Валентина возразила:
— В эти годы сороковой, сорок первый, сорок второй, зимы очень жгучие. Но не в Италии конечно. А в России... Честно говоря я боюсь русской зимы...
И босоногая, оборванная девочка протяжно пропела.
— Ой, мороз, мороз. Не морозь меня! Не морозь меня! Моего коня! Моего коня, белогривого!
Усталые дети вошли в село и перекрестились. Вид у них был, конечно, самый нищенский... Худые, почти в лохмотьях, ступни зеленые от травы и камней, несмотря на то, то мальчик и девочка при каждом удобном случае мыли себе ножки. Впрочем, без мыла попробуй пыль отдери.
Впрочем, шагали ребята бодро и, вид у них был и нищенский, но румяный, здоровый. Александр Рыбаченко и Валентина улыбались крупными белыми зубами, а белые как кудель волосы, еще сильнее подчеркивали шоколадно-коричный загар детей, пребывающий целыми сутками на свежем воздухе, ведущим подвижный образ жизни и не обремененных сидением за партами.
Александр Рыбаченко и сам удивлялся: почему его не одолевает скука, например по компьютеру, Интернету, школе, телевизору и даже своих родителей он вспоминает редко. Возможно, это особенности жизнерадостной детской и отличного самочувствия вследствие предельно здорового образа жизни.
Александр Рыбаченко имел понятие о сербском наречии( память у мальчишки — абсолютная!), и он вежливо здоровался с крестьянами. Село впрочем, было не вполне мирным — зона оккупации, или более интеллигентно: протекторат. Вот рядом с церковью сельская комендатура... Висит немецкий красный флаг со свастикой. Правда, самих немцев похоже, тут нет. Для наступления на востоке фашисты подскребли фактически все что могли. Немецкие оккупационные части заменили итальянские и болгарские.
Сама царская Болгария, все еще не могла решиться отправить войска на восточный фронта и объявит войну СССР( правда пару бригад все же снаряди местные нацисты, которые утверждали, что идут освобождать Россию от большевиков!). Но более эффективной была именно такая форма помощи, борьба с югославскими партизанами. Ну, примерно восемь дивизий укомплектованных по штатам военного времени, в том числе две эсесовские это позволило высвободить. Конечно же, Болгарский царь Борис, личный друг Гитлера, после заключения союза с оккупированными странами Запада, стал еще более страстным поклонникам бесноватого фюрера, сумевшего наконец, покончить с губительной войной на два фронт и бросить все силы протии ненавистного большевизма.
Теперь все стало, как принципе и должно по идее быть — капитализм против социализма, и состязание экономических ресурсов, считай всех основных потенциалов планеты против СССР.
Александр Рыбаченко подумал, что Сталин безнадежно проиграл политическую составляющую войны. И для того, чтобы решающим образом изменить баланс сил в мире, оказалось достаточно всего семи граммовой пули, метко пушенной Владимиром Рыбаченко в стриженый висок Адольфа Гитлера. А далее...
Александр Рыбаченко читал в Интернете, что во время Второй мировой войны в США и в самом деле были серьезные планы, не допустить Сталина в Европу, а то и вовсе покончить с коммунизмом. А после войны, даже был составлен оперативный план в тридцать страниц под название "Шоковая капля", или по-английски "Дропшоп" . В нем предусматривалось с помощью ядерного оружия уничтожить более восьмидесяти процентов городов СССР. И от реализации это плана, СССР спасло не только создание собственной атомной бомбы, но и расчеты синоптиков, которые после тщательного анализа сделали вывод, что через год ветры донесут смертельную радиацию и до США.
