Стражники молча исчезли в проходе, и кусок стены с легким скрежетом закрылся за ними. С внутренней стороны она оказалась шкафом, заваленным, как и стол, разнообразными свитками. Старик, мелко кланяясь, спиной попятился к обычной двери на противоположной стороны комнаты и неуклюже выскочил в нее. Талемил с ужасом смотрел на Тилоса. Рука воина шарила по пустому поясу, пытаясь нащупать рукоять меча.
— Ты — не купец Тамил, — хрипло сказал он. — Ты обманул меня... и моих людей... и принцессу. Теперь они мертвы, а я жив. Кто ты?
— А, мой верный генерал Талемил, — проскрежетал император, подходя к нему вплотную. — Славно же ты отплатил мне за милость, в которой пребывал последние годы...
Талемил словно съежился, уменьшился в размерах, однако его лицо стало бесстрастным.
— Мне пришлось выбирать между принцессой и вами, император, — невыразительно сказал он. — Я выбрал, и выбрал неверно. Я готов принять смерть.
— Уже не "мой император", а просто император, а? — страшно усмехнулся тот. — Ты — убийца моей дочери. Не беспокойся, ты умрешь, как и многие другие.
— Я защищал вашу дочь до последнего, — в голосе воина зазвучала плохо скрытая ярость. — Я был готов пожертвовать своей жизнью ради нее, как и остальные мои люди...
— А вместо того привел ее сюда, на смерть, — император словно потух. — Ты дурак, Талемил. Ты никогда не отличался особенным умом, но сейчас ты просто дурак, которого вот тот, — он кивнул на Тилоса, — поимел как хотел.
— А у меня оставался выбор, Грет? — с горечью спросил Тилос. — Я предупреждал, что дальний монастырь — выбор, худший из возможных. Видишь — не успел ты вывезти ее из столицы, а тебя уже предал один из вернейших генералов...
— Не читай мне нотации в тысячный раз, — досадливо оборвал его Император. — Но неужто я, отец, не мог попытаться спасти свою дочь? Над твоими горами поднялся огненный гриб, радио не отвечало, а до выступления заговорщиков — считаные дни! Что мне оставалось делать, что!? — Неожиданно он рухнул на стул и закрыл лицо руками. — Почему ты не убил меня вместо нее?
Его плечи беззвучно затряслись.
— Убил? Принцессу? — с ужасом прошептала Ольга. Талемил побелел, хватая ртом воздух. Его рука все еще судорожно шарила по поясу. — Тилос... за что? Зачем?..
— Оленька, милая, — вздохнул Тилос. Неожиданно он словно постарел и осунулся. — Ты хоть представляешь себе, что такое гражданская война в империи с населением в семь миллионов человек?
Ольга непонимающе смотрела на него, бессознательно пятясь назад, пока не уперлась спиной в богатый ковер на стене.
— Какая война? — выдавила она через силу. — Зачем ты убил ее? Она... она... так несправедливо! Нечестно!
— За последние два года Аилелла превратилась в игрушку в руках Майно, — терпеливо пояснил Тилос. — Девочка действительно хотела как лучше — бороться со злом, вернуть старые права аристократии и Церкви, но при том защищать простых людей, и так далее. А еще она была, знаешь ли, очень верующей. А Майно хорошо умеет запудривать мозги религиозным фанатикам. В ее глазах он выглядел новым Пророком. Он внушил, что Приморская империя нуждается в новом, более мудром и справедливом правителе. Он организовал заговор, чтобы свергнуть императора и посадить ее на трон. Принцесса усилила бы войско и пошла войной на Граш. А для того ей пришлось бы резко поднять налоги и начать принудительный набор рекрутов. И тогда империи пришел бы конец — она давно неспособна на такую войну.
— Зачем тогда ты тащил ее сюда на смерть? — проворчал потрясенный Заграт. Принцесса? Послушная кукла Майно? У него не укладывалось в голове. — Почему же ты не убил ее там, в лесу?
