Схожая по калибру авиационная пушка «ВЯ-23» (Волков-Ярцев, 23 миллиметра), принятая на вооружение в том же — в 1941-м году, за тот же период была произведена в количестве 64 655 штук.
Действительно: 4888 и 64 655 — земля и небо!
Единственное в чём наши зенитчики побивают наших же авиаторов, так это автоматические пушки среднего калибра: 37-миллиметровых автоматов «61-К» образца 1939-го года было выпущено 19689 штук, авиапушек Нудельмана-Суранова «НС-37» и «НС-45» — всего 6833 и 200 соответственно. Но виной тому вовсе не человеческий фактор — типа у деятелей советского авиапрома совесть наконец-то проснулась, а законы физики: несмотря ни на какие ухищрения — не выдерживали самолёты тех лет сильной отдачи от орудий «противотанкового» калибра… Иначе бы и, 76-ми миллиметровых дивизионнок «ЗиС-3» и 85-ти миллиметровых зениток «52-К» — было выпущено бы меньше, чем каких-нибудь чудо-юдо-вундерваффлей того же калибра от Шпитального и его гоп-компании.
И девятнадцать тысяч зенитных скорострелок за всю войну — это очень и очень мало!
Заводы Британской империи, к примеру, совокупно производили примерно столько же зенитных автоматов «QF 40 mm Mark I» в год(!), по лицензии от шведского «Бофорса».
Вот я сижу, жую и за процессом поглощения пищи размышляю:
«А может ну её нах — эту авиапромышленность, так и эдак её, вместе с — так и перетак мать ихнюю, военно-воздушными силами?».
В том виде, в котором та и те существуют, конечно.
Освободившиеся ресурсы кинуть на что-нибудь полезное — на ту же зенитную артиллерию в первую очередь. В ВВС РККА оставить только лучших пилотов и только добровольцев, остальных недоучек — в другие рода войск или вообще вернуть в промышленность. Уже накопленных самолётов — двадцать семь тысяч(!) на этот год хватит, а там и Ленд-Лиз подоспеет.
* * *
Валентина Васильевна и Светлана закончили трапезничать рано и, о чём-то о своём — об женско-девичьим болтая, вышли из-за стола и уселись на диван.
Василий весь ужин мялся, не решаясь о чём-то спросить… Наконец-то встав и, одёрнув свою гимнастёрку индивидуального пошива, решительно:
— Отец! После ареста маршала Тимашенко, лётный состав надеется на отмену «Приказа № 0362».
В конце декабря 1940 года, по престижу элиты Вооружённых Сил — авиации, был нанесён мощнейших удар. В соответствии с приказом «Об изменении порядка прохождения службы младшим и средним начальствующим составом в ВВС Красной Армии», выпускникам лётных училищ присваивалось звание «сержант», вместо «младший лейтенант» — приравняв их таким образом к военнослужащим срочной службы с казарменным проживанием, а сам срок увеличив до четырёх лет.
Не вижу, кстати, ничего особо страшного.
Например, финский истребитель-ас Илмари Ютилайнен — претендующий, на сбитие 94 советских самолета, дважды награжденный за это высшей наградой Финляндии — Крестом Маннергейма, закончил войну в звании «Lentдjдmestari» — то есть «мастер-летчик». Весьма специфическое звание, которое считается старшим из сержантских — нечто вроде мастер-сержанта, но все-таки не дотягивающим до английских «уоррент-офицеров», примерного эквивалента сегодняшнего прапорщика.
Жутчее другое!
«В реале», Тимашенко накануне войны вдруг взял и сократил технический состав эскадрилий. До него и, после него — и ныне и во веки веков надеюсь, лётчик являлся лишь верхушкой такого «айсберга», как авиация. На каждый самолёт полагался техник в звании техник-лейтенант, механик, моторист и оружейник. Кроме них, на звено в три самолёта механик по приборам, механик по специальному оборудованию и ещё один механик по вооружению на звено.
Нарком обороны же решил, что это слишком жирно: что если каждый красноармеец с четырьмя классами — без всяких механиков и оружейников сам обслуживает свою винтовку, то почему бы и лётчику — с его то средним образованием и оконченным лётным училищем, не обслуживать самостоятельно свой самолёт?
Самое смешное, что в обоих случаях он был прав!
Хотя и отчасти, но прав.
Наши «красные соколы» не успев опериться и, получить синие штаны и кубари в петлицы — как тут же по деревенскому обычаю женились и обзаводились потомством, отчего военные городки при аэродромах стали напоминать цыганские таборы. А ведь каждому семейному командиру, военное ведомство обязано — кровь из носа, предоставить соответствующее жильё.
А где его взять во всё возрастающем количестве, если в стране уже лет тридцать как, кроме заводов, фабрик и плотин ГЭС — практически ничего не строилось?