Исходя из этого в целом вполне закономерно и логично, было желание американцев, задавить советскую Россию в совместной войне. Почему этого не произошло в реальности? Ответ простой: Гитлер своим звериным антисемитизмом настроил протии себя еврейских олигархов, которые в свою очередь и контролировали финансовые потоки, а значит и власть во всем мире, но может кроме Японии. Даже Франко был вынужден считаться с их влиянием, помешав фашистам занять Гибралтар еще в 1940 году. Короче говоря, Гитлер был как ржавый гроздь в капиталистической заднице и, без него все решилось очень быстро. Как говорил — эту фразу приписывали Трумэну. Наши настоящие враги это коммунисты, с фашистами у нас только разногласия.
Или еще более известная фраза: если будет побеждать Германия, мы будем помогать России, если будет побеждать Россия, мы будем помогать Германии и, пусть они убивают друг друга как можно больше!
Конечно, случилось то чего Владимир Рыбаченко наверняка не хотел... И мироздание перевернулось!
Болгарские солдаты смотрели на нищих, голодных детей с доброй улыбкой. Все-таки тоже православные славяне, и партизаны, как правило, с болгарами предпочитали не воевать. Надо отметить, что часть движения сопротивления прекратила борьбу, после того как поползли слухи, о скором восстановлении сербской монархии. Да и оккупированный фашистами Запад оказывал давление, в результате чего сопротивление продолжили лишь коммунисты, и радикальные левые с малой частью анархистов. Впрочем, позиции коммунистической партии были довольно сильны, и югославские партизаны, все еще были серьезной проблемой.
Александр Рыбаченко и Валентина, конечно же, не простые нищие, у них есть легкая лютня и очень красивые, сильные от природы голоса. Естественно, как и раньше песенка, и сбор подаяния...
Александр Рыбаченко, как и положено мальчику начал петь, своим не по-детски сильным, и очень выразительным голосом (куда тут Билану!). А сочинял мальчишка как уже ему привычно на ходу:
Мы дети Отчизны несчастной своей,
Грешили родители, а наказанье на нас!
И чтоб Искупитель великий всех спас от скорбей,
Должны обратить к Богу сердце тот час!
О милый Великий Господь Иисус,
Тебя я люблю, будь прославлен Спаситель!
В служенье Великому мальчик не трус,
Мы верим, что сгинет в шеол искуситель!
Поэтому дети отправились в хадж,
Дорога тяжелая, но дух возвышен!
Христос Победитель пусть будет в мечтах,
А злобу творящий на веки унижен!
Посты соблюдаем, и долго идем,
И ножки босые уже кровоточат!
Но наша планета Всевышнего дом,
И кажутся светлыми хмурые ночи!
Конечно, богач засмеется в ответ,
Он скажет: химера Небесное царство!
Но вот Херувим посылает привет,
И кончит в геенне спесивое барство!
Но мы всех прощаем, в молитве своей,
У каждой иконы священное имя!
Пусть люди чуть-чуть станут сердцем добрей,
Пусть станут злодеи по духу другими!
Зачем мы идем, так страдая в пути,
Зачем это нужно ребятам невинным!
Хотим в город Бога, где жил Он войти,
Где бегал Христос по догам пустым!
А главное видя, что вера крепка,
Лихо нечестивый упал на колени!
Дорога к спасенью трудна и долга,
Но нету проступка преступнее лени!
Святой Иисус, не хотел горя нам,
Его мысли светлые, полные мира!
Ведь он не подобен античным богам,
Девиз не твори с человека кумира!
Но как получилось, что мир наш жесток,
Что ад преисподней планетою правит!
Что радость, блаженство всего на часок,
Что Авель погиб, а на троне злой Каин?!
Господь отвечает: то воля людей,
Что выбор у них сделать ближнему худо!
Что главный правитель, жестокий злодей,
Что главный кумир беспринципный Иуда!
Но вы дети жизни, с пречистой душой,
Прошли сотни миль по камням и осоту!
Вам хочется править с великим Христом,
Чтоб змей искуситель не вывел в болото!
Верь сила Спасителя — будет на вас,
Излил благодать, исцелив малым раны!
Пусть жар покаянья в душе не угас,
Да будут в семье Бога Верного страны!
