Васко пожал плечами. — Нам просто нужно учесть это в нашем долгосрочном планировании. Нет ничего, с чем мы не могли бы справиться. Корабль все еще направляется к Хеле, не так ли? Даже капитан понимает, что сейчас это подходящее место для полета.
— Просто убедись, что держишься от него с верной стороны, — посоветовал Скорпио. — Иначе это может стать немного неудобным.
— Капитан — это не проблема.
— Сейчас и я тоже.
— Так не должно быть. Тебе решать, Скорп.
Да, ему решать: либо сложить с себя полномочия по состоянию здоровья, либо сохранить достоинство и вернуться в гроб. Что там сказал ему Валенсин? В следующий раз у него было пятьдесят на пятьдесят шансов выбраться живым. Но даже если бы гроб не убил его, он бы превратился в развалину, выжив только благодаря некоему химическому импульсу. Еще одно путешествие в гроб после этого, и он бы довел статистику до предела.
— Ты все еще не собираешься признать, что это мятеж? — спросил он.
— Не говори глупостей, — сказал Васко. — Мы по-прежнему ценим твой вклад как старшего по колонии. Никто никогда не говорил иначе. Номинально ты по-прежнему будешь главным. Просто твоя роль станет больше консультативной.
— Что бы вы с Уртон и остальной вашей бандой ни решили, это будет следующим политическим решением?
— Это звучит ужасно цинично.
— Я должен был утопить тебя, когда у меня был шанс, — сказал Скорпио.
— Тебе не следовало так говорить. Я научился у тебя не меньше, чем у Клавейна.
— Ты знал Клавейна всего один день, малыш.
— А как долго ты был знаком с ним, Скорп? Двадцать, тридцать лет? Но это все равно было ничтожно мало по сравнению с его жизнью. Ты думаешь, это действительно имеет какое-то значение? Если ты хочешь подчеркнуть это, то никто из нас его не знал.
— Может быть, я его и не знал, — сказал Скорпио, — но знаю, что он бы пропустил этот шаттл точно так же, как это сделал я.
— Возможно, ты прав, — сказал Васко, — но это все равно было бы ошибкой. Он не был непогрешимым, знаешь ли. Не зря его называли мясником Тарсиса.
— Вы бы и его отстранили от должности, это ты хочешь сказать?
Васко обдумал этот вопрос, а затем кивнул. — Он, должно быть, тоже старел. Иногда нужно просто выпиливать сухостой.
* * *
Прежде чем его снова усыпили, пришла Аура. Она стояла перед матерью, сдвинув колени и сложив руки вместе. Хоури поправляла волосы дочери, укладывая челку. Они обе были в белом.
— Прости, Скорпио, — сказала Аура. — Я не хотела, чтобы они от тебя избавлялись.
Ему хотелось сказать что-нибудь сердитое, что-нибудь, что причинило бы ей боль, но слова застряли у него на языке. На каком-то глубинном уровне он понимал, что Аура ни в чем не виновата. Она не просила о том, что было у нее в голове.
— Все в порядке, — сказал он. — Они не хотят избавляться от меня. Я просто собираюсь снова заснуть, пока они не вспомнят, какой я полезный.
— Это не займет у них много времени, — сказала Хоури. Она опустилась на колени так, чтобы ее голова была на одном уровне с головой дочери. — Ты был прав, — сказала она. — Не важно, какой совет дала тебе Аура, и не важно, что сказали другие, это был правильный поступок. Смелый поступок. В тот день, когда мы забудем об этом, мы тоже должны начать называть себя волками.
— Я так себе и представляю это, — сказал Скорпио. — Спасибо за твою поддержку. Дело не в том, что у меня нет союзников, просто их не так много, как мне нужно.
— Никто из нас никуда не торопится, Скорп. Мы все еще будем рядом, когда ты проснешься.
Он кивнул в знак согласия, но оставил свои мысли при себе. Она так же хорошо, как и он, знала, что нет никакой уверенности в том, что он проснется снова.