— Принцессе следовало умереть публично, — скрипнул зубами Тилос. — Иначе рано или поздно Майно нашел бы дуру-самозванку на ее роль. Только десятки свидетелей ее смерти могли предотвратить такой вариант. Я спрашиваю на сей раз тебя, Заграт — представляешь себе, что такое гражданская война в стране с семимиллионным населением? Только недавно удалось задавить эпидемию чумы — но она лишь одна из болезней. Ты знаешь, что такое эпидемии оспы? Холеры? Синего риккетсиоза? Брюшного тифа? Сотни тысяч погибших от меча и огня и куда больше — от голода и болезней, миллионы озлобившихся беженцев, потерявших последнее, банды детей-беспризорников и умирающие под заборами старики, налеты грашской конницы и работорговцев, всеобщий хаос и многолетняя разруха...
— Но ты убил ее, — механически, как заведенная повторила Ольга. — Убил!
— Чтобы спасти миллионы людей, — твердо сказал Тилос.
— А чему ты удивляешься, девочка? — хриплым от слез голосом спросил император, поднимая из ладоней мокрое лицо. — А, вижу. Судя по одежде, ты из северных кочевников. Ты просто не знаешь, что самые страшные преступления совершаются не из корысти, но из любви к людям. Ты не представляешь, скольких он отправил к Пророку ради всеобщего мира. Не знаю, кто ты, но могу тебя уверить — он использует тебя для своих целей, как и остальных. Как и меня. Как и Аилеллу...
— Ты несправедлив, Грет, — мягко сказал Тилос. — Сам понимаешь, что другого выбора не осталось.
— Она — моя дочь!
— Да. И потому я убил ее. Иначе то же самое пришлось бы сделать тебе. Но ты потерял ее не сегодня, а уже давно.
— Я проклинаю день, когда впервые увидел тебя! — Император со стоном снова опустил голову в ладони. — Почему я не умер десять лет назад? Почему сам не освободил ей дорогу?
Воцарилась тишина. Заграт снова почувствовал, как устал. Он покрепче оперся на посох, который, к счастью, не отобрала стража.
— Да кто ты такой? — непонимающе спросил Талемил. — Откуда ты взялся?
— Я — Серый Князь, — Тилос даже не повернулся к нему. — Правда, ныне князь без княжества.
Талемил схватился за голову. Его ноги подкосились, и он рухнул на колени.
— Ох я старый болван, — прошептал он. — Да, я действительно дурак. И я привел мою принцессу, мою малышку сюда, на смерть. Я, своими руками...
Его рука скользнула к голенищу сапога. Блеснуло лезвие короткого кинжала. Мгновение воин смотрел на него пустыми глазами, потом повернул острие и с силой ударил себя в горло.
Неслышной тенью Тилос скользнул к нему. Он ударил Талемила коленом в живот, одновременно выворачивая лезвие из закаменевших пальцев. Генерал согнулся пополам и беззвучно рухнул на пол, широко разевая рот. На шее алела короткая царапина, медленно набухающая кровавыми капельками. Тилос присел рядом на корточки.
— Думаешь, что можешь бежать в смерть от ответственности? — безжалостно спросил Серый Князь. — Сейчас, как никогда нужный своему императору? Трус! Нет, ты не умрешь. Сейчас ты единственный, кому поверят люди. Ты расскажешь, что принцессу похитили люди Майно, и что ты героически отбил ее. Лекарь объяснит, что принцесса умерла от долгодействующего яда похитителей, и ты подтвердишь его слова. Сегодня ночью ты самолично арестуешь предателей, а завтра публично объявишь, что принцесса стремилась предупредить отца о заговоре. Только так ты сможешь спасти честь Аилеллы, только так сможешь обелить память о ней. Иначе... иначе люди узнают, что вместо души внутри у девочки сидел черный нетопырь, которого многие видели своими глазами!
— Нет... — прошептал генерал.
— Да. Ты сделаешь это. А потом, если ты действительно трус, можешь пустить себе кровь. Но на твоем месте я бы подумал о повелителе, оставшемуся на пепелище. Завтра закатятся звезды многих генералов, а императору надо на кого-то опираться. Если верен своему долгу, ты останешься жить и верно служить империи.
