— Не сомневаюсь, — Роуг вновь появился в поле моего зрения, стоя на задних лапах, передние заложив за спину и прищуренным взглядом изучая мою морду. — Кисти твоих передних лап, к моему безмерному... сожалению, восстановлению не подлежали: слишком большими оказались повреждения от проходящих через них потоков магии, да и мои когти превратили плоть в мелкие ломтики кровоточащего мяса.

"Обязательно было последнее произносить с таким довольным и мечтательным видом?", — передёргиваю плечами, с удивлением ощущая то, что передние лапы ощущаются целыми, оканчивающимися вполне себе нормальными кистями.

— Не удивляйся: кости я собрал из кристаллов, нервы использовал от одного... донора, кожу и мышцы просто нарастил, — чёрный грифон усмехнулся. — Шерсть, правда, восстанавливать не стал, так что если захочешь — сам этим займёшся. Зато теперь, вместо обычных когтей, у тебя выдвижные алмазные лезвия... Правда здорово?

— Благодарю, — чтобы произнести это слово, даже душой кривить не пришлось, так как если верить всему услышанному, архимаг меня вытащил с того света (куда сам же, на пару со своим отражением, едва не отправил), а затем потратился в плане сил и ресурсов, чтобы я остался магом. — И... что теперь?

— Мне доложили, что Мол Пятый пришёл в себя, — ответил Роуг. — И император желает видеть героя, который прорвался в находящуюся в осаде крепость, чтобы исполнить свой долг Рыцаря Башни. Постарайся сделать так, чтобы мои слова не оказались ложью, юный Жак, и получишь очередную внеочередную награду. У тебя час, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к аудиенции.

Примечание к части

Всем добра и здоровья.

Творец судьбы 2

Много ли нужно, чтобы добрые, верные, честные, щедрые и весёлые жеребята поделились тем, чего у них пока что ещё даже нет? Сказать о том, что их помощь нужна принцессам; поведать маленькую историю о жертвенности; сравнить с героями... и всё: разрешение на использование аспекта, наиболее близкого сущности пони получено.

Всё реже Старсвирл проводил время с дочерями, ограничиваясь уроками в магии, попытками передать свой опыт дипломата и управленца, и всё чаще он пропадал в зазеркалье, выковывая оружие, сравнимых с которым нет, не было, и не будет в будущем. А тем временем в Эквестрии пони то утопали в воде, то были вынуждены учиться кататься по льду, то ощущали себя верблюдами в пустыне... в зависимости от настроения Дискорда, развлекающегося как только ему в голову приходило.

Первые попытки заключить связь с аспектами в материальную основу проваливались с треском, заставляя Блюблада всё глубже и глубже погружаться в исследования этой темы, всё сильнее и сильнее отстраняясь от реального мира. В какой-то момент он поймал себя на том, что начинает создавать заклинание, которое должно не отделить аспект от пони, а раскрыть его, создав тем самым прямой канал к энергетическому плану, откуда можно будет черпать силы, но... так и не завершил эту работу (зачем, если уже есть обходной способ?).

В конце концов, после очередной неудачи, белый единорог решился воспользоваться своим Зеркалом Души, пусть и обещал себе не прибегать к его помощи. Поочерёдно поместив избранных жеребят в пространство отражения своей души, он отделил их аспекты, запечатав их в отражениях, которые затем поместил в маленькие кристаллики. Жеребчики и кобылки, прошедшие через эту операцию, искренне считали всё произошедшее странным сном и вскоре забыли об этом, ну а сам волшебник приступил к следующему этапу сотворения Элементов Гармонии.

Во время своих экспериментов Старсвирл узнал, что зеркаль состоит минимум из трёх слоёв (глубже ему погрузиться не удавалось): первый слой — это вечно изменчивое пространство, в котором существуют только отдельные островки стабильности, которые находятся рядом с зеркальными поверхностями; второй слой — это слегка размытое, но достаточно точное отражение всего материального мира; третий слой — это отражение иных планов бытия, вроде мира снов, теней или огня, а также путь к иным отражениям миров, одни из которых являются точной копией дома, другие же отличаются в деталях или полностью...

Среди миров, которые Блюблад увидел только краем зрения были и такие, в которых отсутствовала магия, жили пони лишь одного вида, вовсе не было пони, а вместо них царствовали прямоходячие коты, лысые обезьяны, другие существа. Всё это было настолько интересно и волнительно, что он едва не забыл причину, по которой вообще погрузился так глубоко в иные реальности, но всё же вовремя сумел остановиться.

"Рано уходить. У меня ещё не завершено столько дел", — мысленно одёргивал себя немолодой жеребец, стараясь запомнить путь к тем отражениям, где история шла медленнее чем в родном мире.

Все новые знания о магии, как касающейся зеркал, так и подсмотренной через третий слой зазеркалья, Старсвирл вносил в рабочие дневники, которых скопилось за время исследований довольно много. Лишь правду о создании Элементов Гармонии он хранил у себя в голове, не доверяя эти знания бумаге (в конце концов, кто-нибудь мог бы додуматься по тому же принципу создать артефакты, олицетворяющие все пороки разумных... что могло стать катастрофой для всего Эквуса).

