Керри, наверное, смог бы сказать, сколько длился их путь. Но он ехал в своем ледяном коробе, и лицо его не выражало ничего. Можно было бы измерить время длиной и смыслом бесед — да вот беда, черный город Сол не располагал к беседам. Никс слышала лишь шорох одежд, стук шагов, собственное дыхание — но никакого эха, словно звук поглощался черным городом так же, как свет.
Каким чудом им удавалось не налетать ни на какие препятствия? Возможно, это потому, что они шли по главному проспекту?.. Никс иногда оглядывалась назад и видела застывший в темноте золотой Фантасубвеструм, в котором отражалось невидимое отсюда солнце морока.
Рин не выдержал первым и затянул что-то ей незнакомое, но известное Найку, который присоединился к Рину через пару минут солирования. Может, это что-то из репертуара группы?.. Никс мелодии не знала.
Отчего-то мелодия, выводимая их голосами, привнесла в шествие что-то еще, пробирающее до костей. Они прошли под черной аркой, и снова звук не отразился, не вернулся...
Песня без слов резко оборвалась.
Никс посмотрела вперед.
Крылатая статуя оказалась вдруг ближе, чем она ожидала, нависнув сверху исполинской тенью.
У ее основания на черную землю был нанесен странный геометрический рисунок — тонкие, светящиеся слабым серебром линии, круги, треугольники, ромбы... Присмотревшись, Никс заметила, что над этими фигурами парят в воздухе черные сферы количеством шесть штук, заметные потому, что... Она подошла ближе к тем, что были ниже остальных, держа перед собой огненный меч, чтобы проверить наверняка. Фигуры отражали свет! Гладкие, непрозрачно-черные, они отличались от абсолютной черноты остального города.
На полу под сферами имелись еще и некие странные росчерки, серебрящиеся, как рассыпанные блестки, на первый взгляд похожие на следы птичьих лап.
На том, что было, возможно, подолом статуи, тоже имелись тускло сияющие знаки.
Несколько секунд они смотрели на все это и каждый молчал.
Никаких ворот нигде не было. Ничего, похожего на вход. Никс задрала голову и посмотрела на статую.
Лестниц, кажется, не было тоже.
И как это понимать?
В тишине опасно и резко прозвучал сухой смех Рейнхарда. Никс обернулась к нему:
— Что?.. Что смешного?
— Рейни спятил, — "догадался" Найк.
— Нет, я... я в порядке, — ответил Рин, хищно улыбаясь. — Просто я уже думал, что зря... а тут оказывается, нет.
— Что? Что зря? — продолжала допытываться Никс, которую такие недомолвки всегда нервировали.
— Что зря я терзал тот дневник... — Рин говорил медленно, в его голосе слышалось болезненное осознание, — зря впитал память оживших Белых Королей, оставив из вороха воспоминаний только слова... но лакуны заполнены. Да... теперь я могу читать это.
— Поведай же нам, что тут написано, — предложил Найк. — Неужели кто-то все-таки оставил краткое руководство приключенца на случай форс-мажора?..
— Нет, — Рин убрал с лица даже намек на улыбку. — Не дождетесь. Так, думаю, тут вполне можно осмотреться... Главное шаров этих попытайтесь не касаться, думаю, это может быть... чревато. А мне нужно подойти поближе к надписи на самой статуе — будете смеяться, но в мороке я все еще близорук.
Никс не слишком хотелось осматриваться. Похоже, Найку тоже. В итоге они вместе с Рином подошли ближе к стене, и стали смотреть то на стену, то на Рина, ожидая от него объяснений.
— Ну? — не выдержала Никс.
Рин долго молчал. Никс была почти уверена, что это он не специально, просто слова подбирает, но ничего не могла с собой поделать и злилась.
— Тут написано... — наконец заговорил Рин, — одно слово. Самый ближайший аналог... что-то вроде "назови себя". "Представься", вроде. В общем... если я правильно понимаю, теперь этот город требует от нас пароль.
— А те знаки? — Никс обернулась и указала на фигуры на полу.
— А это — мини-игра, — с дурацкой улыбкой сказал Рин. — Или, если быть точным, устройство ввода.
