Впрочем, разговором нашу беседу назвать было сложно, потому что говорила в основном я. Да — а, лейтенанта никак не назовешь интересным собеседником. Единственное, на что его хватало, так это вставить слово — другое, и снова смотреть на меня, причем так, что это тронуло бы сердце любой женщины. Было в этом взгляде нечто такое, чему не дать определения, нечто восхищенно — трогательное... Не зная, что ему сказать, я поведала ему о своем знакомстве с Даном и Веном, о том, как мы с ними добирались до столицы, и о настоящей причине нашей с ним встрече на рынке...
Вояр же помалкивал, и лишь по окончании моего повествования негромко изрек:
— Время вышло...
— Но...
— Достопочтенный лейтенант! Если помните, мы договаривались, что ваша встреча с этой дамой продлится не более пяти минут. На деле прошло уже куда больше времени. Думаю, вы правильно оцените мой жест доброй воли. Так что при всем моем уважении лично к вам и к вашей достойной семье я вынужден прервать эту вашу весьма познавательную для меня беседу.
— Я...
— Лейтенант, думаю, вам лучше послушать господина Вояра — вмешалась я. — Иначе он рассердится, и вряд ли вы сумеете попасть ко мне еще раз.
— А это... можно?
— Конечно! — улыбнулась я. Лейтенант своим поведением чем-то напоминал мне влюбленного мальчишку. Милый мужчина с детской душой, несмотря на возраст и внешность...
— Нет, другие посещения будут невозможны, если вы, лейтенант, сию же секунду не уйдете отсюда — снова раздался равнодушный голос Вояра. — Я еще раз напоминаю о том, что время, выделенное вам на посещение, полностью вышло.
Лейтенант встал, и, растерянно переминался с ноги на ногу, не отрывая от меня взгляд. Ладно, Вен, ты уж прости, что я попускаю мимо ушей твою просьбу насчет лейтенанта, но отправить парня за порог я тоже просто так не могу...
— Идите, дорогой — я обняла его. Честно, у меня и в мыслях не было ничего такого: обняла я его просто по-дружески, безо всякой задней мысли. Но вот чего никак не ожидала, так того, что лейтенант в ответ сожмет меня такой силой, что мои бедные косточки чуть не захрустели, и, судя по всему, ни малейшего желания выпускать меня из своих объятий у него не было. Ничего себе силушка у парня!
— Лейтенант, вы меня разочаровываете — снова прозвучал все тот же лишенный чувств голос Вояра. — Я считал вас более ответственным и начинаю сожалеть, что пошел навстречу вашей просьбе.
Когда же за неохотно ушедшим и постоянно оглядывающимся лейтенантом закрылась дверь, Вояр, кивнув мне на стул напротив себя, все так же спокойно произнес:
— Садись. У меня есть к тебе ряд вопросов. Однако для начала должен заметить: ну ты и стерва!
О, Пресветлые Небеса, да что же это такое?! И этот тоже...
— Интересно, с чего это вы такой умный вывод сделали?
— А сама не догадываешься?
— Послушайте, но я, кажется, не давала повода...
— Нет, это ты послушай меня. Уверен, что хоть один из твоих спутников да говорил тебе, чтоб ты держалась подальше от этого парня. На кой ляд ты ему на шею кинулась? Что, скучно стало? Больше развлечься нечем? Дури голову кому другому, но только не ему!
— Да что вы все над ним так трясетесь? Взрослый парень, не невинный мальчик четырнадцати лет, а я вроде не похожа на коварную искусительницу...
— Я расскажу тебе одну историю — голос у Вояра стал жестким, и равнодушия в нем уже не было. Да и с его лица спала вечная маска безразличия. Передо мной был властный, суровый, сильный человек из числа тех, кого ни в коем случае не стоит иметь врагом. — Она, эта история, произошла много лет назад. Вас обоих — ни тебя, ни этого мальчишки-лейтенанта тогда еще на свете и в помине не было. У отца лейтенанта Дейнрака был старший брат, очень достойный молодой человек и храбрый воин, у которого прекрасно складывалась карьера при королевском дворе Харнлонгра, и который по обычаям их страны позже должен был стать наследником рода. Была и искренне любящая его невеста, девушка из уважаемой и богатой семьи, готовилась свадьба... Короче, все у него в этой жизни складывалось хорошо.