Шесть кристальных зёрен, являющихся якорями для энергетических планов в материальном мире, при помощи кристальной магии были пророщены в побеги, которые сплелись в ствол величественного древа, буквально сияющего от проходящей через него магии эмоций. Однако же... воспользоваться всей этой силой в отрыве от источника было невозможно.

"Повергание врагов, путём избиения Древом Гармонии, было бы весьма показательно... и смешно. Не говоря уже о том, что крайне неудобно", — улыбнувшись представшей перед внутренним взором картине, на которой Селестия стоит на задних ногах и размахивает кристальным деревом, удерживаемым в передних копытцах, при этом произнося высокопарные речи, принц помотал головой и принялся думать, как теперь сотворить сами Элементы, раз уж источник питания готов.

Сперва он попробовал при помощи магии создать обычные плоды, но стоило отделить их от древа, как они тут же потеряли подпитку энергиями. Необходимо было добиться того, чтобы Элементы Гармонии были отдельными предметами, но при этом оставались частями древа...

При помощи зеркальной магии удалось отделить кусочек древа, при этом сохранив его связь с основой, но... едва поток силы стал чуть интенсивнее обычного, как магия разрушалась. Обычные материалы для такого определённо не подходили.

"Нельзя требовать от других жертвовать тем, чем не готов пожертвовать сам", — так решил принц, ощущая себя безумцем, одержимым одной-единственной целью.

Вновь зеркальная магия пришла на помощь Старсвирлу, но на этот раз он не призывал из зазеркалья отражения, не разделял чужие отражения, тем самым отнимая у них частицу, и даже не погружался в отражения сам. Вместо этого он извлёк своё Зеркало Души, разделил его на шесть осколков и поместил в плоды дерева, вложив несколько задач: отделить от Древа Гармонии частицы, сохранив их одним целым на энергетических планах; менять форму по желанию владельца, подстраиваясь под желания; сливаться с душой подходящего носителя.

...

"Испытывают ли подобное опустошение художники, завершившие работу своей жизни, в которую вложили кусочек души?", — стоя в гроте, заливаемом золотистым сиянием, Блюблад смотрел на кристалл в виде дерева, на шести ветвях которого висели плоды, похожие на стеклянные яблоки, внутри которых мягко пульсировал свет.

Жеребец ощущал себя усталым и ужасно старым: ноги подрагивали, в глаза словно песка насыпали, в горле словно бы филиал пустыни открылся. Зеркальный плащ висел на спине безвольной тряпкой, будто бы и не было в нём никакой магии, а попытка погрузиться в зазеркалье окончилась тем... что это вовсе не получилось. Посмотрев в гладкую грань кристалла, он убедился в том, что больше не имеет отражения, будто бы его и вовсе не существует.

"За всё нужно платить", — грустно улыбнувшись, жеребец ещё раз посмотрел на Древо Гармонии, которое будто ощутив взгляд создателя, мелодично зазвонило лепестками, а сами "фрукты" засияли ярче, желая снова стать одним целым с волшебником.

— Нет... — отрицательно качнул головой седой единорог, заставив колокольчики на шляпе мелодично зазвонить. — Такую силу я не выдержу.

Словно поняв эти слова, древо затихло и его лепестки печально повисли. Всё это могло быть лишь результатом переутомления и игрой воображения, но жеребцу отчётливо почудился грустный вздох кого-то маленького и ощущающего себя одиноким.

— Не печалься, — постаравшись улыбнуться как можно более весело, Старсвирл пообещал: — Скоро у тебя обязательно появятся друзья.

Ответом ему была новая волна шелеста листвы, что воображение Блюблада расшифровало как радостное размахивание хвостом. Усмехнувшись и покачав головой, он вышел из грота, тяжело переставляя ноги, которые будто бы налились свинцом.

— После такого подвига, мне нужно будет поспать... лет эдак сто, — улыбнувшись лучам тёплого солнца, поприветствовавшим волшебника, едва он вышел из грота, пожилой единорог осмотрелся по сторонам и нахмурившись спросил: — А почему я работал так далеко от нашего убежища?

Привычное усилие воли и... ничего. Зазеркалье не отзывалось, напоминая о том, что от этой части своих сил он отказался сам. Пришлось вспоминать заклинание телепортации, а затем проводить в уме расчёты затрат магии.

"Это как плавать: один раз научишься, а потом останется только совершенствовать свои навыки", — окутав рог магической аурой, принц вздохнул и активировал чары, исчезая в яркой вспышке.

...

Сидя на полу перед рабочим столом отца, Селестия раз за разом перечитывала его заметки, задумчиво шевеля ушами и ощущая, как у неё в голове начинается химический процесс, угрожающий привести к резкому высвобождению тепловой энергии. Нет, отдельные слова и даже предложения она понимала, всё же занималась магией под копытоводством искуснейшего мага с ранних лет, но именно сейчас на неё снизошло понимание того, что увлекающиеся учёные говорят на совершенно ином языке.