— И... как это понимать?
— Надеюсь, я не наврал. Наверное, я не должен был высказывать сразу интерпретацию...
— Переведи все дословно, — потребовала Никс.
— Ох, как же мне надоели эти лингвистические мозголомства, — вздохнул Рин. — Поймал бы я этих любителей кроссвордов, поймал бы и...
— Рин!
— ...то пророчества они в стихи запихивают, то вот это. Значит... сначала небольшой ликбез по устройству языка. Форма слов у нас не меняется, но меняется значение фразы в зависимости от того, как слова расположены относительно друг друга.
Он подошел к одному из шаров, под которым на черной земле светился смутным серебром росчерк линий.
— Человек с огнем внутри, — сказал Рин. — Под этим шаром написано примерно это. Под тем, что справа — "человек с ледяным нутром". В принципе, то же самое. Кажется, тут гадать нечего, так?
— Предположим, — неуверенно проговорила Никс. — Дальше?
— Под вон той сферой, которая пожирнее, над квадратом, написано "открыть путь, если имеется цена"... Ворота, двери... Или "открыть путь, если есть достоинство". Или "если плата достаточна"... Под ней же обозначение мира, сущего, настоящего... Бытия, короче. Уже чуть менее понятно. Дальше... Следующие две сферы, слева направо: "смерть" и "любовь". И пока вы недоумеваете, сразу же последняя сфера, над, собственно, треугольником — под ней стоит слово "большой". Великий, огромный, больший, более...
Никс нахмурилась, почесала затылок — не помогло.
— Ты говоришь, значение фразы зависит от порядка слов, — Найк обратился к Рину. — И какие тут есть варианты прочтения?..
— Хм, ну давай посмотрим. Первые сферы обособлены, но от них идут линии к той, что про открытие пути и цену. От нее линии идут к двум следующим и обе они соединяются с последней. Доктор, я вижу в этой картинке рыбку, а вы?..
Черный город, казалось, замер, прислушиваясь к тому, что творится у подножия статуи.
Невдалеке ледяной гроб Керри переминался на ножках.
— Рейнхард, сейчас мы избавим тебя от проклятия, а потом я тебя сама придушу, — пообещала Никс, справедливо полагающая, что время для шуток кончилось. — Несильно, но чтоб запомнил.
— Короче, — тот снова посерьезнел. Вряд ли испугался, просто отбросил шутливый тон, наверное. — Меня тянет провести прямую линию через эти сферы, завернуть ее и... Словом, если соединить левую начальную, среднюю, вторую левую и последнюю, выйдет "Тот, в чьем сердце огонь, да откроет врата, если достоин мир смерти великой".
— О мой бог, — прошептала Никс.
— Погоди пугаться. Если соединить правые сферы и последнюю, будет "Лед хранящий в себе да откроет врата, если мир большой достоин любви".
— Два варианта? — спросила Никс. — А если... если от правой сферы, через серединную, потом на вторую правую, потом на последнюю, а потом на вторую левую?
— Хм, — Рин призадумался. — Вроде, выкинуть левую и замкнуть потом кольцо? Можно и так. "Лед хранящий в себе да откроет врата, если более смерти мир достоин любви". И, наоборот, от второй левой через последнюю ко второй правой: "Лед хранящий в себе да откроет врата, если пуще любви мир достоин смерти". Теперь-то вы понимаете, почему я был так обрадован этим всем.
— Да уж, — согласилась Никс. — Теперь я понимаю.
Она была крайне озадачена. Да, это действительно напоминало какой-то пароль. Парящие сферы — ключи? Клавиши? Возможно, хранящий огонь должен прикоснуться к той, что на уровне роста человека, послать в нее импульс огня... Понятно было, что пробовать лишний раз не стоит, пока они не решат эту... загадку.
— Соответственно, если поменять лед на огонь, вот это кольцо остается все таким же неопределенным, — продолжила Никс думать вслух.
— Вроде того, — согласился Рин.
— Неужели... — Никс прикрыла рот рукой.
