— Теперь я тебя могу спросит: совсем больная?
— А что? Все эти кодексы формально действуют и изредка применяются. Раз их начитались ― пусть по ним и отвечают. Я полностью в своём праве для отдачи подобного приказа. Полезных членов общества из них всё равно не выйдет. Так что, можно оказать обществу услугу, грохнув их заранее. Например затем, чтобы они девочек больше не обижали.
— Хм. Мне вот что странным показалось. Пишут безграмотно, а представления о кодексах имеют. В школе их так натаскать не могли. Они в какой-то организации состоят? И, кстати, почему их всех так быстро отпустили?
— Сама же слышала, заявлений не было, сопротивления при задержании не оказали. А всё остальное решается штрафами. Да и думаю кой-чьи родственники постарались замять неприятности. Плюс самое простое ― вспомни, на сколько часов у нас можно задерживать не предъявляя обвинения.
— Всё, как всегда, — кривится Марина, — А кодексы?
— Тут полно всяких стрелковых клубов. Они наверняка в каких-то состоят. Да всякие 'общества изучения древностей'. Занимающиеся чем угодно, кроме местных руин.
— У нас же тут тоже стрельбище есть. Или, как всегда, законы одинаковы для всех, но для некоторых есть исключения?
— На территории дворца всё, что есть и чего нет находится в полном соответствии с действующим законодательством.
— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Следующий кто?
— Не баран. Я серьёзно. Скорее, рыба-прилипало. Друг детства вот этого, — показывает не открытый конверт.
Марина присвистнула.
— Далеко пойдёт. При таком Доме устроиться.
— Некоторые считают, будто при нас тоже много кто устроился, — от тона Софи изморосью веет.
— Я друзей от прилипал отличать умею, — Марина тоже голосом вымораживать умеет.
— Не допускаешь, они тоже самое сказать могут?
— Из тех, кто бывал во 'Дворце грёз' я ни про кого такого сказать не могу. Они там были. Оба. И почему они здесь? У них призывной возраст подошёл уже. На них бронь?
— Нет. Но у нас умеючи даже в военное время можно получить отсрочку на срок до семи лет.
— Ага, если умеючи, — Марина словно купюры жестом считает.
— Так тоже бывает, — не стала спорить Софи, — Он тоже пишет, осознал и готов понести наказание. Кстати, почерк у него красивее моего...
— Точно, заднеприводной, — хмыкает Марина.
— Ещё написал, готов понести заслуженную кару по древнему кодексу, дабы не нанести бесчестия Дому.
— Что-то много знатоков кодексов развелось. Точно, какое-то общество есть, куда надо с проверкой заглянуть. Не доверяю я почитателям старины всякой.
Софи отбрасывает письмо в сторону.
— Теперь к рыбкам пожирнее перейдём, — вскрывает очередной конверт, — та-а-ак. Дом третьего разряда, притом, древний... А правильных форм обращения ко мне самой не знают.
— У него отсрочка столько же?
— Ещё возраста не достиг.
— Так дальше пойдёт, может не достигнуть вовсе. Я тоже могу представителям младших домов... Приказы всякие разные отдавать.
— А говорила, я больная...
— В таких делах, с тех кто выше ― спрос больше. Нанять и других можно было, а этот уже сознательно шёл.
Софи смехом просто заливается.
— Ты, что, правда, заболела.
— Да нет, отцовская поговорка вспомнилась: 'Рыба всегда с головы гниёт'. Тут дальше причитания почти в стиле наёмных плакальщиц. И это наследник древнего дома! Да у наёмников куда больше достоинства. У них хотя бы смелости хватило признать, что напакостили. А этот... Через две фразы на третью. 'Они меня заставили с ними идти!' Хотя, такого заставишь, пожалуй. Его самого, пожалуй, только Сордар и сможет что-нибудь заставить.
Компенсацию денежную предлагал. Мне! Похоже, насчёт вырождения некоторых Древних домов ― правда. Я бы ещё поняла, предложи он деньги жертвам, там некоторые совсем небогаты. Но мне! Самой мне!
