Мано рядом с нами замахал рукой, и один из сопровождающих татуированного изменил траекторию и быстро подошел к нам.
— Эта когару, — автоматчик кивнул на Лену головой, — говорит, что какая-то важная птица. Отказывается идти ко всем.
— Гокуро сама дэста, Юитиро-кун... — медленно протянул новый мано, просветляя окуляры и склоняясь к Лене. — Значит, важная птица? Уж не та ли, что мы ищем? А, о-дзё-тян? Кто ты такая?
Вместо ответа Лена подняла руку и изо всей силы хлестнула его по лицу раскрытой ладонью. Тот отшатнулся, хватаясь за щеку, в его взгляде забурлила ярость.
— Кис-сама... — прошипел он сквозь зубы, стискивая кулаки.
— Я в фильмах видела, как терранкам полагается бить мерзавцев, — безмятежно объяснила Лена. — Вот и захотелось попробовать на ком-нибудь. Но не на хороших же людях, верно? А ничего себе ощущение, приятное, надо еще раз проверить. Теперь зови хозяина. Я с мелочью на посылках не разговариваю, слишком много чести.
Побитый с ненавистью посмотрел на нее, но ничего не сказал, лишь повернулся и махнул рукой. Татуированный неторопливо направился в нашу сторону. Один из его подручных ухватился за транспортные рукояти инвалидного кресла и покатил Оксану вслед.
— О-аники, похоже, мы их ищем, — почтительно сказал побитый по-японски. Переводчик у меня включился самостоятельно — Хина среагировала. Я уже нахватался достаточно слов, чтобы понимать — побитый использует почтительные выражения, как младший к старшему. — Женщина наглая. Можно, я выбью ей зубы?
— Заткнись, Мацумура, — лениво сказал татуированный. — Оой, Оку-сама-тян, — он пихнул Оксану в плечо. — Они — те, про кого ты сказала?
Я с изумлением глянул на девочку. Та обхватила себя руками и заметно дрожала. Глядела она в сторону.
— Оой! — повторил татуированный. — Оглохла? Они или нет?
Оксана резко кивнула. Вернее, кивок у нее вышел больше похожим на судорогу. Подбородок мотнулся вниз и в сторону, словно она никак не могла решить, кивать головой или отрицательно мотать.
— Со-о ка... — протянул татуированный. — Ийко. Хороший ребенок. Заслужила награду. Юитиро-кун, что ты там ей обещал? Выдай.
Первый мано с автоматом вытащил откуда-то из-за пазухи толстый конверт и небрежно швырнул Оксане на колени.
— Убирайся, — резко сказал он.
— Почему ты нас предала, Оксана? — тихо спросила Лена. — Что мы тебе сделали? Неужто ради денег?
Губы Оксаны задрожали, но она не ответила. Ее пальцы на джойстике управления шевельнулись, но прежде чем она успела сдвинуться с места, татуированный склонился ко мне и ухватил за рубашку на груди. Я не успел опомниться, как меня вздернуло над полом на высоту человеческого роста — а потом в голове взорвалась бомба, и тут же ошеломляющий раскаленный лом вошел мне в живот. На какое-то время я утратил восприятие действительности. Когда я немного пришел в себя, оказалось, что я валяюсь на твердом полу, а во рту стоит соленый вкус крови.
— ...а насчет него сказали, что он не нужен, — звучал где-то вдалеке спокойный размеренный голос. — Если потребуется, его можно убрать. Так что если станешь себя плохо вести, по морде получит он. Попробуешь сбежать — я его убью. Ты понимаешь, что такое "заложник", шлюха из космоса?
— Я все понимаю, — голос Лены звучал так же размеренно и спокойно. — Я не стану себя плохо вести. Но если ты тронешь его хоть пальцем еще раз, я тебя убью. Ты понимаешь, что такое "смертный приговор", терранский бандит? Ты сможешь его отменить, только убив меня — но тогда тебя прикончат уже твои хозяева.
Татуированный — а говорил он, у меня в глазах уже достаточно просветлело — негромко засмеялся.
— Ты мне нравишься, сучка. Жаль, что нельзя позабавиться с тобой пару часов и посмотреть, как запоешь потом, слишком много за тебя платят за целую. Но хорошо, что не отпираешься. Я-то думал, придется город по бревнышку перетряхивать, а ты мне столько времени сэкономила.