И надо же было такому случится, что этот парень умудрился чуть ли не с первого взгляда влюбиться в девицу — эрбата, да еще и рабыню вдобавок! Хозяин постоянно держал ее на цепи, как собаку, и зарабатывал тем, что на потеху толстосумам девицу доводили до приступов безумия... Что парень из рода Дейнрак в ней нашел — непонятно! Тебе поведали о некоторых особенностях мужчин той семьи? Потеряют голову от одной — и все! В общем, у бедного парня все сложилось именно так: никакая другая женщина кроме этой бесцветной тощей девицы ему оказалась не нужна. Ну, про то, как повела себя семья молодого человека, узнав о случившемся, думаю, можно догадаться без труда. Кончилось тем, что парочка, в глупой надежде укрыться от всех, сбежала в нашу страну, прихлопнув на прощание бывшего хозяина рабыни.
Какое-то время им удавалось таиться, но подобное везенье бесконечно продолжаться не могло. Однажды у девицы случился приступ прямо на улице, а ее друга рядом не оказалось. Я тогда только — только надел форму стражника, был еще совсем неопытным зеленым мальчишкой шестнадцати лет, и это был то ли пятый, то ли шестой день моей службы, а эта женщина была первым эрбатом, которого я увидел, и первым человеком, которого мне пришлось добивать прямо на той же улице вместе с оставшимися в живых товарищами. Впав в безумие, она в клочья порвала троих из нашего караула, двое из которых по возрасту были не старше меня. И я никогда не забуду того несчастного парня из рода Дейнрак, ее приятеля, когда он прибежал и увидел, что осталось от его подруги и стражников, которых она убила... Прошли годы, и с той поры я видел вещи и много хуже, и куда страшнее, но ту историю забыть не могу... Может, оттого, что в тот день я впервые убил человека. Пусть даже она была эрбат...
— А что случилось с тем парнем? Ну, с родственником лейтенанта...
— Вначале никого не попускал к ее телу... Он же с мечом прибежал... Естественно, и нам пришлось применять оружие... А что еще оставалось делать?.. Ничего, парень остался жив. Правда, ненадолго... После того, как раны на его теле стали затягиваться, родные увезли его домой. Там он и умер менее чем через год. Просто угас. Не хотел жить, как нам сказали.
— Зачем вы мне все это рассказываете?
— Чтоб ты знала: этого лейтенанта, что был здесь, я постараюсь защитить от повторения той давней истории всеми доступными мне средствами. Я, конечно, давно огрубел на своей службе, но есть вещи, которые с годами не забываются. Может, хоть чем-то искуплю свою вину перед тем, другим парнем их рода... Для того и разрешил лейтенанту увидеться с тобой, чтоб посмотреть на его поведение своими глазами и определить, как мне следует поступить дальше в этой ситуации... Нет, ну надо же было именно тебе попасть ему на глаза!..
— Вообще-то это не я ему, а он мне попался на глаза, когда мы искали, с кем бы можно было передать письмо...
— Может, в том нет ничьей вины. Просто судьба... Она иногда любит зло шутить. Или же, как говорится, карты легли таким раскладом... В любом случае я должен вмешаться, пока парень окончательно не свихнулся. Может, если не он, то его семья мне позже спасибо скажет...
— Никогда бы не подумала, что вы можете быть таким...
— Еще скажи, — чуть презрительно усмехнулся Вояр, — сентиментальным дуралеем, любящим трогательные сказки про несчастную любовь. Это полнейшая чушь. Может, в чем другом, но в излишней сентиментальности меня никто не упрекнет. В той работе, которой я занимаюсь уже много лет, любые эмоции только мешают. Сидящий в кресле начальника тайной стражи должен быть холодным и циничным человеком, с трезвой и расчетливой головой. Слюнявые истории и вытирание слез умиления — не для меня.
— Нет, тут другое. Мне и в голову не могло придти, что вы столько лет можете носить в себе чужую боль.