Короче, испортивший москвичей «квартирный вопрос» — грозил испортить и Вооружённые Силы и, маршал Тимашенко решился на превентивные меры
Неимоверно разросшиеся технические войска — требовали всё больше и больше обслуживающего персонала: техников, мотористов, оружейников и прочих. Ведь кроме двадцати с лишним тысяч самолётов, технический персонал требовался для обслуживания не меньшего количества танков…
А где его было взять?
Призвать из промышленности?
Тогда упадёт производство оружия и техники — тех же самых самолётов и танков, запчастей к ним и обсуживать «призывникам» будет нечего.
Да и какой нарком отдаст своих специалистов без мобилизации?
Если конечно, он к «стенке» добровольно не захотел за срыв выполнения плана и «повышенных обязательств» к нему.
В общем — проблема!
Вот только взялся Тимошенко за эту проблему — не с того места, с которого следовало бы.
Кстати, вот вспомнилось…
Хотя сын Реципиента происхождением вовсе не из деревни — как большинство его коллег по профессии, но «традиции» не избежал. 30 декабря прошлого года, в возрасте девятнадцать лет он расписался с некой Бурдонской Галиной — своей сверстнице. Перед законным бракосочетанием надо обязательно упомянуть, он получил вот такое «благословление» от родного папаши:
«Ты спрашиваешь у меня разрешения, женился — черт с тобой. Жалею ее, что она вышла за такого дурака».
Нажив двоих детей они разбежались… Ээээ… Кажется в сорок третьем году.
Как тут не вспомнить Высоцкого?
«Пусть Жираф был неправ,
Но виновен не Жираф,
А тот, кто крикнул из ветвей:
— Жираф большой — ему видней!».
* * *
Тщательно и не торопясь дожевав, спустя довольно продолжительное время отвечаю:
— Такие вопросы с кондачка не решаются, Василий! Мне надо подумать, посоветоваться с товарищами… В общем, подходи через недельку.
После паузы, в свою очередь спрашиваю:
— Всё хотел тебя спросить, да как-то руки не доходили… Почему ты решил стать лётчиком, Василий?
Увидев заминку, понимающе усмехаюсь и сам за него отвечаю:
— Потому что среди советской молодёжи это модно — быть лётчиком, да? Потому что в кино показывают, какие они — лётчики, молодцы? Военная форма, «курица» на рукаве и фильдеперсовые синие командирские галифе… Девчонки от одного их вида — дружными штабелями в койку падают… Так, что ли?
То, уклончиво:
— Ээээ… Мне нравится летать, ээээ… Отец.
Иронически хмыкаю:
— А мне вот нравится рыбу ловить, так что прикажешь? Стать рыбаком?
Киваю на портрет на стене:
— Сталин, он потому и стал Сталиным — потому что делает не то, что ему нравится… А то — что надо! Народу надо, Советскому государству… Партии, наконец, надо!
Тяжело вздохнув:
— А вот ты, Василий, фамилии «Сталин» не соответствуешь… Увы!
За этим явственно слышалось:
«А не сменить ли тебе фамилию, сынок? Чтоб её не позорить».
И он этот намёк отчётливо понял.
Если судить по «послезнанию», отец для Василия Сталина — был высшим авторитетом. Других он не признавал и, до конца жизни боролся за то, чтобы носить фамилию «Сталин».
Внимательно, оценивающе рассматриваю — под вполне определённым ракурсом и прикидываю хрен к носу:
«Мда… В характере не откажешь, какой-никакой ум — но имеется, жизненный опыт — он приходит с годами. Но главный отцовский талант — политический, у него отсутствовал напрочь — на том, как говорится и погорел. А ведь мог бы стать преемником Вождя — возможности имелись и причём — не малые. К лучшему или худшему это привело бы, чем было «в реале» — когда власть досталась Лысому ублюдку и его кодле? Как знать, как знать… Хотя…
Хуже не было бы — это однозначно!
Куда уж хуже?
А вот лучше — вполне возможно. Общества с династическим управлением довольно устойчивы — взять хотя бы Северную Корею или Российскую империю — худо-бедно, но просуществовавшую триста лет с небольшим. Недостатки конечно иметься — как без них… А где их нет?».
Василий, не отрывая взгляда от портрета — как будто спрашивая у того совета, не у меня:
— И что мне делать, чтобы это было надо народу, государству и партии? Чтоб соответствовать фамилии?
Внезапно — как обычно, меня озаряет:
«Чтобы иметь шанс стать преемником Вождя, ему требуется стать самостоятельной политической фигурой. А для этого сперва необходимо обрести своё-собственное имя. А чтоб в свою очередь заполучить «имя» — надо выступить с инициативой».
Приняв решение, предлагаю «дело»:
— Ты мог бы поставить вопрос ребром: а нужда ли вообще такая авиация советскому народу, правительству СССР и коммунистической партии…
У того челюсть отвисла — кишки видны, а я продолжаю, разведя руками:
— …Сам бы такой вопрос поставил, да я ж не лётчик! И мне любой из вашей братии — если вслух не скажет, так подумает: «Что ты лезешь туда, в чём ничего не соображаешь!».