— А спросил ли ты меня, нужна ли мне служба предателя? — император тяжело опустился на табурет и совсем по-мальчишечьи шмыгнул носом. Его лицо исказила гримаса глубокой скорби, но глаза снова горели жестким угрюмым огнем. — Или я уже не волен распоряжаться своими слугами?
— Грет, а у тебя есть выбор? — тихо сказал Тилос. — Есть ли выбор у тебя, у меня, у него? — он кивнул на скорчившегося Талемила. — Я давно забыл, что такое "хочу". Я убийца, ты прав. Немного в мире таких палачей, как я. Полагаешь, я убиваю потому, что мне нравится? Так ты ошибаешься. Я делаю лишь то, что должно.
— А потом? — так же тихо спросил его император. — Что потом? Все, что я ни создавал, рассыпалось в прах. Ты помнишь, как я, еще совсем сопляк, увлеченно спорил с тобой о судьбах мира, о государственном устройстве? Помнишь, как мы радовались, когда все получалось? Как огорчались от неудач?.. Но жизнь рано или поздно берет свое. Вот и Аилелла... — Он замолчал и махнул рукой. — Зачем что-то делать, если конец один — прах и смерть?
— Делай, что должно, Грет, — вздохнул Тилос. — Другого ответа у меня нет. Делай что должно, и будь что будет.
Часть пятая. Хлаш
День семьдесят девятый. Срединный океан
— А если бы вас не засекли в том трактире? — с интересом осведомился Хлаш. Солнце поднялось уже высоко и ощутимо припекало. От выскобленных досок палубы тянуло влажным теплом. Где-то невидимо всхлипнула чайка.
— Нас не могли не засечь, — спокойно объяснил Тилос. — Я специально выбрал место, где частенько болтаются шпионы Городского совета. Барда я, конечно, не ожидал. Живучий он, даже в Хамире уцелел. Хотел бы я знать, как. Впрочем, если он работал подсылом от Майно или жугличей...
— Прав твой Грет, — проворчал Заграт. — Ты действительно используешь для своих нужд всех, кто под руку подвернется. Зачем ты Теомира с Хлашем морем отправил, а нас с собой потащил? Не мог всех морем отправить? Или хотя бы наоборот разделить? Зачем вообще мы тебе понадобились?
Он снова крутнул головой в сторону наваленных вокруг бухт каната и сморщил нос. Запах чувствительному на нос орку явно не нравился. Именно в такие моменты Хлаш радовался, что природа — или Демиург-Конструктор в свете новых знаний — не наделила Народ чувствительным обонянием.
— Заграт, я вам ни словом не соврал там, в Талазене, — терпеливо ответил Тилос. — Отряд следовало разделить на время, так что я мог выбирать только, с кем отправлюсь искать принцессу. Кроме того, одинокий мужчина вызывает подозрение — не разбойный ли он подсыл, не шпион ли? А уж двое мужчин в сопровождении тролля-воина — тем более. В лучшем случае меня послали бы подальше. Но кто в здравом уме заподозрит в недобром папашу, таскающего за собой дочь? Извини, Заграт, по-другому не получалось.
— Жук же ты, — печально сказал шаман. — Знал бы, что ты так меня... нас с Онкой используешь — ни в жисть бы с тобой не пошел. Пусть бы меня лучше в Талазене в холодную сунули. Всю жопу до кости стер...
— Заграт, — вздохнул Тилос. — Ты так и не понял, что у тебя нет особого выбора? Ни у тебя, ни у меня, вообще ни у кого. Вся жизнь — лишь поиск лучшего варианта из множества скверных. Майно, если он и присутствовал на Западном материке, вернулся к себе. На Восточный материк можно добраться кораблями либо империи, либо Граша. Но в Граше ваш Отряд сделали бы рабами, да и то если бы повезло — они очень не любят чужаков. Скорее, зарезали бы вас на всякий случай. Да и рискованно на их галерах море пересекать — Игра Игрой, но ее законы не спасают, если подставляться намеренно. Да и не отходят галеры далеко от берега, так или иначе в опасной близости от имперских вод проходят, а имперские крейсеры торговлю с Востоком сейчас блокируют. Нет, оставалась единственная возможность — имперский торговый флот. Тот самый последний конвой, на котором мы устроились. Так что в любом случае наша дорога лежала в столицу.
