням, но больше никто об этом не знает. Никаких репрессий со стороны инсти-тутского начальства не последовало. И я знаю, что Мечислав заранее проплатил бешенную взятку, чтобы Надя поступила в следующем году на любой выбранный ей факультет. Я рада за нее. Она — умница.
ИПФовцы в больнице не появлялись. Меня это очень порадовало. Но когда я вернулась домой, в первый же вечер раздался звонок. Я сняла трубку.
— Алло?
— Добрый вечер. Могу я поговорить с Юлией Евгеньевной?
— Вы с ней уже говорите, — проинформировала я.
— Это Константин Сергеевич.
— Здравствуйте, подполковник, — порадовалась я.
— Уже полковник. Юлия Ев...
— Юля. Поздравляю вас. Я очень рада.
-Я тоже рад. Это ведь благодаря вашим сведениям...
— Вы выполнили квартальный план по отстрелу раньше времени? — съязвила я.
Полковник рассмеялся. Почему-то мне это было неприятно. Почему?
— Примерно так.
— Я за вас рада.
— Хорошо. Юля, я хотел поблагодарить вас за полученную информацию и еще раз повторить свое пригла-шение.
— Какое? — не поняла я.
— Насчет тестов. И совместной работы.
— Вы знаете, что я отвечу. Я не желаю связываться с ИПФ. Здоровье дороже.
— Кстати, я рад, что вы выздоровели. Не хотите поделиться причинами болезни?
— Не хочу.
— Очень жаль, кудряшка.
— Меня зовут Юля.
— А я думал — Изабелла. Как новую подругу Князя Города. Ее никто не видел, но о ней много говорят.
— Меня это не волнует, — отрезала я, чувствуя, как горят уши. Хорошо, что у нас не видеотелефон.
— Очень жаль, кудряшка.
— И не называйте меня так!
— Как пожелаете. Юля, вы точно ничего не хотите нам рассказать?
— Ничего, — не дрогнула я. — У вас все?
— Все.
— Тогда до свидания, полковник?
— Подождите, Юля.
— Что еще? — я устала от разговора, и мне очень хотелось бросить трубку. Да так, чтобы больше по этому телефону ни одна сволочь мне не позвонила!
— Запишите мои телефоны. Мало ли что случится в жизни.
— Например, я решу преподнести вам подарок на Рождество?
— Или на Пасху. Не суть важно. Просто — запишите их.
Я послушно взяла блокнот и ручку.
— Диктуйте!
Три телефона, три имени. И по каждому меня немедленно свяжут с полковником. Пусть так. Хотя я и со-мневалась, что мне когда-нибудь понадобится это знание. Хватит с меня вампиров, чтобы еще продавать душу их антагонистам!
Потом был еще один разговор с Вадимом. С Мечиславом я порвала и даже слышать о нем не хотела, но Борис и Вадим, так или иначе, останутся моими друзьями. И мы часто видимся. Я поговорила с Вадимом после своей выписки из больницы. В больнице он старательно избегал этой темы, но после выписки, когда вампир приехал ко мне на дачу, я не выдержала.
— Тебе не кажется, что нам нужно кое-что уточнить? — спросила я.
Вадим кивнул, но промолчал. И мне пришлось первой начать разговор.
— Ты оглушил меня тогда. Почему?
Вампир не стал уточнять, когда именно. Он молча кивнул. И только через несколько минут заговорил.
— Юля, я вампир из вертикали Мечислава. Ты это знаешь.
— Ну да.
— То, что ты хотела сделать в тот момент, было самоубийством. Более того, ты бы убила и меня, и Бориса. Я не хотел этого. Я пытался остановить тебя. И у меня была только одна возможность.
— Ты ведь знал, что они убьют Даниэля?
— Я догадывался, — не стал кривить душой вампир. — Прости, но своя шкура для меня всегда была дороже. Прожив пару столетий, как-то привыкаешь жить дальше.
Я кивнула, принимая его объяснения.
— Скажи, Даниэль действительно не страдал?
— Ему не было больно, — отозвался Вадим. — И еще. Когда я тебя оглушил, он попросил у Рамиреса разре-шения поговорить со мной.
— Ему разрешили?!
— Да.
— И что он сказал!?
Вадим опустил ресницы.
— Юля, он просил передать тебе, что любил по-настоящему, что судьба разлучила вас, но он надеется, что ты будешь его помнить, и что если хватит сил, он передаст тебе подарок на прощание.
Я нахмурилась.
— Подарок на прощание?
— Я не знаю, что он имел в виду, — передернул плечами Вадим. — Если честно, я бы лучше промолчал.
— Ты не промолчал.
— Да. Юля...
— Да?
— Юля, не сердись на шефа. Он действительно не виноват. Просто так получилось. Вам выпали чертовски плохие карты. Но разве это повод для разлуки? Я же знаю, что он тебе нравится.