Дети пели с огромным воодушевлением, что даже из церкви вышел священник с двумя молоденькими дьячками. Народу, правда, вышло послушать немного, одни работали в поле, многих молодых сербов вывезли в Германию отбывать трудовую повинность.
Но те, кто слушал, одобрили песенку и потребовали исполнить еще. Дети спели несколько других, правда, уже не собственного сочинения песенок.
Православный священник подошел к ним и спросил по-сербски:
— Не хотите ли православные посетить мой дом и вкусить скромную трапезу!
Валентина ответила за Александра Рыбаченко:
— Конечно с большим удовольствием!
Мальчишка прошелся с шапкой. Ему в основном бросали еду, даже пара немецких шоколадов( не натуральные эрзац!), несколько медяшек из числе имевших хождение мелких деньжат. После чего ребята последовали за священником.
Дом местного служителя Культа, оказался, как и ожидалось довольно приличным. Обстановка зажиточная, в том числе и хрустальные люстры с пышными коврами.
Хотя Александр Рыбаченко и тщательно вытер себе у входа пыльные босые ноги, но все смутился. Ступать на ковер был приятно, ворсинки щекотали огрубившие, но отнюдь не утратившие чувствительности ступни мальчишки.
Валентина шагала куда увереннее, и при этом улыбалась. Возле большого зеркала ребята остановились.
Александр Рыбаченко не сразу узнал себя. Вместо модной и дорогостоящей прически, на голове куча белых, выжженных на солнце волос. Сам Александр Рыбаченко ранее полный, может даже жирноватый мальчишка, очень сильно похудел, круглое лицо стало намного темнее и заострилось. Правда щеки провалились хоть и стали намного тоньше, как впрочем, и губы. Александра Рыбаченко можно было назвать красивым мальчиком, даже в лохмотьях. Он вполне мог позировать художнику, как образец детской нищеты, причем нищеты отнюдь не безобразной.
Александр Рыбаченко подумал; вот она романтика бродяги-малолетки. Причем в таком вот классическом виде....
Священник очень добро улыбнулся:
— Не смущайся дитятко своей нищей одежды и худобы! Главное это богатства на небесах. Но если будет на то воля Божья, то можете, получит и одежды достойные. Идите за мной примем трапезу.
Попадья оказалась очень толстой, да еще сварливой. Грубо бросила:
— И зачем ты этих вшивых нищих сопляков привел. Еще заразу в дом принесут. Дал бы им кусок сала, раз такой добрый, а пускать с грязными копытами в дом.
Батюшка смиренно ответил:
— Сам Всемогущий Бог Иисус не побрезговал родиться в хлеву. Так и нам нужно подавать нищим, приобретая себе друзей богатством неправедным!
Попадья замолчали, или более так и не произнесла и слова. Еда впрочем, была хорошей, и жирной. Видимо желудок у сытого священника был вполне протестантским. Ребята также отдали должное еде, но при этом, несмотря на мучительный голод, старались не хватать и умело пользовались ложкой и вилкой. Когда, наконец, насытившись, под конец, выпив молока с пирогами начиненными яблоками, а так же капустой с грибами дети уже хотели встать со стола, священник их спросил:
— Не хотите ли поступить в патриарший хор. У вас просто чудесные голоса, никогда таких не слышал.
Александр Рыбаченко покачал головой:
— Спасибо за предложение, оно очень лестное для нас, но мы пока не можем.
Поп удивился:
— А это почему! Неужели ходить в лохмотьях и петь на потеху толпы лучше?
Вместо мальчишки ответила Валентина:
— Мы еще не исполнили свой обет перед Всевышним. А это главное, долг Богу Христу.
Священник пожал плечами:
— Вы еще слишком малы годами, что бы налагать на себя столь тяжелые и трудные обеты. Да и Господь для царствия Небесного требует не так уж много, как некоторые думают. Ведь Бог наш любящий Отец, и его желание спасти всех, и любит Он также всех. Нет смысла себя мучить тяжелым паломничеством.