"Создание аликорна через принудительное раскрытие родственного аспекта магии, с созданием подпитки от энергетического плана бытия. Кажется... этим занималась Кловер?", — вздохнув и прикрыв глаза, белая аликорница помассировала переносицу левым передним копытцем.

— Тия? — прозвучал за спиной голос Луны, заставивший вздрогнуть и на бесконечно долгий миг ощутить, как шёрстка на загривке встаёт дыбом, а крылья стремятся развернуться в защитное положение.

"Это же всего лишь Лулу", — мысленно убеждала себя старшая крылато-рогатая пони, загоняя непрошенные эмоции в дальние уголки разума и поворачиваясь мордочкой к младшей кобыле.

— Да, сестрёнка? — улыбнувшись, спросила Селестия.

— Ты не видела... — бывшая пегаска, рог которой был уже как у четырёхлетнего единорога, замялась и сказала явно не то, что хотела изначально: — Папа не возвращался?

— Ты же знаешь, — белая аликорница демонстративно закатила глаза. — Он в последний год постоянно куда-то пропадает: может не появляться несколько дней, а затем как ни в чём не бывало начинает свои уроки.

Дочь Старсвирла понимала, что её названная сестра относится к отцу... совсем не как к отцу и это... раздражало. Впрочем, как и порой мелькающий на грани сознания страх, она успешно это скрывала, сводя всё к шуткам и подколкам.

Белая аликорница видела, что папе не хватает мамы и понимала, что новые отношения могли бы помочь если не забыть, то хотя бы приглушить боль от потери. Но... Луну, на месте новой мамы, она точно не видела: во-первых, у них слишком большая разница в возрасте; во-вторых, Старсвирл её растил как дочь; в-третьих, Луна стала аликорном (а они, по словам отца, если не бессмертные, то, как минимум долгоживущие); в-четвёртых... она же её сестра!

Кроме всего прочего, пусть Селестия и не хотела в этом признаваться, но она — взрослая кобыла, которой по всем правилам давно пора создавать свою семью — ревновала. Она ревновала отца, который уделял время не только ей, тратя утекающие минуты, которые они могли бы провести в тесном семейном кругу, на кого-то ещё... Но хуже того: белая аликорница стала замечать за собой, что обвиняет сестру в том, что папа от них отдалился.

Это было глупо, совсем по жеребячьи, но старшая крылато-рогатая кобыла ничего не могла с собой поделать, кроме того, чтобы бороться с эмоциями. Это было почти больно, когда седой единорог в очередной раз уходил, но... она улыбалась и принималась ждать...

— А чем ты занимаешься? — решила перевести тему тёмно-синяя кобыла, подходя к столу и заглядывая в раскрытые дневники.

— Читаю папины труды, — фыркнула белая аликорница. — Думаю, получится ли из этого сказка для жеребят, если меня уже после первой страницы в сон клонит?

Луна на это хихикнула, как-то по особому вздохнула, а затем заявила:

— Мне кажется, что он зря упускает исследования строения рога.

— В смысле? — не поняла старшая кобыла. — Разве исследования рогов единорогов не проводились?

— Только общие, — усевшись рядом с сестрой, младшая пони начала объяснять: — Внутреннее строение рога единорога индивидуально, пусть и имеет общие черты. Мне кажется, что именно в переплетении пронизывающих рог канальцев заключается то, почему один пони имеет склонность к огню, другой — к воде и так далее.

— Но ты ведь пользовалась магией снов, воды и воздуха, без всякого рога, — логично заметила старшая сестра.

— Вода и воздух — это стихии, родственные всем пегасам, — отозвалась Луна. — Я думаю, что отвечающие за эти стихии структуры есть в крыльях у всех летунов...

— Даже у драконов? — скептично вздёрнула бровь Селестия.

— И у них — тоже, — убеждённо заявила тёмно-синяя кобыла.

— Даже у мантикор? — не сдавалась белая аликорница.

— Ну... — сестра смутилась и опустила взгляд, правым передним копытцем начав ковырять пол. — Почти у всех летунов. Но рог точно имеет структуру, упрощающую работу с одним из аспектов магии.

— Ничего такого не замечала, — призналась Селестия, решив дальше не спорить.

— Просто у тебя рог от рождения и тебе не с чем сравнивать, — пожала плечиками Луна.

Прежде чем разговор продолжился, с улицы раздался хлопок, обычно сопровождающий телепортацию. Обе аликорницы тут же вскинулись, призвали магию и бросились к выходу: так как все, кто использовали подобную магию, находились в доме, это означало лишь то, что их нашёл чужак (Старсвирл предпочитал ходить через зеркала, а то и вовсе появлялся из воздуха без лишних эффектов). Однако, оказавшись за порогом убежища, они увидели только пожилого единорога в знакомых плаще и шляпе, который тряс головой, словно пытался избавиться от воды в ушах.

— Папа! — бросилась к жеребцу Селестия, словно эхо услышав голос сестры, которая позвала отца по имени.

— Хе-хе... Кажется, я слегка перенапрягся, — тихо рассмеялся пожилой единорог.