Вояр промолчал. Просто чуть сощурил свои глаза и отвел их в сторону. Сейчас он снова надел на лицо маску безразличия. Да-а, неплохо мужик умеет облик менять!..
— И вот еще... Мне только что пришло в голову... Здесь, в этой комнате, я только что говорила с несколькими людьми... И вы прекрасно знаете, что от эрбата в любую минуту можно ожидать чего угодно. Как говорится, никто не знает, что у него в голове перекосит в следующее мгновение... Отчего же вы позволили нам беседовать наедине? Это же опасно для них... Или... — я огляделась по сторонам. — У вас что, за стенкой где-то меткий стрелок припрятан? И не один? Или там десяток стражников сидит? Так, на всякий случай... Интересно, а вы сами не боитесь разговаривать со мной? Вдруг доведете меня своими вопросами до бешенства, и я на вас накинусь? Сами знаете, чего от эрбата можно ожидать!
— Попробуй — все так же равнодушно уронил Вояр. — Сразу на все только что заданные вопросы ответы получишь.
— Наверное, — продолжала я, — именно из-за той давней истории вы и не любите эрбатов?
— А что, их кто-то любит? Я знаю, что эти несчастные люди не виноваты в том, что стали эрбатами, но тем, кто погиб от их рук, родным и близким умерших от этого ничуть не легче. Да дело даже не в этих бедолагах, которые и без того на этом свете не заживаются. Я ненавижу тех, кто ради своих паршивых, часто сиюминутных интересов, превращает людей невесть во что, кто плодит и без того немалые беды среди человечества. Вот к таким-то у меня как раз жалости нет! Ни в малейшей степени. Превращение человека в эрбата — это, по сути, то же самое убийство, правда, растянутое по времени. Взять хотя бы тебя: и девка красивая, и трудолюбивая, и все при тебе — ан нет! И жить тебе осталось немного, и детей у тебя никогда не будет, и счастья в жизни у тебя почти не было, да и вряд ли будет, и вечной болью у кого в душе остаться можешь, хотя многие парни были бы рады тебя своей женой назвать! А в мои обязанности, помимо прочих, входит еще и необходимость таких, как ты, навечно под замок прятать! И все оттого, что кто-то жизнь себе облегчить захотел! Хотя, по правде говоря, в первую очередь за решетку надо садить тех, кто сделал вас такими!.. Так, все, хватит лирики! Не будем больше ходить вокруг да около, рассказывай правду о себе. Кто с тобой так поступил, когда, где. Обманывать не советую, я и сам кое-что выяснил, так что на этот раз будь любезна — без вранья! Иначе я буду вынужден взяться за второй способ развязывания языка.
— И сколько же их у вас имеется, этих способов, как вы их назвали?
— Ты можешь полностью сломаться уже на третьем. Учти, при этом тебя никто даже пальцем не тронет. Так что давай обойдемся без лишних хлопот, тем более что особых претензий у меня к тебе нет. А заодно расскажи-ка мне еще разок о вашем путешествии сюда, начиная с того момента, как в вашем поселке остановился караван рабов.
— Да сколько можно повторять одно и то же?
— Сколько раз мне понадобится, столько раз и повторишь. Надеюсь, ты никуда особо не торопишься? Камера от тебя никуда не убежит...
Скрывать что-либо мне смысла уже не было. Да и зачем? Вдруг, если решит, что я его обманываю (не допусти того Высокое Небо!), начальник тайной стражи еще что придумает? С меня одного раза, с парнем — эрбатом, хватило, за глаза... Так что я выложила главе тайной стражи все, что знала сама, о чем мне рассказала Марида, и еще раз поведала о нашем пути с ребятами, в этот раз не скрывая ничего. Вояр слушал меня все с тем же равнодушно-безразличным видом. Иногда мне даже казалось, что он меня не слушает, и его мысли бродят непонятно где, очень далеко отсюда.
— Тебе с самого начала не стоило ничего скрывать, — бросил он мне, когда я закончила свой рассказ. — И нас бы избавила от лишней работы, да и...
Я сразу поняла эту его недоговоренность. Тот парнишка — эрбат в соседней камере, которого так жестоко убили...