— И даже полиции не боишься?
На сей раз татуированный заржал в голос. Несколько подошедших якудза, а также первые двое загоготали в унисон.
— Меня зовут Торадзима. ("Тигровые полосы", подстрочно подсказал поумневший переводчик.) Если не слышала — да куда уж там гайдзину! — то просто запомни: полиция разбегается при одном звуке моего имени. Тут парочка пыталась нам что-то кричать, так им пары выстрелов в воздух хватило, чтобы сбежать. А все полицейские дроны в городе уже лежат лапками вверх и не дергаются. Хорошо иметь своих хакеров, верно?
Он резко перестал щериться.
— Все, берем их и уходим, — уже совсем другим тоном, сухим и деловитым, приказал он. — Мацумура, стекляшки с них сними и выбрось.
С нас с Леной тут же сорвали окуляры, загрохотавшие по полу.
— Маттэ! — отчаянно крикнула Оксана. — Стойте! Вы же... он же... он же сказал, что вы только поговорить хотите...
— А мы и поговорим, — оскалился Торадзима, на сей раз без тени веселья. — Поговорим как следует. Выясним, что в них такого ценного, что за ними половина Ниппона гоняется. Разберемся, кому и за сколько выгоднее продать. Чистую правду тебе сказали, Оку-сама-тян. Все уходим.
— Нет!.. — отчаянно крикнула Оксана, вскидывая руки, но на нее никто не обратил внимания. Нас с Леной грубо схватили за плечи, вздернули на ноги и поволокли вслед за Торадзимой, размашисто шагающего к выходу. Я попытался ощупать языком губы, чтобы понять масштаб бедствия, но ничего не вышло. Губы и щека опухли и онемели. Хорошо хоть зубы оставались на месте, иначе опять пришлось бы заморачиваться с имплантатами... тьфу, какая только чушь в голову не лезет в критических ситуациях, когда мозгу хочется отключиться от окружающего! Все, нас взяли окончательно и безнадежно. И взяли отнюдь не интеллигентные, пусть и злонамеренные Чужие и даже не официальные власти, а самые натуральные криминалы, пробу ставить некуда. Мои личные шансы на выживание уменьшились почти до нуля, и хорошо, если хотя бы Лене удастся выкрутиться. Но ее наверняка убьют фанатики-Стремительные.
Шах и мат, придурки. И никакого выхода. Любители приключений недоделанные...
И в тот момент, когда я додумывал унылую мысль, от окруженного бандитами человеческого острова к нам рванулась черно-белая фигура.
В тот момент мы находились от цепочки бандитов на расстоянии несколько метров, минуя ее на пути к выходу. Рывок оказался настолько быстро, что никто из якудза не успел даже предостерегающе крикнуть. Я еще успел заметить сосредоточенное лицо Мотоко с закушенной нижней губой, ее левый кулак, стиснутый на ножнах боккэна, а потом свистнул рассекаемый воздух, и мир кувыркнулся вверх тормашками. Я как следует приложился спиной и непривычно голым затылком к деревянному полу, так что из глаз снова посыпались искры, а вокруг послышались вопли боли.
А потом раздался громкий издевательский смех.
Я повернул голову и успел заметить, как Торадзима вырвал из руки Мотоко и бросил на пол боккэн. Потом неуловимо быстрым движением он стиснул ее шею и одной рукой вздернул девушку в воздух. Она была на полголовы выше меня и немного шире в плечах, в постоянном векторе наверняка весила очень немало. Однако же бандит удерживал ее в воздухе легко и непринужденно, словно разряженный комбез третьей готовности. Я еще отстраненно поразился его физической силе, но потом заметил легкую пульсацию черных полос на руках и между лопатками. "Тигриные полосы" оказались вовсе не татуировками, а силовыми имплантатами. Я никогда не понимал людей, вживляющих себе в тело механические штуки, не выдерживающими состязания даже с простейшим рабочим экзоскелетом, но Торадзима, видимо, являлся фанатом личной силы. Несколько секунд он с глумливой ухмылкой вглядывался в постепенно синеющее лицо старосты, безуспешно цепляющейся за его руку, а потом с силой отшвырнул ее в сторону. Со слабым криком она покатилась по доскам, потом замерла неподвижно и больше не шевелилась.