— А как насчет тебя? — спросил он. — Собираешься проспать до утра?
Он ожидал, что Хоури ответит: вопрос был адресован ей. Но заговорила Аура. — Нет, Скорпио, — сказала она. — Я не собираюсь спать. Мне сейчас шесть. Я хочу быть старше, когда мы доберемся до Хелы.
— Ты все продумала, не так ли?
— Не все, — сказала она, — но с каждым днем я вспоминаю все больше и больше.
— О тенях? — спросил он.
— Они люди, — сказала она. — Не совсем такие, как мы, но ближе, чем ты думаешь. Они просто живут по другую сторону чего-то. Но там все очень плохо. Что-то пошло не так с их домом. Вот почему они больше не могут там жить.
— Иногда она говорит о мирах бран, — сказала Хоури, — бормочет что-то математическое во сне, что-то о свернутых бранах и гравитационной передаче сигналов по всему балку. Мы думаем, Скорп, что тени — это сущности, обитатели соседней вселенной.
— Это большой скачок.
— Все это есть в старых теориях. Они могут находиться всего в нескольких миллиметрах от нас, в гиперпространстве балка.
— И какое это имеет отношение к нам?
— Как говорит Аура, они больше не могут там жить. Они хотят выбраться. Они хотят перебраться через пропасть, на эту брану, но для этого им нужна помощь кого-то с этой стороны.
— Вот так просто? А для нас это тоже что-то даст?
— Она всегда говорила о переговорах, Скорп. Думаю, она имела в виду, что тени могли бы помочь нам с нашей собственной местной проблемой.
— При условии, что мы позволим им преодолеть разрыв, — сказал Скорпио.
— В этом-то и заключается идея.
— Знаешь что? — сказал он, когда техники начали погружать его. — Думаю, мне придется немного поспать.
— Что ты держишь в руке? — спросила Хоури.
Он разжал кулак, показывая ей осколок раковины, который ему подарил Ремонтуа. — Это на счастье, — сказал он.
ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ
Хела, 2727 г.
Рашмика направлялась к Часовой башне, когда из тени между двумя колоннами появился Грилье. Ей стало интересно, как долго он прятался там, ожидая, когда она выберет именно этот маршрут из своих покоев.
— Главный хирург, — сказала она.
— Всего пару слов, если это не отнимет у вас много времени.
— Я иду в мансарду. Настоятелю нужно провести собеседование с новой делегацией ультра.
— Это не займет много времени. Я понимаю, насколько полезной вы стали для него.
Рашмика пожала плечами: было ясно, что она никуда не денется, пока Грилье не закончит с ней. — В чем дело? — спросила она.
— Ничего особенного, — сказал он, — просто небольшая аномалия в вашем анализе крови. Считаю, что об этом стоит упомянуть.
— Тогда упомяните об этом, — сказала она.
— Не здесь, если не возражаете. Болтливый язык и все такое.
Она огляделась. Больше никого не было видно. Теперь, когда она подумала об этом, почти никогда никого не было видно, когда главный хирург находился поблизости. Он заставлял свидетелей растворяться в архитектуре, особенно когда совершал обход с медицинским чемоданчиком и целым арсеналом заряженных шприцев. Сегодня при нем была только трость, набалдашником которой он постукивал себя по подбородку, когда говорил.
— Я думала, вы сказали, что это займет всего минуту, — сказала Рашмика.
— Это займет некоторое время, и вы уже в пути. Мы просто приостановим анализ крови, а затем вы сможете приступить к своим обязанностям.
Он проводил ее к ближайшему лифту в Часовой башне, закрыл решетчатую дверь и тронул кабину с места. Снаружи был день. Разноцветный свет из витражных окон скользил по его лицу, когда они поднимались.
— Вам нравится здесь работать, мисс Элс?
— Это работа, — сказала она.
— В вашем голосе нет энтузиазма. Честно говоря, я удивлен. Учитывая, чем все это могло закончиться — опасной работой в бригаде расчистки, — разве вы не встали на ноги?