Тут возразил Александр Рыбаченко:
— Многие считают, что Христу не было смысла идти на крест. Ведь Всемогущему, и имеющему абсолютную власть Богу, в принципе, если рассуждать с позиции человеческой логики, не нужна искупительная жертва для прощения. Особенно в лице собственного сына! Там может и в нашем паломничестве, тоже не все понимается человеческой логикой.
Валентина встала со стола и вежливо поклонилась священнику:
— Вы очень добры к нам, но, увы, пора!
Поп на прощание поцеловал Валентину в щечку и произнес:
— Желаю вам добра, идите с миром.
Когда дети покинули его дом, попадья хриплым голосом произнесла:
— Очень уж они подозрительные. Говор не сербский, но язык знают хорошо, едят как культурные люди, а сами в лохмотьях. Я тебе говорю красные шпионы это, вот кто! Надо было их задержать и сдать в полицию.
Священник покачал головой:
— В полицию... Этим костоломам! Да они замучают детей до смерти, даже если те совсем невиновны. А их чудесные голоса, такой редкий дар. Нет, пусть живут!
Попадья в ответ рявкнула:
— А все-таки сообщу об из полиции. Пускай на всякий случай проверят! Комендатура рядом их догонят. А если ты помешаешь, я тебя сживу со света, или сдам в Гестапо.
Священник-подкаблучник, взмолился:
— Только не сейчас, иначе нас проплюют люди. Пускай выйдут из села. А там на все воля Божья...
Пока не подозревающие об нависшей над ими опасностью дети топали по каменистой дорожке на восток, другой попаданке так же приходилось бороться за выживание.
Несколько трудные дней девочка Елена Рыбаченко вкалывала на лесопилке. Её никто не щадил, заставляя вырабатывать целых шестнадцать часов. Боль в измученном тело была адской, хоть и после самого трудного периода врабатывания притупилась.
Максимка примерно дней девять приходил в себя, после изуверских пыток в фашистском застенке. Но вот юный и живучий организм победил, и поправившийся мальчишка достаточно уверено держась на ногах, подошел к Елене Рыбаченко. Босоногая девочка, как раз несла полный мешок с плотно утрамбованными опилками.
Максимка подколол её:
— Ну, ты уже совсем рабочей лошадкой стала! Видно, что пролетарская кровь! Пчелка ты красная.
Елена Рыбаченко опустила опилки и произнесла:
— Ну, наконец-то! Забери меня с этой каторги!
Максимка потел жесткий светлый ежик начавший отрастать на макушке. Мальчишка ответил, растягивая слова:
— А зачем тебя забирать. Тут вполне на своем месте и отлично справляешься с работой. Ишь как окрепла. — Перехватив отчаянный взгляд, измученной девчонки Максимка исправился. — Ну, может быть, и заберу, но сначала дообработай до обеда. А вообще мы решили, что тебе просто необходима физическая закалка. Ты слишком привыкла к комфорту... Надо сделать твою мышцы сильнее, чем прежде, а волю не сгибаемой.
Елена Рыбаченко тяжело выдохнула:
— Ну, я поняла!
Босоногая девочка, радуясь скорому концу мучений, работала с огромным энтузиазмом. Во время скудного обеда, Максимка явился, но не один, а еще с другим рыжеватым мальчишкой лет четырнадцати. Новый парень мягко пожал руку Елене Рыбаченко и с грустной улыбкой произнес:
— Ты выдержала испытание... Короче, говоря получила хорошую характеристику. Теперь, вы с Максимом, как его зовут котик убийца, можете идти куда, глаза глядят. Но вот Максимка кое-что еще хочет в Киеве сделать.
Елена Рыбаченко испугано произнесла:
— Опять убить Бандеру?
Максимка решительно тряхнул головой:
