Тот и, глазом не моргнув, режет как по-писанному:
— Сможем, отец! Если враг нападёт, советские лётчики-истребители — жизней своих не щадя, дадут ему решительный отпор и перенесут войну на его же территорию!
«Ой, дурак! Насчёт «преемника», я конечно же — изрядно погорячился…».
Тяжёлым взглядом смотря на него:
— «Жизней своих не щадя…». Запомни: героизм имеет место там, где отсутствует профессионализм! Ты рассуждаешь не как командир, а как — школьник насмотревшийся «Первых ударов»…
«Кстати, этого графомана-фэнтазёра Шпанова — надо обязательно законопатить куда-нибудь подольше, куда не доходил пастух Макар с подопечными ему телятами».
— …И мало того — как вредитель. Да, да: именно как вредитель!
Тот ошарашен, если не сказать больше… Убит, повержен, свергнут с небес — как сын Зевса Фаэтон, решивший сдуру без спроса прокатиться на крутой родительской «тачиле»…
Прижав руки к груди:
— Я не понимаю, отец…
— А что тут понимать? Ты, кто?
— Кто? Я?!
Молчит, в я тыкая в него указательным пальцем:
— Ты не просто Васька, сын Сталина и лейтенант авиации… Ты — представитель первого, по-настоящему советского поколения. Ты и твои сверстники, родились в двадцатые годы. В отличии от ваших предшественников, вы не знаете ужасов Гражданской войны и не помните пошлости эпохи НЭПа… Вы воспитывались во времена величайшего энтузиазма начала тридцатых годов и учились в советских школах — вернувшихся к нормальному, классическому образованию — после смело-безрассудных педагогических экспериментов двадцатых…
Это поколение было выбито войной процентов на девяносто, что по моему мнению — послужило одной из важнейших причин краха всей коммунистической идеи.
— …Я ни капли не сомневаюсь, что вы — жизней своих не пожалеете и, если надо — все как один ляжете в землю за наше социалистическое Отечество.
В свою очередь, прижав ладонь к сердцу, горячо говорю, прожигая его насквозь негодующим взглядом:
— А с кем останемся мы? Ты об этом подумал? Те, чьё детство пришлось на Гражданскую войну, нас — большевиков просто ненавидят за голод и лишения доставшиеся им. Те, чьё детство придётся на будущую войну — также навряд будут испытывать к Советской Власти какие-то особо тёплые чувства… С кем новое общество строить мы будем, я спрашиваю? Кто подхватит красное знамя из наших слабеющих от старости рук? КТО?!
Сталин-младший, лишь смог прошептать:
— Ты никогда со мной так не разговаривал, отец!
Подойдя ближе, положил ему руку на плечо и глядя прямо в глаза:
— Ты стал взрослым Василий и я считаю, что ты готов и должен совершать взрослые поступки.
* * *
После довольно продолжительно молчания, во время которого подавальщицы успели убрать посуду и принести самовар и то, что к нему полагается, Василий спросил:
— Ты предлагаешь мне помочь тебе сократить лётный персонал ВВС?
— Совершенно верно! И в первую очередь предоставив достойную альтернативу, отсеем тех — кто лётчик «добровольно-принудительно», а не по призванию. Все остальные твои коллеги будут поделены на три категории или класса: те — кто летает хорошо, те — кто летает так себе и, те — кто летает кое-как. Первые останутся в строю, в боевых частях… Вторые — отправятся в училища доучиваться… Ну, а третьи — переведены в наземный персонал или вообще — в другие рода войск, где тоже нужны грамотные и преданные Советской власти молодые люди. Естественно, до разумного предела будет сокращён и выпуск самолётов, а сильно морально устаревшие машины — переведены в разряд учебных, транспортных или вовсе списаны.
Заостряя на нужном месте вопрос, поднимаю вверх указательный палец:
— Однако, видишь в чём заковыка, Василий: Наркомат авиапромышленности и ВВС РККА — очень влиятельная сила! Возможно сопротивление, хотя и не открытое — но в виде саботажа. Поэтому желателен «толчок» так сказать «снизу». Ты согласен мне помочь?
Тот, ни секунды не раздумывая:
— Конечно! А как это сделать?
Переходя на деловитый тон:
— Завтра-послезавтра я набросаю тебе записочку с которой ты пойдёшь к товарищу Мехлису… Знаешь такого?
— Льва Захаровича? Конечно, знаю!
— Ныне он — Заведующий «Информбюро при СНК СССР» и, в его ведении находятся все газеты, журналы, широковещательные радиостанции и киностудии Советского Союза.
У того в восхищении блестят глаза:
— Ух, ты… Все, все, все? Здорово!
«Какой же ещё мальчишка!».
— Он предоставит тебе журналиста, который по моей записке поможет написать статью об проблемах в ВВС РККА, которая в свою очередь будет опубликована в ведущих газетах страны и в первую очередь — в «Красной звезде».
Василий озадаченно:
— «Об проблемах в ВВС»? А это не будет разглашением военной тайны, отец?
Смеюсь:
— «Разглашением»? Перед кем? Враги про все наши проблемы — по Финляндии знают. Свои же — узнают после начала большой войны с Германией.
Широко открыв глаза:
— «С Германией»? А как же договор о ненападении?
Морщусь, как от недозрелого лимона:
— Не задавай глупых вопросов! И заруби себе на носу: в политике, договора заключаются для того — чтобы их в удобный момент нарушать.
Понятливо кивает:
— Хорошо, «зарубил».
— Так вот: пусть враги знают, что мы знаем о своих проблемах и готовы их устранять. А свои, советские люди — пускай заранее узнают, чтоб потом не говорили что их «комиссары» обманывали.
Если заранее будет известно, что война с Германией будет тяжёлой — меньшим будет шок у красноармейцев с её началом. А следовательно — меньше успехов у геббельсовской пропаганды и, как следствие — меньше сдавшихся в плен, решив что «всё пропало».
Предупреждён — вооружён!
* * *
Посидели, помолчали… Затем Василий:
— Отец! С теми лётчикам — которые «по призыву», понятно. Но среди тех кто летает «кое-как» — очень много мечтающих о небе. Зачем наказывать тех, чья вина лишь в том, что они на год-два родились позже «счастливчиков»?
Сперва безапелляционно, я ответил встречным вопросом:
— А куда их прикажешь девать…?
Вспомнилось, что например, в прикрывающий военно-морскую базу в Лиепае и вооружённый бипланами «И-153» и «И-15бис» 148-й истребительный авиаполк, накануне войны прибыло из авиашколы два десятка лётчиков (в кавычках), имеющих по восемь-двенадцать(!) часов налёта на…
На «У-2»!
А ведь полку предстояло переучиваться на новейшие «МиГ-3» — на которых не за понюшку табака, гробились и имеющие по несколько тысяч общего налёта ветераны Испании, Китая, Халхин-Гола и Финляндии.
Так нахахуа, спрашивается?
Вдруг осенило:
— …Хотя, постой! Кажется я нашёл способ, по которому: «и хлопцы пьяны и волки сыты». Из юных энтузиастов (которых — хоть убей, но дай им полетать) можно создать специальные легкобомбардировочные полки на «У-2». На этих самолётах и выпускники аэроклубов — воевать смогут и, причём — воевать довольно эффективно.
Василий делает большие глаза:
— На У-2 «воевать»? Как?! Отец! Я тебя конечно уважаю… Н о в данном случае — ты глубоко заблуждаешься.
Насмешливо на него глядя:
— Эх, молодёжь… Всё бы вам «выше, дальше, быстрее»! Внешние эффекты для вас важнее, чем конечный результат…
Наклонившись к нему через стол:
— …А конечный результат для любого самолёта-бомбардировщика, какой? Донести до цели бомбу и сбросить её как можно точнее. А это можно сделать по принципу «ниже, тише, незаметно». А для этого, У-2 подходит как никакой другой.
Действительно из всей советской авиации, достойны упоминания лишь этот деревянно-фанерно-полотняный самолётик, который собирался прямо на фронте — в полевых авиамастерских, из доставляемых с мебельных заводов наборов «а-ля сделай сам». У среднего российского обывателя при упоминании об этом «небесном тихоходе», в уме одни «ночные ведьмы» во главе с Мариной Расковой. Но ведь женский ночной легкобомбардировочный полк был один-единственный… А мужских — многие десятки, по некоторым данным — скинувших за годы войну около семидесяти процентов всех авиабомб.