Ей на секунду подумалось, что неправильный ввод пароля... Но нет, не может быть такого, чтобы вот это... чтобы вот это и решало все. Как тут не ошибиться?.. Нужно знать? Но... зачем тогда они здесь? Зря, что ли? Почему Вьюга не сказала пароль? Или сказала? Или она не могла его знать?
А если верны первые Риновы прочтения? "Лед хранящий в себе да откроет врата, если мир большой достоин любви". Но точно ли лед соответствует достоинству любви? Может, хранящий не лед, но огонь откроет врата, если мир достоин любви?
В том, что мир достоин любви, она не сомневалась ни секунды.
— Ребята, — Найк смотрел то на Рина, то на Никс, — я все понимаю... но... вы же осознаете, что это — не Вьюга? Это — дверь. Замок, если хотите. Кодовый. Я не думаю, что само открытие замка... может спровоцировать что-то страшное.
— Откуда ты знаешь? — Никс покачала головой. — Что-то мне как-то... как-то это все... подло.
— Ну почему же, — хмыкнул Рин. — Кто-то решил защитить свою собственность. Не такой уж плохой способ.
— Мы столько преодолели, чтобы прийти сюда. И теперь... — Никс поджала губы. — Так, я сейчас слегка поубиваюсь, а потом подумаю. Просто... просто... ну как так?..
— Мы можем, конечно, попробовать что-то одно... — медленно начал Рин.
— Нет, не думаю, что мы имеем право пробовать, — отрезала Никс. — А если оно настроено на самоуничтожение в случае неверного ввода? Что тогда? Посмотри на это все внимательно, может, ты что-то упустил? Какое-то еще прочтение? А если начать с конца?
— "Большой любви цена — открытие мировых дверей несущим в сердце лед", — вздохнув, начал перечислять Рин. — "Цена великой смерти — открытие мировых дверей огонь в себе хранящим". "Откроет двери в мир тот, кто любит большую смерть, заплатив огнем внутри себя". "Откроет двери тот, кто... смертит?.. а, убьет большую любовь, заплатив холодом своего нутра". Уф. Я даже не знаю, как еще это можно читать.
— Опять же, варианты — это прекрасно, — сказал Найк. — Но. Вообще. Если рассудить. О том ли мы думаем? Не стоит ли теперь все эти варианты проанализировать? Чего, по-вашему, в самом деле достоин мир?
— Ну, понятное дело, мир достоин любви, — сказала Никс.
— А вдруг там у них извращенная логика и смерть есть лучшее любви проявление? — парировал Найк. — Вроде избавить кого-то от тягот смертной жизни... мало ли.
— Это у тебя логика извращенная, — мягко улыбнулся Рин. — Это совсем поехавшим психопатом надо быть, чтобы так это воспринимать.
Услышав это, Никс обернулась на ледяную тюрьму Керри. Может, он бы смог им что-то подсказать... но как его спросить? Вряд ли в таком состоянии он будет им помогать.
— Не то чтобы я так считал, но ведь в мире действительно много всего нездорового, — заговорил Рин. — Войны, болезни, шлепанцы Кей — ну, вы понимаете. Может, будь я слегка эксцентричней, я б посчитал... что смерть — то, чего мир не стоит, но почти что заслуживает.
— Погоди-ка, "стоит"? — переспросила Никс. — Мир стоит смерти? Не достоин, а стоит? Типа за него можно и умереть?
Никс показалось, что она нащупала.
— А любви, значит, не стоит, — скептично заметил Найк. — Или стоит? Кто готов пожертвовать любовью ради мира?
— Ну, звучит драматично, — пожал плечами Рин. — Но да, это слово можно читать и как "достоин", и как "стоит". Но... хм, не сказал бы, что это сильно облегчает задачу.
Никс принялась усиленно думать. Она заметила, что Найк отошел чуть в сторону, ближе к статуе и стал рассматривать надписи на ней.
Если бы какой-нибудь хрен с горы сейчас пришел к ней и сказал: значит так, этот парень исчезает навсегда, зато с твоими близкими все в порядке, либо — парень в порядке, а близких больше нет, да и вообще кругом взрывы и ураганы, конец не так уж далек. Что ты выбираешь? Никс передернуло от одной этой гипотетической формулировки. Конечно, Эль-Марко часто говорил, мол, "любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда"... Но Никс никогда не хотелось принимать это на веру, особенно — сейчас. Ей хотелось верить в лучшее.