Вновь показывая на портрет, молвлю озабоченно:
— Это подорвёт авторитет товарища Сталина — как главы государства: ведь лётчики — любимчики советского народа. А я этого допустить не могу!
Придя в себя, Василий от возмущения заикаясь:
— Как это: вопрос «нужна авиация», или не нужна? Любой школьник тебе скажет, отец: Красный военно-воздушный флот — гордость Страны Советов! И он нужен!
Презрительно усмехаюсь:
— «Любой школьник»! Ты лучше скажи: какой у тебя налёт, «красный сокол»?
Тот, гордо:
— Почти тысяча часов на машинах пяти типов!
Сделав глаза по полтиннику:
— «Почти тысяча»? «На машинах пяти типов»? Здорово!
Притворно восклицаю, затем склонив голову набок, с деланным подозрением:
— Сдаётся мне, что ты «несколько» злоупотребляешь нашей общей фамилией, Василий…
Тот покраснев как красна девица и отведя глаза, смущённо:
— Скажем так: мне не отказывают, если я хочу полетать.
Хмыкаю понимающе и интересуюсь следом:
— Всем лётчикам «не отказывают» или тебе одному? У всех наших лётчиков с общим налётом так, или только у тебя одного? Сколько часов в среднем налётывает на истребителях — хотя бы на «Чайке», выпускник лётного училища — которому отказывают, если он хочет полетать?
* * *
В марте 1940-го года лётные школы ВВС были переведены на ускоренную подготовку с сокращёнными сроками обучения. А чтобы снизить общий уровень аварийности, не придумали ничего лучшего, как прекратить обучать высшему пилотажу.
Потемнев лицом, Василий:
— Мало…
Я же:
— «Мало»? Так скоро налёт будет ещё меньше!
Удивляется:
— «Меньше»? Как «меньше»? Для чего, зачем «меньше»? И куда уже «меньше», отец!
Развожу руками:
— Запланировано уже в этом году иметь сто пятьдесят тысяч лётчиков… А с увеличением количества — уменьшается качество. Это — диалектика, доказанная всей историей человечества, Василий! И «человеческий фактор»: наклепать «летающих гробов» — гораздо проще, чем научить летать «начинку» для них.
В «реале», в конце последней предвоенной зимы было пробито очередное «днище».
25 февраля 1941-го года было утверждено постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О реорганизации авиационных сил Красной Армии», согласно которому предусматривалось создание школ первоначального обучения с курсом 4 месяца в мирное и 3 месяца — в военное время с общим налетом на курсанта 30 часов, а также школ военных пилотов с курсом 9 месяцев в мирное и 6 месяцев — в военное время с общим налетом бомбардировщиков 20 часов и истребителей 24 часа.
На деле же и, это не выполнялось… Так как для этих «школ первоначального обучения» не хватало — ни учебных самолётов, ни авиабензина, ни преподавателей-инструкторов…
Но эта система действовала всю войну!
И некоторые советско-российские историки по ней — прямо-таки кипятком писцаются. Вот мы мол, какие молодцы: завалили супостата «мясом» — не только на земле, но и в воздухе.
И поворачивается же язык такое сказать…
Какая же «муха» укусила Советское руководство (Сталина, Политбюро ЦК ВКП(б)), что они так бездумно форсировали численный рост советской авиации?
Эту «муху» звали Яков Смушкевич, ныне он — генерал-лейтенант авиации на должности помощника Начальника генерального штаба РККА по авиации и, до него у меня пока(!) не дошли руки. Во время боёв на Халхин-Голе, не сумев нивелировать превосходство японцев в воздухе более-менее эффективным руководством, он задавил их численным превосходством, а апосля заявил, что так мол и надо воевать — завоёвывая «превосходство в воздухе».
Однако в Монголии были локальные бои на сравнительно небольшом участке. Задавить массой противника на советско-германском фронте — протянувшемся от Мурманска до Кишинёва, при удручающе низкой мобильности наземных служб ВВС РККА — оказалось невозможным.
«Теоретика» конечно расстреляли, но оказалось слишком поздно.
Свою лепту, конечно, внесли и «рамзаи со штирлицами» — через ГРУ Генштаба РККА подсовывающие завышающие на порядок сводки об численности авиации и потенциале авиационной промышленности Третьего Рейха…
Адмирал Канарис и его «Абвер» — своё дело знали туго!
* * *
Продолжаю:
— В отличии от нашего, после лётной школы германский летчик-истребитель имеет не менее четырёхсот часов общего налета, в том числе порядка восьмидесяти — на боевой машине. После чего, он направляется не в боевую часть, а в запасную авиагруппу на фронте, где добавляет ещё двести часов на истребителе.
Оценив произведённое впечатление, спрашиваю:
— Спрашиваю тебя, Василий, как специалиста: сможешь ли ты и твои коллеги противостоять германским? Учитывая ещё и боевой опыт последних — приобретённый в боях против польских, французских, голландских и британских лётчиков?