Что она могла ему сказать? Что была до смерти напугана голосами, которые начала слышать?
Нет. В этом не было необходимости. У нее было достаточно рациональных страхов, чтобы не прибегать к помощи теней.
— Мы в семидесяти пяти километрах от пропасти Отпущения грехов, главный хирург, — сказала она. — Меньше чем через три дня этот собор будет пересекать этот мост. — Она передразнила его интонацию. — Честно говоря, есть другие места, где я бы предпочла побывать.
— Вас это тревожит, не так ли?
— Только не говорите мне, что вы в восторге от такой перспективы.
— Настоятель знает, что делает.
— Вы так думаете?
Зеленый и розовый отсветы сменяли друг друга на его лице. — Да, — сказал он.
— Вы не верите в это, — сказала она. — Вам так же страшно, как и мне, не так ли? Вы разумный человек, главный хирург. В ваших жилах не течет его кровь. Вы же знаете, что этот собор нельзя передвигать по мосту.
— Все когда-нибудь случается в первый раз, — сказал он. Смущенный ее вниманием, он так старался контролировать выражение своего лица, что у него на виске начал подергиваться мускул.
— Он хочет умереть, — сказала Рашмика. — Он знает, что исчезновения приближаются к кульминации. Он хочет отметить это событие с размахом. Что может быть лучше, чем разнести собор в пух и прах и выставить себя при этом святым мучеником? Сейчас он настоятель, но кто сказал, что он не стремится к святости?
— Вы кое-что забываете, — сказал Грилье. — Он мыслит шире, чем просто переход. Он хочет долгосрочной защиты ультра. Это не то желание, которого желает человек, планирующий покончить с собой через три дня. А какое еще может быть объяснение?
Если только она не ошиблась в его словах, Грилье и сам в это верил. Она начала задаваться вопросом, насколько хорошо Грилье на самом деле знал то, что задумал Куэйхи.
— По дороге сюда я заметила кое-что странное, — сказала Рашмика.
Грилье пригладил волосы. На его обычно безупречно подстриженной белой щетине были заметны признаки беспокойства. Рашмика подумала, что это начинает его раздражать. Он был так же напуган, как и все остальные, но не мог этого показать.
— Что-то увидели? — эхом отозвался он.
— Ближе к концу путешествия с караваном, — сказала она, — после того, как мы пересекли мост и направились на встречу с соборами, мы проехали мимо огромного парка машин, двигавшихся на север, — экскаваторного оборудования, которое используется для вскрытия самых больших подземных пластов. Что бы это ни было, оно куда-то направлялось.
Глаза Грилье сузились. — В этом нет ничего странного. Они должны были решить проблему с Постоянным путем еще до того, как туда добрались соборы.
— Они двигались не в том направлении, — сказала Рашмика. — И что бы они ни делали, квестор не хотел о них говорить. Как будто ему был дан приказ притвориться, что их не существует.
— Это не имеет никакого отношения к настоятелю.
— Но вряд ли что-то такого масштаба могло произойти без его ведома, — сказала Рашмика. — На самом деле, он, вероятно, санкционировал это. Как вы думаете, что это? Новые раскопки скаттлеров, о которых он не хочет, чтобы кто-нибудь знал? Они обнаружили что-то, что нельзя доверить обычным копателям из поселений?
— Понятия не имею. — Судорога в виске заставила его насторожиться. — Понятия не имею, и мне все равно. Я отвечаю за анализ крови и здоровье настоятеля. Это все. У меня и так достаточно забот, чтобы беспокоиться о межконфессиональных заговорах. — Кабина резко остановилась, и Грилье с явным облегчением пожал плечами. — Ну вот, мы и на месте, мисс Элс. А теперь, если не возражаете, моя очередь задавать вопросы.
— Вы сказали, что это займет совсем немного времени.
Он улыбнулся. — Ну, это вполне могло быть маленькой выдумкой.
Он усадил ее на анализ крови и показал результаты анализа, которые были сопоставлены с каким-то другим образцом, который он не соизволил идентифицировать.