Если бы ее заставили выбирать — она бы... наверное, она бы сказала, что своими жизнями должны распоряжаться хозяева этих жизней, а никак не она. И себя бы ради мира она смогла... смогла бы с этим разобраться, а другого... отдать за мир жизнь другого было бы высшим наказанием для нее.
Но она понимала также, что люди разные, и что другой вполне мог бы пожертвовать любовью. Кто-то, поставь его перед выбором, даже бровью не поведет и сделает все так, как надо. И это будет, в общем-то, горький, но... понятный, можно даже сказать хороший поступок, проявление баланса общечеловеческого альтруизма и врожденного эгоизма...
В этот момент она вспомнила о том, что говорил на последней лекции Абеляр Никитович. "Вы — не люди, когда-нибудь вы это поймете". Жаль, что он этого так никогда и не дождется.
Но кто они, если не люди? Не их ли отношение к смерти, любви и миру определяет их человечность? Не поэтому ли знаки на статуе требуют: "Назовись!".
И кем должен быть тот, кто придет сюда, будучи в своем праве? Кого ждет это место? Кто на самом деле должен был освободить Вьюгу? Не тот ли, кто ее здесь заточил?
Кто это был? Нашедший Путь? Где он? Кто он?
Узнать это сейчас, кажется, невозможно.
Никс затаила дыхание.
Да, она не знает, кто он.
Но! Она определенно может сказать, какой он. Каким он должен быть.
— Ты что-то надумала? — вопрос Рина прервал ее размышления, но она уже знала, куда копать.
— Я еще точно не уверена, — проговорила Никс, — но... кажется...
Найк, услышав ее голос, вернулся от стены.
Теперь на Никс выжидающе смотрели оба, и она слегка стушевалась. Но, взяв себя в руки, заговорила:
— Смотрите, мы не знаем, кого ожидает этот замок. А это замок, да. И к нему должен быть ключ. Но мы знаем, каков он. Тот, кого этот замок ждет. Итак... помните самое начало? Фантасубвеструм, не пожелавший менять курса? Нам показалось что это — косяк, но что, если нет? Вдруг тот, кто на самом деле должен был пройти этим путем, вызвал бы Второе Дитя на расстоянии, заставив его подвести корабль ближе? Или — заранее знал бы о маршруте Фантасубвеструма и создал бы те же самые ледяные ступени, но сразу, и спокойно бы в нужный момент взошел на борт?
— Если первый вариант, то ему бы это было ни к чему, — сказал Рин. — Он бы подозвал Фантасубвеструм, и тот просто опустил бы ему трап.
— Далее, — Никс лихорадочно подбирала слова, боясь потерять нить. — Если Фантасубвеструм повиновался ему, то повиновалось и Второе Дитя. Даже если их связывает телепатия, как у чтецов, то как-то возникнуть она должна была? Значит, этот... этот кто-то касался Второго Дитя. А это означает владение магией огня, причем... это проклятие большой силы. Я бы не смогла коснуться этой штуки. Я была на пределе.
— А как маг огня ты сильна, стоит признать, — подтвердил Рин. — Потенциально.
Никс решила не обращать внимания на его комментарий, хоть и была не согласна с такой оценкой. Продолжила свою мысль:
— Далее. Хотя нет, похоже, это все. Этот кто-то, под кого настроен замок, должен управлять огнем и должен иметь талант чтеца. Кроме того — но это уже мое предположение, оно вполне может быть ошибочным — я думаю, что где два проклятья, там и третье. Почему бы этому существу не владеть магией льда? Если он все это заварил и заставил уснуть Вьюгу. И вот представьте... что он пришел сюда, этот... исключительный чародей, способный одной рукой создавать пламя, а другой — лед. Сможет ли так Теодор, признанный архимагом? Сможешь ли так ты, Рейнхард, даже если ты теперь тоже исключительный чародей?