— А давай возьмём и поржём. Половину, нет, ещё лучше, две трети его денежных средств отберём. Отошлёшь хозяйке той виллы с подписью: 'От тайного поклонника'.
— Дарить девушке деньги считается плохим тоном.
— Ага. Только это самый лучший подарок. Ходят же слухи, главы Великих домов хотели за заслуги поставить Дине II памятник из золота. Она ладонь протянула: 'Ставьте немедленно, вот постамент'.
— История повторяется. Хотя, миры и разные.
— С ним самим что делать собираешься?
— Оно мне не нравится. Перешлю-ка я это письмецо Кэрдин. Пусть у неё посмотрят, чтобы ничтожество это ни на какую должность не попало.
— Не забудь добавить, что он уже начал сильно девочек обижать.
— Кто про что...
— Не забудь, раз уж вшивость вспомнила, за это из нашего флота выгоняли со 'свинским пергаментом', с которым больше ни на что, способное на воде держаться, никогда не возьмут.
— Знаю!
— Приступай к следующему.
— Яволь!
Софи очередной конверт потрошит. Начинает читать с полуусмешкой, и почти сразу становится серьёзной.
— Ну, что там?
— Подумать дай.
— Сразу прокурору или в безопасность?
Старшая Херктерент поднимает кулак. Младшая, пересилив лень, перебравшись через стол, устраивается за креслом сестры. Демонстративно суёт нос в текст, ожидая реакции сестры, но та только чуть повыше письмо приподнимает. Сёстры переглядываются.
— Он издевается? — Софи взбешена.
— Идейный или мудак?
— Сама как думаешь?
— Его во 'Дворце грёз' не видела.
Софи плечами пожимает.
— Дом мелковат, молодой слишком.
— Тоже верно.
— Я вот не пойму, он на самом деле не понял, что попал под удар Еггта?
— Люди этого обычно понять не успевают, ибо от нашего удара сразу умирают. Не те сейчас Еггты пошли.
— Он, похоже, из тех, кто не верит во все эти байки про славу Древних Домов.
— Прям, как я. На его месте не верить в статус и возможности дочерей Императора очень глупо.
— Привык верить в то, что сам видел. И не знает, на сколько я взрослее и умнее своего возраста. И он настолько эгоистичен, что не понял, в насколько мерзких действиях принимал участие. Почему-то принято считать, девочки моего возраста обожают всех из себя таких мужественных обаятельных мерзавцев. Не понял, кретин, я прямо сейчас могу ему и жизнь, и карьеру навсегда испортить. Достаточно несколько звонков сделать.
— Ну, обаятельные мерзавцы бывают и вроде Херенокта. Только вот ему над девочками издеваться не нравится. И никогда не нравилось, через Кэрдин проверено.
— И знаешь ли, он совсем не в моём вкусе.
Марина хмыкает.
— Хотела бы я знать, кто в твоём. А то на моей памяти ты посылала далеко и надолго парней всех возможных разновидностей. И даже Ярика своего пошлёшь рано или поздно.
— Не лезь ни в своё дело, мелкая!
— Ещё скажи, он тебе дорог или как ты его любишь. Просто загарпунила на время самого перспективного жениха страны, что бы кому-нибудь другому не достался.
— Знаешь, сколько раз в жизни мне тебя хотелось убить?
— По-настоящему? — Марина задумчиво смотрит в потолок, — Только что был первый раз.
Софи обхватывает голову руками.
— Знаешь, Маришка, от тебя в больших количествах очень сильно устаёшь. Особенно, от твоей любви правду говорить. И от придурков этих устала тоже. От всего вместе, да ещё от жары мозги просто закипают. Пойду поплаваю. Не хочешь со мной?
— Топить не будешь?
— Нет. Слово Еггта.
— Смотри, в рыбу не превратись. И так из воды почти не вылезаешь.
— За этим люди вообще-то, сюда и ездят.
========== Глава 27 ==========
Глава 27.
