— Не причиняйте им вреда, — сказала она. — Что бы вы ни делали, не причиняйте им вреда.
— Никто ничего не говорил о том, чтобы причинить кому-то вред. Но вы знаете, как обстоят дела с этими общинами. Они очень светские. Очень закрытые. Очень подозрительно относятся к вмешательству церквей.
— Вы причините боль моим родителям, — сказала она, — и я причиню вам боль в ответ.
Грилье положил флакон обратно в футляр и захлопнул крышку. — Нет, вы этого не сделаете, потому что я нужен вам на вашей стороне. Настоятель — опасный человек, и он очень заботится о своих переговорах. Если бы он хоть на мгновение подумал, что вы не та, за кого себя выдаете, и могли бы каким-либо образом скомпрометировать его переговоры с ультра... ну, я бы не хотел предсказывать, что он может сделать. — Он помолчал, вздохнул, как будто они просто не с того начали и все, что ему нужно было сделать, это вернуться к началу разговора, и все было бы хорошо. — Послушайте, это такая же моя проблема, как и ваша. Я не думаю, что вы та, за кого себя выдаете. Ваша кровь выглядит подозрительно чужой. Непохоже, что у вас когда-либо были предки на Хеле. Возможно, этому есть какое-то невинное объяснение, но пока я не буду уверен в обратном, мне придется предполагать худшее.
— Что именно?
— Что вы совсем не та, за кого себя выдаете.
— И почему это является проблемой для вас, главный хирург? — Теперь она плакала, потому что правда о смерти Харбина поразила ее так сильно, как она всегда и предполагала.
— Потому что, — прорычал он в ответ, — это я привел вас сюда. Это была моя блестящая идея — свести вас вместе с настоятелем. И теперь я задаюсь вопросом, какого черта я сюда притащил. Я также предполагаю, что у меня будут почти такие же неприятности, как и у вас, если он когда-нибудь узнает.
— Он не причинит вам вреда, — сказала Рашмика. — Вы нужны ему, чтобы сохранить его жизнь.
Грилье встал. — Что ж, давайте просто надеяться, что это так, хорошо? Потому что несколько минут назад вы пытались убедить меня, что он хотел умереть. А теперь вытрите слезы.
Рашмика в одиночестве поднималась на лифте сквозь слои света, проникающие сквозь витражи. Она плакала, и чем больше она пыталась сдержать слезы, тем сильнее они становились. Ей хотелось думать, что это из-за новостей о Харбине, которые она только что узнала. Плач был бы достойным, человеческим, сестринским ответом. Но другая часть ее знала, что настоящая причина, по которой она плакала, заключалась в том, что она узнала о себе, а не о своем брате. Она чувствовала, как отслаиваются слои ее самой, как подсыхающие струпья, обнажая грубую правду о том, кем она была, какой всегда была. Тени были правы: в этом у нее больше не было сомнений. И у Грилье не было причин лгать о ее крови. Он был так же встревожен этим открытием, как и она.
Ей было жаль Харбина. Но не так сильно, как ей было жаль Рашмику Элс.
Что это значило? Тени говорили о машинах в ее голове; Грилье считал маловероятным, что она вообще родилась на Хеле. Но в ее воспоминаниях говорилось, что она родилась в семье в Вигридских пустошах, что она была сестрой кого-то по имени Харбин. Она оглянулась на свое прошлое, изучая его восхищенным взглядом человека, рассматривающего подозреваемую в подделке вещь, внимательного к каждой детали. Она ожидала увидеть изъян, слабое расхождение, где что-то было наклеено поверх чего-то другого. Но ее недавние воспоминания плавно перетекли в прошлое. Во всем, что она вспоминала, безошибочно угадывалось зерно прожитого опыта. Она не просто видела свое прошлое мысленным взором: она слышала его, обоняла, осязала с болезненной, осязаемой непосредственностью реальности.
Пока она не заглянула достаточно далеко в прошлое. Тени сказали, что прошло девять лет. А потом все стало менее определенным. У нее остались воспоминания о первых восьми годах на Хеле, но они казались отрывочными: последовательность анонимных снимков. Возможно, это были ее воспоминания, но с таким же успехом они могли принадлежать и кому-то другому.
Но, возможно, подумала Рашмика, именно таким всегда казалось детство с точки зрения взрослой жизни: горстка потускневших от времени моментов, тонких и полупрозрачных, как витражное стекло.
Рашмика Элс. Возможно, это даже не было ее настоящим именем.
Настоятель ждал у себя в мансарде вместе со следующей делегацией ультра, скрывая открыватели глаз под темными очками. Когда Рашмика прибыла, в воздухе повисла странная тишина, как будто никто не произносил ни слова в течение нескольких минут. Она смотрела, как разбитые вдребезги части ее самой бродят среди множества зеркал, пытаясь вернуть своему лицу прежнее выражение, беспокоясь о том, чтобы на нем не осталось никаких следов неприятного разговора, который только что состоялся у нее с главным хирургом.
— Вы опоздали, мисс Элс, — заметил настоятель.