— Ладно, признаю, тогда я вам сказала не все... Кое-что скрыла. Но мне уже несколько дней не дает покоя вопрос: парня для чего надо было убивать, да еще так безжалостно? Неужели только для того, чтоб я увидела его смерть своими глазами и сорвалась? Если у вас были подозрения, то почему было не сделать куда проще: здесь же, в этой самой допросной, вы вполне могли определить, есть у меня на голове шестиугольные шрамы, или нет. Для чего надо было поднимать шум и заливать кровью весь застенок? Мне что-то плохо верится, что вашей целью было выяснить, являюсь я эрбатом, или нет... Думаю, предположения о том у вас появились много раньше, и вы уже догадывались, кем я являюсь на самом деле! Или... — я внезапно стала кое-что понимать. Предок подсказал. — Или... Вам что, нужен был громкий скандал? Требовалось, чтоб я сорвалась при всех, чтоб позже для подтверждения того у вас была куча свидетелей? Ну, конечно, так оно и есть! Недаром ваш помощник в то время находился неподалеку, дожидался конца действия! А я еще удивлялась, отчего это он так быстро оказался в моей камере!.. Только для чего это все затевалось? Кровь, смерть... Да и не стали бы вы без серьезных на то причин подвергать опасности жизнь своих стражников, да и заключенных тоже — ведь от безумного эрбата можно ожидать чего угодно! Опасно и непредсказуемо... Вон и тот бедный парень, несмотря на все полученные им страшные ранения, все же едва не вырвался из своей камеры... Да и разговоры среди заключенных, на чьих глазах это все происходило, утихнут не скоро... Ради какой цели? Неужели только для того, чтоб появились неопровержимые доказательства: дескать, у князя Айберте, и без того не находящегося в милости у Правителя, со стороны жены имеется родственница — эрбат? Появится причина лишить князя должности, уменьшить его влияние, а то и вовсе удалить со двора? А что, может быть... Хотя... Да нет, вряд ли подобное стоит таких трудов, и не было вашей основной целью... Скорее побочной, дополнительной... Так?
Вояр молчал, все так же равнодушно глядя на меня. Со стороны кажется, что он пропускает все мои слова мимо ушей.
— Ну, конечно же, князь Айберте тут почти не при чем! — я уже не могла остановиться. — Под ним, как говорят, место и так давненько пошатывается, его кресло можно подтолкнуть и иным способом, полегче и попроще... Принц Паукейн! Как я сразу не догадалась! Думаю, грехов на нем накопилось столько, что окажись хоть десятая часть из того, что он натворил, у кого другого, так того бы уже не раз на эшафот отправили! Но кровь монаршей семьи священна... Так, кажется?
Ни на спокойном лице, ни в глазах главы тайной службы не отразилось ничего. Того и гляди, задремлет от моих слов... А я продолжала:
— Конечно! Наверное, и Правитель не хотел обострять отношений с родней своей мачехи — южные страны, другие обычаи, и неизвестно, как они поведут себя, узнав о смерти родственника! А то, что именно этот считающий себя несправедливо обойденным, обозленный на всех человек в первую очередь заинтересует любых заговорщиков — это ясно даже мне! Он пойдет на любые жертвы, примкнет к любому заговору, сделает что угодно, если только это позволит ему взгромоздиться на престол! Такой человек — это же постоянный источник как неприятностей, так и нешуточной опасности... Он как торчащий в сапоге острый гвоздь, не дающий возможности нормально идти. От принца Паукейна надо избавляться тем или иным образом — о том вы думали не раз. Я права? Но он же не какой-то простой стеклодув, который может умереть от больных легких... А избавляться от принца со временем становилось все более и более необходимо, тем более, что он становился все более и более неуправляемым. Но и нежелательные разговоры тоже не нужны... Одно дело, когда Правитель из высокой милости держит возле себя непутевого брата — паршивую овцу в стаде, семейное наказание, и совсем другое дело, когда этого брата по приказу того же Правителя убивают! Здесь требовалось что-то другое, чтоб гибель принца ни у кого не вызывала ни малейшего подозрения... А тут...