— Кто еще хочет стать спасителем? — издевательски спросил Торадзима. Он переключился на английский, видимо, специально, чтобы мы с Леной его понимали. — Есть желающие? Оой, вы, кретины! Хватит валяться! А ну встать!
Последние слова он обратил к охающим и потирающим бока и руки мано, до того тащивших нас к выходу: Мотоко успела изрядно достать их своей тяжелой палкой. Я мог лишь надеяться, что хоть кто-то из них заработал трещину в ребре или костях предплечья.
Еще одна черно-белая фигура шевельнулась на краю безмолвного человеческого острова. Сидо Фуюки, глава додзё иайдо, неторопливо поднялся с пола и шагнул вперед. Якудза в черных костюмах бросились к нему, поднимая автоматы, но Торадзима остановил их движением руки.
— Накадзима Дзюбэй, известный как Торадзима, — с невыразимым презрением в голосе проговорил Сидо. Его седые усы воинственно топорщились, верхняя губа вздернулась, обнажая мелкие желтоватые зубы, глаза горели недобрым огнем. — Я слышал про тебя. Слышал, что ты не знаешь чести, что убиваешь ради забавы. Теперь я убедился сам. Ты очень храбр, когда воюешь с детьми. Но хватит ли у тебя смелости сразиться с настоящим противником? Я, Фуюки Сидо, глава додзё "Итидо", вызываю тебя на поединок на мечах. Сёбу да!
Торадзима снова засмеялся, на сей раз страшным ледяным смехом убийцы.
— А ты, старик, думаешь, что ровня мне? — осведомился он. — Что твои деревянные игрушки и замшелые традиции, сгоревшие в атомном пламени полтора века назад вместе со старой империей, что-то значат в наши дни? Ты просто выживший из ума дурак. Ий ё. Получишь ты поединок. Только не такой, к какому привык. Когда-то я занимался кэндо под руководством таких же старых пней, как ты. А потом учился у людей, умеющих драться по-настоящему — так, как мы станем драться сейчас. Победителя определим не по очкам и не по совершенству театрального представления. Кто останется жив, тот и есть лучший. Эй! Дайте ему катану вместо гнилой палки. И мне.
Мано в черных костюмах бросились к ученикам школы кэндо и вырвали у них несколько металлических мечей. Один из них с поклонами поднесли Торадзиме, второй небрежно протянули седоусому Сидо. Тот даже не пошевелился. Торадзима выдернул свой иайто, бросил ножны на пол и сделал несколько пробных финтов в воздухе.
— Тупой! — с отвращением пробормотал он, вынимая изо рта и отбрасывая сигару. — Деревянные палки, железные муляжи, древние тряпки, кривляния на сцене — иногда мне стыдно, что я ниппонец. Ну ничего, череп проломить вполне хватит. Ну, старик, готов умереть? Раз ты так упорно цепляешься за дерево, дам тебе фору. Первый удар за тобой. Дайте нам место! Са-а, кой, ксо дзидзи!
Нас с Леной грубо ухватили за плечи и оттащили в сторону. Торадзима и Сидо остались в кольце бандитов, окружавшем их на почтительном расстоянии. Якудза поднял меч, держа его обеими руками и направив лезвие почти вертикально и чуть косо перед собой. Силовые имплантаты в его коже слегка подергивались. Сидо неподвижно стоял перед ним, левой рукой сжимая пластиковую трубку ножен боккэна, а правую положив на хилт.
Что произошло дальше, я не разобрал. Учитель иайдо прянул вперед. Его руки работали с такой скоростью, что деревянный меч размазался в воздухе в полупрозрачные темные полотнища. Торадзима блокировал то ли три, то ли пять ударов — посчитать я не смог — а потом что-то громко хрустнуло, и лезвие иайто загремело по полу. Пока бандит ошарашенно смотрел на оставшийся в его руках рукоять хилт, боккэн взмыл в воздух и со страшной силой обрушился вертикально вниз, на его голову.