— Меня задержали, — сказала она ему, услышав дрожь в своем голосе. Грилье ясно дал понять, что она не должна упоминать о своем визите в офис анализа крови, но какой-то предлог был необходим.
— Присаживайтесь, выпейте чаю. Я только что начал разговаривать с мистером Малининым и мисс Хоури.
Эти имена, по необъяснимой причине, что-то значили для нее. Она посмотрела на двух посетителей и снова почувствовала, что узнает их. Ни один из них не был похож на ультра. Они были слишком нормальными; ни в одном из них не было ничего явно искусственного, никаких недостающих или дополненных частей, никаких намеков на генетическую перестройку или химерное слияние. Мужчина был высоким, стройным, темноволосым, примерно на десять лет старше ее. Красивый, даже немного самоуверенный. На нем была строгая красная униформа, и он стоял, заложив руки за спину, словно по стойке "смирно". Он наблюдал за ней, пока она садилась и наливала себе чай, проявляя к ней больше интереса, чем какой-либо из других ультра. Для них она была всего лишь частью обстановки, но Малинин проявил к ней любопытство. Другая — женщина по имени Хоури — посмотрела на нее с таким же любопытством. Хоури была пожилой женщиной небольшого роста, с печальными глазами на печальном лице, как будто у нее слишком много отняли и недостаточно вернули.
Рашмике показалось, что она видела их обоих раньше. В частности, эту женщину.
— Нас не представили, — сказал мужчина, кивая в сторону Рашмики.
— Это Рашмика Элс, мой советник, — сказал настоятель, и по тону его голоса было ясно, что это все, что он готов был сказать по данному вопросу. — Итак, мистер Малинин...
— Вы все еще не представили нас должным образом, — сказал он.
Настоятель потянулся, чтобы поправить одно из своих зеркал. — Это Васко Малинин, а это Ана Хоури, — сказал он, указывая на каждого из них по очереди, — представители экипажа "Ностальгии по бесконечности", корабля ультра, недавно прибывшего в нашу систему.
Мужчина снова посмотрел на нее. — Никто ничего не упоминал о том, что на переговорах будет присутствовать советник.
— У вас какие-то особые проблемы с этим, мистер Малинин? Если они есть, я могу попросить ее уйти.
— Нет, — ответил ультра после минутного раздумья. — Это не имеет значения.
Настоятель пригласил двух посетителей присесть. Они заняли свои места напротив Рашмики, по другую сторону маленького столика, за которым она разливала чай.
— Что привело вас в нашу систему? — спросил настоятель, адресуя свой вопрос мужчине-ультра.
— Как обычно. У нас полным-полно эвакуированных из внутренних систем. Многие из них специально хотели, чтобы их доставили сюда, прежде чем исчезновения достигнут кульминации. Мы не ставим под сомнение их мотивы, пока они платят. Остальные хотят, чтобы их увезли подальше, как можно дальше от волков. У нас, конечно, есть свои технические потребности. Но мы не планируем задерживаться надолго.
— Интересуетесь реликвиями скаттлеров?
— У нас другой стимул, — сказал мужчина, разглаживая складку на своем скафандре. — Так получилось, что мы заинтересованы в Халдоре.
Куэйхи протянул руку и снял солнцезащитные очки. — А разве не все мы такие?
— Не в религиозном смысле, — ответил ультра, по-видимому, не обращая внимания на Куэйхи, лежащего с широко открытыми веками. — В наши намерения не входит подрывать чью-либо систему верований. Однако с тех пор, как эта система была открыта, научных исследований феномена Халдоры почти не проводилось. Не потому, что никто не хотел его изучать, а потому, что местные власти, включая адвентистскую церковь, никогда не разрешали проводить тщательные исследования.
— Корабли, находящиеся на стоянке, могут свободно использовать свои датчики для изучения исчезновений, — сказал Куэйхи. — Многие уже сделали это и распространили свои результаты среди более широкого сообщества.
— Верно, — сказал ультра, — но за пределами этой системы к этим наблюдениям на большом расстоянии не относились серьезно. Что действительно необходимо, так это детальное изучение с использованием физических зондов — комплектов приборов, запущенных к поверхности планеты, и тому подобного.
— С таким же успехом вы могли бы плюнуть в лицо Богу.
— Почему? Если это настоящее чудо, оно должно быть исследовано. Чего вам следует опасаться?
— Гнева Божьего, вот чего.
Ультра осмотрел свои пальцы. Рашмика прочла его напряжение, как открытую книгу. Он солгал один раз, когда сказал настоятелю, что на корабле полно эвакуированных, которые хотят стать свидетелями исчезновения. Для этого могло быть множество обыденных причин. Кроме этого, насколько она могла судить, он сказал правду. Рашмика взглянула на женщину, которая до сих пор ничего не сказала, и почувствовала еще один удар током узнавания. На мгновение их взгляды встретились, и женщина задержала взгляд на секунду дольше, чем Рашмика сочла нужным. Рашмика отвела взгляд, почувствовав, как кровь прилила к ее щекам.
— Исчезновения достигают кульминации, — сказал ультра. — С этим никто не спорит. Но это также означает, что у нас не так много времени для изучения Халдоры в ее нынешнем виде.