Бассейны расположены террасами на разных уровнях. Из верхнего в нижний можно попасть либо по водяным горкам, либо просто спрыгивая. Перепады высот довольно значительны.
Эта часть виллы строилась для матери Херенокта. Юная императрица не боялась ни высот, ни глубин. Обожала скорость и пьянящее чувство опасности.
Строительство завершилось после её гибели. Она видела только проекты. Сама вносила изменения.
Софи с лёгкостью может узнать, какие именно, но не хочет. Пусть останется загадка. Знает, архитектор, работавший здесь впоследствии выстроил 'Сказку'.
С момента завершения работ на вилле прошло не так много лет. Теоретически, императрица могла быть и сейчас жива. Правда, тогда бы самой Софи никогда не существовало. Но мечты, на то и мечты. Чаще всего ― о недостижимом.
Единственный человек из недавнего прошлого, с кем хотела бы познакомиться Софи. Идеал женщины и человека, слишком рано ушедшая.
Софи нравится плыть из бассейна в бассейн, прыгая с вышек или высоких стенок. Сначала хотела скатиться с горки, помня младшая, вроде прыгать в воду нормально не умеет.
Марина доплывает, влезает на бортик и прыгает. Довольно неплохо. Софи удивлена. И когда только научиться успела?
Лениво лежат в самом нижнем бассейне с морской водой. Тут солёность повышенная, захочешь ― не утонешь. Это место Эрида облюбовала, но сейчас её тут нет.
— Красиво здесь...
— Марин, от тебя ли я это слышу?
— Никого больше тут, вроде, нет.
— Миррены говорят, так должен земной рай выглядеть. Тепло, всё в зелени, плоды сами в руки падают.
— Угу. Или на голову. Из них в этом раю бывал кто-нибудь?
— Если Сордару верить, с его помощью туда около десяти тысяч отправилось. Так что, его самого туда точно не пустят.
— Нет, его не пустят за то же самое, что и нас ― мы в их бога не верим.
— Ага. Только земным раем владеем.
— Точно! Перед Великой войной какой-то их поэт знаменитый здесь побывал, потом поэму написал. 'Райские острова захвачены выходцами из ада'. Война только через пару лет началась, а визы его лишили пожизненно.
— Представляешь, его у нас и сейчас издают. И даже в школе на 'Иностранной литературе' изучают.
— Чего не изучать-то? Как к поэту, к нему претензий нет. Нас он любить не обязан. Некоторые его фразы успели мирренскими поговорками стать, а без их знания хорошего разведчика или диверсанта не получится. Тем более, он хотя и редкостный мудак был, с двенадцатилетней родственницей жил, но и по собственно мирренским проблемам проходился зверски. Не щадил никого. Говорят, даже известный анекдот про Тима IV он сочинил.
— Это какой?
— Проходит театральный конкурс на самое глупое лицо. Первую премию присуждают Тиму. Он отказывается принимать. 'Я же даже не играл'.
Этого поэта столько раз запрещали за оскорбление всего и вся. Тим, как ни странно, его ценил. Даже как-то раз сказал. 'Все новые произведения присылайте не в цензурный комитет, а в мою канцелярию. Я и только я отныне буду решать, разрешать ли издание'.
Софи хмыкает с интонацией Марины.
— В основном, произведения запрещали не за политику, а за аморальность. В том числе, и за воспевание красоты и любовных утех с этой самой родственницей.
— Ну и как?
— Коатликуэ ему бы точно понравилась, да и Динку бы одобрил.
Марина хрюкает от смеха.
— Хорошо, что он уже помер. Даже мирренки достойны кого-нибудь получше. От чего он загнулся? Наркота, алкоголь или половые болезни?
— От комбинации всего перечисленного. Хотя, есть версия, он ещё и вены вскрыл.
— И чего миррены так самоубийц не любят? Даже на кладбищах не хоронят.
— Его и так не похоронили. От церкви задолго до смерти отлучили. Он просто говорил, в бога верит, но к церквям не принадлежит.
