— Ага! — сказал гость, едва нагнувшись к датчикам. Он даже не касался их тестером, да и вовсе не принес тестера. Загадочный саквояж со шпионской аппаратурой гость беспечно оставил в номере. — Понятно. Теперь пошли на ту, вчерашнюю стрелку.
Ту стрелку пришлось блокировать уже через начальника станции, но гость и на нее потратил не больше минуты. Снова сказал “ага!”, уже довольным тоном и попросил отвести теперь к поезду. “Да, тому самому — надеюсь, его не расформировали?”
Кто бы расформировал Призрака, о котором колонисты за минувшие сутки сочинили эпос величиной с “Махабхарату” и “Кюль-Тегин” вместе взятые! Так они и ответили. Гость усмехнулся, заметно колыхнув брюхом, и последовал в нужный тупик.
Там гость с довольным видом потыкал пальцем в каждый вагон. Попросил Айсена и Сергея пересчитать вагоны — он-де старый и не особо себе доверяет. Парни переглянулись и выполнили просьбу. Тогда гость аккуратно переписал все таблички с типами вагонов на планшетку, снова чего-то там почеркал, загибая пальцы, и бодро вынес вердикт:
— Все ясно. Пошли к начальнику станции.
Парни переглянулись и натурально пожали плечами, чувствуя себя персонажами мультика про Шефа и Коллегу. Вместо Полосатого Слона загадочный поезд, а так все точно.
— При звуках флейты теряет волю, — буркнул окончательно сбитый с толку Варен. Даже непробиваемый якут молчал задумчиво.
В кабинете начальника станции гость первым делом спросил:
— Дмитрий Игоревич, вы об информатике что-нибудь знаете?
— В объеме школьного курса. Алгоритмы и так… Немножко ассемблера видел издали.
Гость сел на предложенный стул, обмахнулся своей планшеткой, и сказал:
— У вас все датчики восьмибитные. Как в схеме заказано, точно так и выполнено. Я проверил наугад одну стрелку, но, думаю, на остальных то же самое.
— Разумеется, — кивнул Дмитрий Игоревич. — Мы все по проекту делали.
Кивнул и гость:
— А вагоны вашего Призрака мы вот, с товарищами, только что пересчитали. Типы вагонов я проверил, все сошлось. У вас многоколесные транспортеры под роторами и слябами, пассажирские вагоны только в самом начале состава.
— Это допускается инструкцией по движению, — Дмитрий Игоревич напрягся. — Наверху его все равно переформируют. Нам бы его хоть с Терминала вытолкнуть.
— Никоим образом не вмешиваюсь в ваши правила. Но из-за такого сочетания у вас под составом двести пятьдесят шесть колесных пар, тютелька в тютельку.
Варен подскочил. Айсен, который в математике и программировании разбирался пошире школьного курса, размашисто хлопнул себя ладонью в лоб. Начальник станции и Сергей Камень посмотрели на них круглыми глазами.
Гость, словно бы не замечая изумления, посоветовал:
— Убавьте или добавьте вагон, безразлично. Главное, чтобы число осей не совпадало с числом два в восьмой степени. Чтобы датчики не сбрасывались в ноль. И все заработает.
— А… Это каждый раз оси пересчитывать?
— Ну или замените все датчики по всей дороге на двухбайтовые, — гость пожал толстенькими негеройскими плечами. — Товарищи моряки… Мне, честно сказать, неохота возвращаться в номер. Больше лежите, так сказать. Бойтесь тепловой смерти… Не могли бы вы принести там… Саквояж? Только осторожнее, ради всего святого. Там… Хрупкое.
Конечно, хрупкое! Небось, подслушек всяких полтонны впихано — думали разом Варен и Айсен, доставляя саквояж. Так и не раскрытую коробку с чаем они прихватили тоже, а то неучтиво выйдет: вроде и подарили, а вроде и забыли отдать.