— Я не могу этого допустить.
— Такое уже случалось однажды, не так ли?
Когда он повернулся к мужчине, свет упал на его устройство для открывания глаз. — Что случилось?
— Прямое зондирование Халдоры, — сказал ультра. — На Хеле, насколько мы можем судить, ходят слухи о незарегистрированном исчезновении, которое произошло около двадцати лет назад. Исчезновение, которое продолжалось дольше, чем другие, но которое теперь было вычеркнуто из публичных записей.
— Слухи ходят обо всем, — раздраженно сказал Куэйхи.
— Говорят, что затянувшееся событие стало результатом того, что на Халдору в момент обычного исчезновения был отправлен зонд с инструментами. Каким-то образом это задержало возвращение нормального трехмерного изображения планеты. Возможно, это повлияло на систему. Перегрузило ее.
— Систему?
— Механизм, — сказал ультра. — Что бы это ни было, оно проецирует изображение газового гиганта.
— Механизм, мой друг, — это Бог.
— Это одна из интерпретаций. — Ультра вздохнул. — Послушайте, я пришел сюда не для того, чтобы раздражать вас, а только для того, чтобы честно изложить нашу позицию. Мы полагаем, что на Халдору уже отправили посылку с инструментами, и, вероятно, это было сделано с благословения адвентистов. — Рашмика снова подумала о корявых знаках, которые показал ей Пьетр, и о том, что ей сказали тени. Значит, это было правдой: исчезновение действительно имело место, и именно в этот момент тени послали своего бестелесного посланника — своего посредника для переговоров — в резной скафандр. Тот самый скафандр, который они просили ее снять с собора, прежде чем он разлетелся бы вдребезги на дне разлома Гиннунгагап.
Она заставила себя вернуться к ультра, опасаясь пропустить что-то важное. — Мы также считаем, что вторая попытка не принесет вреда, — сказал он. — Это все, чего мы хотим: разрешения повторить эксперимент.
— Эксперимент, который так и не состоялся, — сказал Куэйхи.
— Если так, то мы просто обязаны быть первыми. — Ультра наклонился вперед в своем кресле. — Мы предоставим вам необходимую защиту бесплатно. Нет необходимости предлагать нам торговые льготы. Вы можете продолжать вести дела с другими партиями ультра, как вы всегда это делали. Взамен все, о чем мы просим, — это разрешение провести небольшое исследование Халдоры.
Ультра откинулся назад. Он взглянул на Рашмику, а затем выглянул в одно из окон. Из мансарды была хорошо видна линия Пути, протянувшаяся на двадцать километров вдаль. Очень скоро они увидят геологические изменения, которые ознаменуют приближение разлома. Мост не мог быть далеко за горизонтом.
Меньше чем через три дня, подумала она. Тогда они будут на нем. Но даже тогда это не закончится быстро. При обычной скорости движения собора переход занял бы полтора дня.
— Мне действительно нужна защита, — сказал Куэйхи после долгого молчания. — И, полагаю, я готов проявить гибкость. Похоже, у вас хороший корабль. Хорошо вооруженный и с надежной двигательной установкой. Вы бы удивились, узнав, как трудно было найти корабль, который соответствовал бы моим требованиям. К тому времени, когда корабли добирались сюда, большинство из них были на последнем издыхании. Они были не в состоянии выполнять функции защиты.
— У нашего корабля есть некоторые особенности, — сказал ультра, — но да, он надежен. И сомневаюсь, что в рое стоянки есть корабль с лучшим вооружением.
— Эксперимент, — сказал Куэйхи. — Это не может быть чем-то большим, чем просто падение зонда с инструментами?
— Одного или двух. Ничего необычного.
— Сразу после исчезновения?
— Не обязательно. Мы можем многое изучить в любое время. Конечно, если произойдет исчезновение... мы позаботимся о том, чтобы на удобном расстоянии находился автоматический беспилотник.
— Мне не нравится, как все это звучит, — сказал Куэйхи. — Но мне нравится, как звучит слово "защита". Я так понимаю, вы ознакомились с остальными моими условиями?
— Они кажутся достаточно разумными.
— Вы согласны на присутствие небольшой адвентистской делегации на вашем корабле?
— Мы действительно не понимаем, почему это необходимо.
— Ну, это так. Вы не понимаете политики этой системы. Это не критика: я бы не стал ожидать от вас понимания всего через несколько недель. Но как вы собираетесь отличить реальную угрозу от невинного нарушения? Я не могу позволить вам стрелять по всему, что находится в пределах досягаемости Хелы. Это совсем не годится.
— Ваши делегаты будут принимать эти решения?
— Они будут присутствовать в качестве консультантов, — сказал Куэйхи, — не более того. Вам не придется беспокоиться о каждом корабле, который приблизится к Хеле, а мне не придется беспокоиться о том, будет ли ваше оружие готово, когда оно мне понадобится.
— Сколько делегатов?
— Тридцать, — сказал Куэйхи.
— Слишком много. Мы рассмотрим десять, может быть, двенадцать.
— Пусть будет двадцать, и мы больше ничего не будем говорить по этому поводу.