— Все-то ты рассчитал, — фыркнул шаман и, нахохлившись, отвернулся, поплотнее закутавшись в плащ. Судя по виду, его мутило от морской болезни, но признаваться он не считал нужным. — Одного я не понял — если ты такой умный, то почему в лесу не тем помог? Пособил бы похитителям девчонки, спрятал бы ее... или что ты там себе думал? А вместо того приволок ее обратно и прикончил на глазах у папаши...
— У меня были планы другие, — Тилос отвернулся и уставился в открытый океан. — Но после гибели Лесной долины все пошло псу под хвост. Сам посуди: куда я бы с ней сунулся? В Талазену? Там на меня полгорода охотилось. Мимо дворов двоих своих людей прошел — разорены. У третьего подозрительные ребята возле ворот отираются. У четвертого на воротах тайный знак висит — не суйся... Насилу разыскал незасвеченного парня из третьестепенных. Он и объяснил, что дело труба, что городская стража на корню скуплена и вмешиваться не станет. То есть в Талазену возвращаться нельзя, по дорогам Каратели шастают как у себя дома, Серое Княжество стерто с лица земли. Ближайший мой безопасный анклав — далеко на юге, пробираться туда нужно через земли Приморской империи либо союзных ей княжеств, да и не готов он к обороне. Переворот уже подготовлен и может случиться в любой момент, Грет не получил от меня список заговорщиков, ни одного дальнего передатчика под рукой нет, а сам на связь выйти не могу — внутренности взрывом выжгло, когда еще восстановятся... По лесам девчонку прятать? Я уже в Золотой Бухте разузнал, что как в воду глядел: нашли заговорщики девку на подмену, от принцессы неотличимую. Может, с самого начала ее и планировали вместо Аилеллы. Не успел бы я вовремя — короновали бы на престол новую императрицу взамен императора, безвременно усопшего или убитого южными подсылами. И что мне оставалось делать там, в лесу? Ну?..
Заграт промолчал. Хлаш устроился поудобнее. Манера людей обсасывать до бесконечности неизбежность да еще и терзаться из-за нее перестала удивлять его уже полвека назад. Тилос — не человек, но его поведение мало отличается от человеческого. Пожалуй, если бы не крепкая шкура и удивительная скорость движений, он бы сгубил себя давным-давно. Но сейчас ничего не поделаешь, уж каков есть... Палуба умиротворяюще покачивалась, клонило в сон. Массивная туша корабля дышала успокоением. Боль в коленях ушла куда-то далеко-далеко, лишь изредка напоминая о себе словно бы намеками. Настанет еще ее час, и она вернется, размалывая ноги безжалостными жерновами, но сейчас можно расслабиться, слушая крики чаек, прилетевших с невидимых отсюда островов.
Чайки и морской ветер будили внутри странные, неведомые ранее чувства. В Песчаных горах издавна любили рассуждать, остались ли сухопутные кланы одним целым с живущими на островах или же радикально изменились и стали отдельным Народом. В качестве отличий сторонники изменений любили приводить в пример увлеченность островных кланов мореходством — опасным и скучным занятием. Разумеется, и сухопутные и морские представители Народа умели плавать и в соленой, и в пресной воде, но сто верст проплыть не смог бы никто. И специально сезонами болтаться на хлипких деревянных постройках вдали от берега, рискуя, что они рассыплются и ты утонешь? Да еще и постоянно сталкиваться с людьми в их портах?.. Но сейчас, сам оказавшись среди моря, Хлаш начал понимать приморских соплеменников. Действительно, бескрайние водные просторы манили чем дальше, тем сильнее. Все больше хотелось плыть, плыть, плыть в дальнюю даль, чтобы заглянуть за горизонт и узнать, что он скрывает.