Мотоко как-то упоминала, что их школа иайто использует тяжелые боккэны массой около двух килограммов. Если бы Фудо попал им, куда целился, все, что осталось бы — собрать тряпочкой мозги и осколки черепа, разлетевшиеся по залу. Однако бандит вряд ли добрался бы до своего положения главаря, если бы не умел быстро ориентироваться в ситуации. Он успел сдвинуться — не до конца, но все-таки успел. Крушащий удар попал ему не по голове и даже не по шее, а по мускулистому плечу, обвитому лентами усилителей. Торадзима непроизвольно зашипел от боли, но даже не отшатнулся. Инерция унесла деревянный меч далеко вниз, и бандит, отпихнув его, шагнул вперед и ударил рукой.
Он даже не размахнулся толком: усилители сработали и так. Пораженного кулаком в скулу Сидо отбросило на несколько метров назад. Его тело врезалось в сидящих на полу учеников додзё и разбросало их, как взбесившийся скут разбрасывает пустые контейнеры. Дружно завизжали дети, некоторые заплакали. Сидо распростерся на полу, из-под полуприкрытых век виднелась лишь синеватая склера. Даже если он остался жив после такого, в сознание придет не скоро. Несколько секунд Торадзима яростно смотрел на него, раздувая ноздри, потом с отвращением отшвырнул рукоять меча.
— Сёбу атта на... Но как я мог забыть, что трусливое старичье даже хвостовики у клинков подпиливает, чтобы кто-нибудь ненароком кого-нибудь не прибил, — процедил он сквозь зубы, кривясь от боли и ощупывая пострадавшее плечо. — Хорошо что ключицу не сломал, сволочь...
— Даже если и сволочь, то вовсе не дилетант, — язвительно сказала Лена. — Он тебя честно сделал, полосатенький. Дуэль за ним. Не стыдно проигрывать на глазах у своей банды?
— Выигрывает тот, кто остается на ногах стоять! — огрызнулся бандит. — Эй, взять их. Уходим.
На нас снова навалились со всех сторон, схватили за руки и плечи. Я даже не сопротивлялся за полной бессмысленностью. Онемение в щеке и скуле проходило, и они начинали наливаться тяжелой болью, сверлящей череп.
И тут снаружи донесся все усиливающийся стрекот.
— О-аники! — давешний Мацумуро вдруг вскинул руку. — Коршун передает, что сюда летят вертолеты!
— Полиция? — презрительно спросил Торадзима.
— Нет. Армия.
— Симатта... — тихо прошипел главарь. Его глаза забегали. — Откуда?..
Он ухватился за наглазники и замер.
— Планы меняются, — громко сказал он через несколько секунд. — Пятерых заложников к выходу... малолеток! Отъезд слегка откладывается.
— Но, о-аники! — пробормотал Мацумуро. — Армия... у них пулеметы... боевые платформы...
— Плевать на платформы! Нужно просто держать их на расстоянии. Что застыли, как замороженные? Быстро!
Якудза сорвались с мест. Они начали выхватывать из толпы школьников тех, что помладше, и тащить их к выходу. Крики и рев усилились. Немногочисленные взрослые и некоторые старшеклассники пытались удерживать тех, кого выдергивали. Но защитников били прикладами пистолет-пулеметов по рукам и голове, и они не выдерживали и отпускали. Торадзима выхватил оружие из рук одного из подручных и дал очередь в потолок.
— Тихо! — заорал он. — Молчать! Сидзука ни! Дамарэ, дамарэ! Молчать, говорю!
Нас с Леной снова бросили на пол, и мы лишь могли бессильно наблюдать за происходящим. Мне хотелось сдохнуть прямо сейчас. Все из-за нас. Из-за нашей глупости. Мы думали только о себе, и нам даже и мысль в голову не приходила, что может пострадать кто-то еще. Самое скверное, что в заложниках оказались дети. Некоторым не исполнилось еще и семи влет. Хорошо хоть на представление не привели самых маленьких... Хорошо? Кретин. Я отчаянно нуждался в совете, в подсказке, хоть в какой-то поддержке — но без наглазников мы даже не могли общаться с Хиной. Ее вычислительный блок по-прежнему болтался в сумочке на боку Лены, но в нем не имелось ни динамиков, ни микрофонов. Возможно, она что-то предпринимала, но для нас она оказалась все равно что несуществующей. Еще в той же сумочке бултыхался ленин пистолет — я хорошо видел его очертания. Но толку от него против полусотни убийц, вооруженных автоматическим оружием, не просматривалось никакого.