Я вскинула голову.
— Во-первых, твой шеф всем нравится. А во-вторых, если ты скажешь о нем хотя бы слово, я просто выки-ну тебя отсюда! Ясно?
— Ясно...
Что еще можно сказать? Валентин по-прежнему вожак стаи. Он удержался и очень доволен. Мечислав помог ему на новом посту, как советом, так и вооруженной силой. Вампиры — очень убедительный аргу-мент. Особенно если их возраст больше ста лет. С ним мы тоже общаемся. Мы хорошие друзья. Очень. Иногда мне кажется, что Валентин немного увлечен мной, но потом я начинаю думать, что у меня паранойя и успокаиваюсь. Кстати, он тоже называет меня 'кудряшка' и уверяет, что прозвище соответствует дейст-вительности. Я уже перестала спорить. Пока Мечислав не отменит своего дурацкого приказа, я обречена, носить это имя. Крестный отец, блин!
Дед и мама примчались ко мне в больницу на следующий день, после того как я пришла в себя. Я встрети-ла их улыбкой и рассказом в духе незабвенной 'Бриллиантовой руки'. Поскользнулся, упал, очнулся — больница. Это я рассказала маме. Я бы и дедушке рассказала не больше, но за меня опять все решил Мечи-слав. Еще через два дня дед вошел в палату рано утром и посмотрел на меня так, что я поняла — знает.
— Утро доброе, дед!
— Ну, ты и наворотила дел, кудряшка.
— Хоть ты-то не называй меня так!
— Не буду. Но я познакомился с одним вампиром, который дал тебе это прозвище!
— Ты веришь в вампиров?
— А у тебя шрамы по рукам и под ключицей от излишней религиозности?
Я опустила глаза.
— Мне не хотелось в психушку.
— Я бы тебя туда и упек, если бы узнал о том, что произошло из твоих уст. — Дед и не думал оправдывать-ся. — Но гораздо убедительнее, когда при тебе сперва перекидывается оборотень, а потом вампир демонст-рирует свои клыки. Впечатляющий парень этот Мечислав.
— Он тебя не гипнотизировал? — встревожилась я.
— А он это может?
— Со мной он это проделал с легкостью.
— Нет. Меня, насколько я понял, он не гипнотизировал. Он предложил мне сотрудничество.
— Неужели?
— Снегирев умер. Его бизнес остался без хозяина. И меня это не то что радует, но я хочу его дело.
— И вампир предложил тебе помощь?
— Да. В обмен на восемьдесят процентов прибыли.
— Не хило! Но Мечислав всегда был акулой.
— Сошлись на семидесяти пяти процентах. Дело налаженное, а двадцать пять процентов на халяву — не так и плохо.
— Уже лучше, — отозвалась я. Вампир, как всегда, остался в выигрыше. А то я не знаю, что раньше ему принадлежало семьдесят процентов 'Лекет Инк'. Но дедушке об этом знать не обязательно.
— Ты не хочешь обсудить со мной все, что произошло?
Я подумала и покачала головой.
— Сейчас — нет. Слишком больно. Может быть потом. А пока не говори со мной о вампирах.
— Не буду. Но у меня будет для тебя подарок, когда ты вернешься домой.
Я пожала плечами. Я ожидала многого, но никак не двухкомнатную полностью отделанную квартиру в соседнем подъезде. То есть с обоями и сантехникой. А обставляла ее уже я, после того, как дед показал мне документы. Получилось просто здорово. Дед аргументировал это просто.
— Тебе уже пора жить отдельно. А квартиру я купил так близко, чтобы ты не чувствовала себя брошенной. Хочешь — живи у себя, хочешь — приходи к нам, кудряшка.
— Не называй меня так!
— Я не буду. Но ты уверена, что тебе не нужна помощь? Когда этот вампир говорит о тебе, у него глаза горят. Он о тебе не забыл.
— Я и не надеялась.
Теперь я живу отдельно. Мечислав не оставил меня в покое. Началось это с того, что мне домой доставили корзину роз с запиской.
'Я всегда помню о тебе, кудряшка. Люблю. Жду. Искренне твой, в любое время и в любом месте, Мечислав.'
Рядом на карточке был дан телефонный номер. Карточка отправилась в мусорное ведро. Розы я выбросить пожалела. Просто выставила их на лестницу. Но цветы приходили каждый день. Я уже знаю в лицо каждого рассыльного из цветочного магазина, а они отлично знают, что потом им придется стащить цветы площад-кой ниже. Очевидно, кто-то сказал об этом Мечиславу, потому что теперь на площадке стоит огромная ваза, а в ней всегда стоят алые розы. Я могу беситься, но ваза накрепко привинчена к полу. И убирать ее мне не разрешает домоуправление.