Перешли все в комнату совещаний, куда Дмитрий Игоревич уже выдернул начальника электриков, начальника релейной автоматики, программиста станции — тот, при виде московского выскочки натурально остолбенел; гость мгновенно рявкнул: “Без чинов!” — мигом превратившись в натурального унтера Пришибеева из давешнего спектакля — и программист, совершенно глупо хлопая глазами, тоже устроился за столом. Ему, как представителю наиболее интеллектуальной профессии, доверили кипятить воду в электрочайнике.
На стол гость водрузил загадочный саквояж. Раскрыл под жгучими взглядами — и достал чайный набор!
Обычный чайный набор на шесть персон, в пенопластовой укладке, точненько пригнанной под все чашки-блюдца. Фарфор не хуже настоящего китайского, виденного Вареном в том самом Хайчэне, на прощальном приеме.
— Не дай бог позабыть где, — проворчал гость, вынимая чашки. — Узнает Хоро, что пренебрег подарком, отъест голову…
Коробку чая гость умело распотрошил и теперь жонглировал посудой, приговаривая:
— А заваривать научился еще когда мы к суду готовились… Давненько… Да…
Сервиза-“шестерки” на всех не хватило, но чашки, конечно, нашлись и свои. Дмитрий Игоревич на правах принимающей стороны достал печенье, сахар. Сергей Камень сбегал в номер за банкой домашнего меда. Программист тихонько стучал головой в стол — до него дошла шутка с числом осей. Электрик и слаботочник вполголоса ругались, что выгоднее: поставить еще какой-нибудь автомат, считать вагоны на каждой станции — все равно же штрихкоды на вагонах планируется внедрять! — либо напрячься-таки и сменить по всей громадной дороге каждый датчик на двухбайтовый, начисто исключив проблемы отсюда и впредь.
Коммунары молча пили чай; начальник станции молчал вместе с ними, ожидая, пока специалисты доругаются до чего-то определенного.
Московский гость, выхлебав чашку, спросил:
— Много новичков, гляжу, едет к вам?
Якут и Варен кивнули, не сговариваясь. Сергей Камень поднял бровь:
— Вы, как будто, с неодобрением это сказали?
Гость вздохнул:
— Гляжу, все сюда переезжают, вместо чтобы дома проблемы решать.
— Ну да, — Сергей Камень взъерошился. — Америку именно так основали. Отъехали в чисто поле, потому что королей тогда никто бы не пересилил.
— Интересно, — сказал тогда гость, уводя беседу несколько в сторону. — В Америке сперва получился эталонный капитализм. Получится ли у нас… Хоть какой-то коммунизм? Не обязательно эталонный?
— Скажите, — Варен по-ученически поднял руку, — а известен в истории эталонный, скажем, феодализм?
Гость кивнул:
— Когда рыцари Первого Крестового Похода отняли у сарацинов город Иерусалим, то учредили, конечно же, Иерусалимское королевство. Просто не мыслили тогда никакой иной формы для государства. И вот этому королевству написали “Иерусалимские ассизы”, которые сейчас историками считаются образцом, эталоном некоего идеального феодализма. Как тогда представляли себе совершенное государство, Царство Божие для рыцарей.
— Хотя Венеция и Генуя уже тогда управлялись выборными людьми. И назывались Республиками.
Гость хмыкнул:
— Венеция и Генуя не завоевали Иерусалима. Они всего лишь предоставили корабли для перевозки рыцарства от Марселя.
Тут все колонисты запереглядывались: на что это московская морда намекает? Что нам не завоевать Радугу?
Но гость опять не стал развивать острой темы. Собрал драгоценный фарфор, тщательно выполоскал под краном, никому не доверив. Протер до скрипа. Бережно упаковал в ячейки, застегнул в шпионский саквояж. Попрощался вполне доброжелательно и отбыл в Портал — а по встречной ветке покатились те самые вагоны с радарами, так что Варену и Айсену мигом сделалось не до философии.