— Меня заинтересовал ваш дар, — сказал Грилье, опершись подбородком на набалдашник трости и глядя на нее глазами с тяжелыми веками и большими кругами под глазами. — Хотел узнать, есть ли в этом генетический компонент. Справедливо, а? В конце концов, я человек науки.
— Если вы так говорите, — ответила Рашмика.
— Проблема была в том, что я наткнулся на препятствие еще до того, как смог начать искать какие-либо особенности. — Грилье любовно похлопал по своей аптечке. Она лежала на скамейке. — Кровь — это мое, — сказал он. — Всегда было и всегда будет. Генетика, клонирование, как хотите, но в конечном итоге все сводится к старой доброй крови. Я мечтаю об этом. Это проливные реки крови. Я не из тех, кого можно назвать брезгливыми людьми.
— Никогда бы не подумала.
— Дело в том, что я профессионально горжусь тем, что разбираюсь в крови. У каждого, кто оказывается рядом со мной, рано или поздно берут пробы. Архивы "Леди Морвенны" содержат исчерпывающую картину генетического устройства этого мира, как оно развивалось на протяжении последнего столетия. Вы бы удивились, Рашмика, насколько оно самобытно. На протяжении многих сотен лет мы не заселялись по частям. Почти все, кто сейчас живет на Хеле, являются потомками колонистов с нескольких кораблей, начиная с эпохи "Гностического вознесения", все они происходили из одних и тех же мест, и все эти миры имеют очень разные генетические профили. Новички — пилигримы, эвакуированные, искатели приключений — практически не влияют на генофонд. И, конечно, даже у них отбирают образцы крови и маркируют их на месте прибытия. — Он достал из футляра флакон и встряхнул его, разглядывая пенистую малиново-красную жидкость внутри. — Все это означает, что — если только вы не недавно прибыли на Хелу — я могу предсказать, как будет выглядеть ваша кровь, с высокой степенью точности. Еще точнее, если я буду знать, где вы живете, чтобы иметь возможность учитывать скрещивание. Вообще-то, Вигрид — это одно из моих фирменных блюд. Я много изучал его. — Он постучал флаконом по стенке дисплея, на котором был изображен неопознанный образец крови. — Возьмем, к примеру, этого парня. Классический Вигрид. Его невозможно спутать с кровью человека из любого другого места на Хеле. Он настолько типичный, что это почти пугает.
Рашмика сглотнула, прежде чем заговорить. — Эта кровь Харбина, не так ли? — спросила она.
— Так говорят мне архивы.
— Где он? Что с ним случилось?
— Этот человек? — Грилье демонстративно прочитал надпись мелким шрифтом внизу своего дисплея. — Похоже, что мертв. Погиб во время расчистки территории. Почему? Вы же не собирались притворяться, что он ваш брат, не так ли?
Она еще ничего не почувствовала. Это было похоже на падение с обрыва. Был момент, когда ее траектория оставалась прежней, как будто мир не уходил у нее из-под ног.
— Вы знаете, что он был моим братом, — сказала она. — Вы видели нас вместе. Вы были там, когда они беседовали с Харбином.
— Я был там, когда они беседовали с одним человеком, — сказал Грилье. — Но я не думаю, что он мог быть вашим братом.
— Это неправда.
— Боюсь, что в строгом генетическом смысле это так и есть. — Он кивнул на дисплей, приглашая ее сделать собственный вывод. — Вы с ним связаны не больше, чем со мной. Он не был вашим братом, Рашмика. Вы никогда не были его сестрой.
— Потому что меня удочерили, — сказала она.
— Что ж, забавно, что вы это говорите, потому что мне это тоже приходило в голову. И меня осенило, что, возможно, единственный способ разобраться во всей этой неразберихе — это самому заглянуть туда и немного разнюхать все. Итак, я отправляюсь в пустоши. Это не заставит меня отлучиться из собора больше чем на день. Вы хотели бы, чтобы я передал им какие-нибудь сообщения, пока буду там?