— Чего ты так в изучение его творчества ударилась? Свербит в одном месте?
Софи оскорбление игнорирует. Шутит Марина так ― некоторых выташнивает, но она привыкла.
— Книжку одну недавно раздобыла. Цензура у них за пару лет до Мировой пропустила иллюстрированное полное собрание его любовной лирики, правда с условием распространения только через рассылку. Издание шикарнейшее, гравюры препохабнейшие, но крайне интересные техникой исполнения. За этим-то мне книжка и понадобилась. Некоторые девочки с картинок на самом деле на Коаэ и Динку похожи. Ну, а стихи пришли в нагрузку. Хочешь, могу дать посмотреть.
Марина хитренько с оттенком гадливости, усмехается.
— Что-то мне подсказывает, тебя там не только техника исполнения заинтересовала.
— Разумеется, не только, художника даже пытались за растление привлечь, но доказали, он никого не трогал, а только за больную фантазию даже миррены не судят. И фантазия там... Больная, но богатейшая. У меня у самой нескромных мыслей полно, но там та-а-акое...
Кой-что со временем точно попробую.
— И кто тут извращенец?
— Извращенцы они разные бывают. Да и понятия о норме сильно различные. У мирренов, к примеру тебе с мужчиной можно только снизу быть, а ты сверху ― даже не извращение, а с церковной точки зрения, вообще особо тяжкое преступление, как там оно зовётся? Вспомнила, смертный грех.
Правда, это раньше было. Сейчас нравы изменились.
Самое смешное, о том, чего женщине можно и чего нельзя с мужчиной рассуждают те, кому с женщинами вообще нельзя ― попы да монахи всякие. Приходится им, бедным, друг дружкой довольствоваться.
— Больная.
Ловко перевернувшись в воде, Софи плывёт к дальней стене бассейна. Взобравшись на борт, раскидывает руки в стороны, вытянувшись в полный рост на кончиках пальцев.
— Как же здесь хорошо! И-и-и! -вертится, мотая головой, летят брызги с волос, — Ещё немного и взлетишь! И-и-и!
— Ага, — у бортика, в воде, положив голову на руки, устраивается Марина,— Взлетай и падай. Там внизу сетки натянуты.
Софи подбежав, присев на корточки, щёлкает сестру по носу.
— Маленькая, чего же ты у меня такая приземлённая?
— Ещё скажи, сестрёнка любимая.
— Да и скажу, сестрёнка любимая. И в лобик поцелую.
Марина отстраняться не стала. Самой сейчас хорошо и светло. Весело непонятно отчего.
Софи лежит на животе почти нос к носу с сестрой. Та так вылезти и не соизволила.
— Не знаю, почему так хорошо? Целый день, наверное, тут пролежу.
— Задница обгорит, или вся перегреешься.
— Если что-то понадобится, вон тут кнопка связи.
В очередной раз слона не приметила, в прямом смысле, под носом.
— Зачем её тут сделали?
— Встань и посмотри. Отсюда такой вид. Наверное, лучший на острове. Архитектор знал. Здесь будут часто отдыхать, и всё предусмотрел. Вот только та, для кого всё это строили, так здесь никогда и не побывала.
— Если бы таких, как ты было две, я бы этого не пережила.
— А я бы не отказалась от второй тебя. Вдвойне было бы веселее.
Марина брызгается. Софи только смеётся в ответ.
— Всё хорошо. Почему так не может быть всегда?
— Как так?
— Как сейчас. Тепло, солнышко светит, тихо, просто хорошо, словно мы одни в целом мире.
— Хорошо для одних ― плохо для других. Вот тебе там на краю стоять хорошо, а мне ― страшно.
— Так ты не пробовала, просто встать, птицей себя ощутишь.
— Я змея, ползаю, в крайнем случае, плаваю, но не летаю.
— Ты не отговорки придумывай, а пробуй.
Марина неохотно выбирается из воды. Стоит, с пяток на носки покачиваясь.
— Не бойся, иди, — Софи приподнимается, — Помочь?