Вот сейчас придут радары, вот смонтируют их на корабли — “Браавос”, “Лорат”, “Секиру” и, конечно, флагман: атомоход “Радуга”, который втихаря готовили для вылазки в океан западнее Вестероса, где не плавали даже бесстрашные Люди Железных Островов. Ну, потом, как дело пойдет: может, и для кругосветки.
Вот заработает на “Радуге” все судовое оборудование, тогда и посмотрим, кто кому новые законы предпишет.
— … Предписание танкистам везу… Запрашиваю метеоминимум.
— Триста на две тысячи. Ветер встречный пять. Доложите остаток топлива.
— Топлива пятьсот литров. Прошел ближний.
— Доложите о выпуске шасси!
— Шасси выпущено и законтрено болтом на сорок восемь в тысяча-девятьсот-пятьдесят-шестом году!
Диспетчер тихонько сплюнул. Точно, это ж “кукурузник”, у него шасси неубираемое. Посмотрел через неструганные перила вышки полевого аэродрома. Так и есть, садится “Аннушка”, плевать ей на кочковатое поле, где один раз только и прошли бульдозерным ножом БРЭМа.
Самолет свернул со взлетки на стоянку, вымощенную такими же металлическими решетками. Из кабины выскочил молодой фельдъегерь — жутко серьезный, как для своего возраста — и поскакал правее, за лесок, где топорщились вышки лагеря этих самых танкистов. Чудак-человек, бегать зачем? Если уж самолетом доставили приказ, то сберегли месяц плавания через Узкое Море. Что тут решит молодецкая скачка на пятьсот метров до штабной палатки?
До штабной палатки Сергей добежал вместе с командирами рот. Комбат уже распечатал конверт, фельдъегерь уже скрылся за чахлыми деревцами в сторону аэропорта.
— Товарищи, внимание на карту.
Карту геодезисты пока не уточняли. Взяли аэрофотосъемку, развернули на листы, проверили самые главные расстояния — а большего без геодезического обоснования, без частой сетки вышек, без нивелирных ходов первой категории вовсе и невозможно добиться.
Но для простых задач такой карты хватало. Местные на полном серьезе предлагали за лист золотую монету.
Сейчас черно-белые, попроще, копии карты достали все ротные, и все ставили там карандашами чуть заметные точки ближней задачи. Совершить марш до места слияния рек Зеленый Зубец, Синий Зубец, Красный Зубец. Там, кажется, ориентир — знаменитая Таверна-у-Брода. Если что, можно спросить у местных.
В месте, где три притока образуют могучую реку Трезубец, саперы подготовят наплавной мост. После чего будут новые приказы. Но, скорее всего, танки повернут на запад, вдоль Красного Зубца, к столице Речных Земель, городу и крепости Риверран. Какие-то там сложности у союзных Талли с остальными королевствами. Южная граница нового Севера планируется по Красному Зубцу, так что нужно обеспечить.
Получив приказ, ротные разбежались по стоянкам. Танки, в принципе, стояли готовыми. Подали заправщики, чтобы дополнить под пробки. Пока танки глотали соляр, танкисты кидали вещи в ротные грузовые “мотолыги”, снимали палатки и грузили на гусеничные тылы их тоже. Машины с кухнями уже выползали из лагеря; ну, а разведки с топографами простыл и след.
Зенитки на холмах включили радары: приказ доводил, что у противника есть ручные летающие звери. После Великой Отечественной, где конница совсем неплохо показала себя в танконедоступной местности, части Постоянной Готовности даже дрессированных мышей и крыс принимали всерьез. Шутки шутками, но крысы умудрялись разносить чуму еще в четырнадцатом веке. А тут вокруг это самое средневековье, антисанитария, разгул преступности и тому подобные чудеса феодализма.
На башни наносили новые тактические номера. Опять же, если у противника есть авиация — даже такая плохонькая, как дрессированные летучие ящеры — воздушную разведку противник может вести. Может выбрасывать разведку и диверсантов на такое расстояние, куда они никак бы не успели за танками пешком. Те спишут номера, срисуют себе тактические знаки — потом аналитики по всему этому прикинут численность, а могут и агентурные данные на командиров поднять. Все это необходимо учитывать. Вон, в сорок первом пробовали немца шапками закидать. Отцы говорили: пришел бы немец зимой, может, и получилось бы. А летом что там тех шапок? Одни пилотки. Вот закидать и не вышло! Старшее поколение смеялось при таких словах всегда глуховато и криво.
Так что средние века средними, а тактические номера пожалуйте новые. Не надо упрощать противнику жизнь.
Погрузка закончилась. Первая рота пошла по вешкам, натыканным за машинами воентопографов. Следующая рота, выждав необходимый промежуток, втянулась на колонный путь позади пары зенитных расчетов.
За лесом лязгали металлические полотнища: тылы Отдельного Батальона снимали полосу временного аэродрома. Местным такое количество металла оставлять нельзя, для них это как золотое месторождение. Никакие кары и проклятия не удержат, обдерут и расплавят. Не меньше дня на снятие аэродрома вынь да положь.
Наконец, разрешили выход и третьей роте. Пыль за первыми двумя давно осела, полосатые вешки перестали раскачиваться. По соглашению с местными властями батальон выбрал колонный путь восточнее Королевского Тракта, где земля повыше, посуше и поближе к горам.
Удара из гор никто не ждал — собственно, ниоткуда не ждали — но танки все равно шли стволами во все стороны, с досланными снарядами, с разделенными секторами наблюдения. Приказ гласил, что тут имеются несомненные американцы — а, может, и сателлиты из НАТО. Влететь к ним в засаду не хотел никто. Мало ли, что воздушную разведку ведут реактивные беспилотники “Рейс”, мало ли, что в ближнем дозоре пыхтят солярой дизельные квадрокоптеры, наконец, дозорные машины впереди и по флангам — а все же американцев недооценивать не собирались, тут комиссар и комсорг отработали свои звания на “сто сорок шесть процентов”, как говорили герои “Черного тюльпана”.
На Вестеросе пока не построили асфальтированных трасс для трейлеров-танковозов и не проложили железной дороги, так что перебрасывать батальон пришлось так вот, по-дедовски, в походно-боевом. Ехали долго; когда экипажи отчетливо начали уставать от однообразия дороги, командиры позволили петь в ротной трансляции.
Пели поначалу “гремя огнем, сверкая блеском стали”, “трава у дома” — тут случилась тревога. Вроде бы фланговые дозоры заметили что-то в скалах, и квадрокоптеры час ползали над камнями, пока не разглядели группку местных охотников, тащивших на палке тушу то ли горного козла, то ли барана, то ли овцу, стянутую на ферме.
Фермы тут попадались время от времени, но гуще они теснились по другую сторону Королевского Тракта, где ближе к Зеленому Зубцу. Там и вода для полива, и вывозить урожай на лодках проще.
Убедившись, что тревога ложная, и колонне ничего не угрожает, поехали дальше. Ротный задремал: ему предстояла рабочая ночь, так что радио свое он выключил. Удостоверившись, что начальство не слушает, Сенька из головной машины спросил:
— Ну че, нашу?
— Запевай!
— Пройду по Приставательной,
Сверну на Поцелуевый,
На улице Расстегнутой
Я тоже расстегнусь!
Диванный и Стонательный,
Зачатьевский, Курительный,
Как будто с кем-то трахаться
Ведут меня они!
Механики засмеялись и прибавили газу; над колонной поднялись черные столбы выхлопа. Пыль снесло восточным ветром с гор, и стало видно далеко вокруг: солнце, спускающееся к Зеленому Зубцу, разбегающиеся с Тракта люди и кони — хотя правофланговый дозор не прижимался к Тракту ближе ста метров, ротная колонна гремела как положено, километров на десять.