В отличии от «Ил-2», про которого в мемуарах недобитых гитлеровцев — очень редко что-либо встретишь, да и то — лишь у их «экспертов», которые сбивали «цементбомбёры» пачками… Эта «швейная машинка» до того задолбала «сумрачный германский гений», что тот из дефицитного разведчика «FW-189» — запилил против «русс-фанер» специализированный(!) ночной истребитель — с локатором и «джазом86».
Тщетно!
Ночной бомбардировщик «По-2» и его экипаж были самыми живучими в ВВС РККА: порядка 750 боевых вылетов на потерю. Даже сам увешанный до пупа «крестами» всех видов Эрик Хартман — «великий и ужасный», мог похвастаться всего лишь одним сбитым «У-двасом». Да и, то скорее всего — спиз…дел по своему обыкновению.
Для сравнения: пилот истребителя ВВС РККА делал в среднем 64 боевых вылета — до того как погибнуть, бомбардировщика — 48, штурмовика — 11, торпедоносца…
…Всего 3,8 (три целых, восемь десятых!) боевых вылета.
Самурайские камикадзе стоят за поребриком и нервно курят бамбук от лютой зависти!
Нередко, лётчики на «кукурузниках» делали по тысяче с лишним боевых вылетов за войну, оставаясь при этом без малейшей царапины. В этом они даже далеко превосходили своих британских коллег на «Москито» с их «Мерлинами».
Почему?
Потому что по целому ряду причин, их правильно использовали, а не бросали как дрова в ненасытную топку войны.
Сам же самолёт успешно применялся даже ещё во время войны в Корее, где он получил от наших бывших союзников уважительное прозвище «Ночной Чарли».
Конечно, «У-2» при всём моём к нему уважении — это только на первом этапе становления легкобомбардировочной авиации. Далее, надо будет запилить что-нибудь другое — более продвинутое, при сохранении общей концепции.
* * *
Рассказав про эту затею и все доводы-выводы, спрашиваю Василия:
— Как тебе выступить с инициативой и сперва создать учебную эскадрилью, затем отработав тактику — полк и, наконец — возглавить Управление легкобомбардировочной ночной авиации ВВС РККА? Если ты согласен, капитана могу дать прямо сейчас — для поднятия авторитета. Генерала — сам заслужишь.
Скажем честно: моё предложение стать предводителем «ночных ведьмаков», не шибко-то воодушевило Василия. И даже внеочередное звание его не прельстило. Он долго нудился, затем вывалил:
— Отец! Я считаю, что будучи истребителем — я принесу больше пользы социалистическому Отечеству.
Снисходительно-насмешливо на него глядя:
— С чего ты это вдруг решил?
— Потому что истребители — самый главный род авиации.
Так считал не только он, а и всё руководство Советского Союза: как военное и политическое в целом — так и авиационное в частности. По этой причине, производство истребителей до и во время войны велось опережающими темпами. Ради выпуска истребителей, например, был фактически похерен с помпой лучший советский бомбардировщик — «Ту-2».
Каверзным тоном вкрадчиво спрашиваю:
— Так уж прямо и «самый главный род авиации»? Обоснуй, Василий, почему ты так считаешь?
Тот, чуя подвох, с опаской:
— Потому что, они обеспечивают воздушное превосходство.
Включив «тупого», чешу в затылке:
— «Воздушное превосходство», говоришь? И как они — истребители, его «обеспечивают»? Я не лётчик, я не понимаю что за «воздушное превосходство» такое и, как и для чего его завоёвывают… Расскажи мне хотя бы вкратце.
Пью чай, а Василий, делая руками какие-то странные пасы над столом:
— Воздушное превосходство, отец, обеспечивается патрулированием истребителей в воздухе над важными объектами.
Допив чай и отложив в сторону стакан:
— Хорошо… Давай с тобой поиграем в командно-штабные учения: я за «синих», ты — за «красных»…
— Хорошо, давай!
Беря с него пример, также делаю руками «пасы» над столом с расставленными над ним предметами:
— Положим, это район — который требуется прикрыть с воздуха. Моя сторона стола — линия фронта, самовар — штаб фронта, вазочка на столе — склад фронта, чашки — штабы и склады армий, корпусов и дивизий…
Беру чайную ложечку и, сперва и проверив — чистая ли она, опасливо покосившись на Валентину Васильевну, провожу условные линии на скатерти:
— …Ну и наконец, это линии коммуникаций — которые тоже требуется прикрывать с воздуха: автомобильные шоссе и железнодорожные дороги, мосты на тех и других. По диспозиции всё понятно?
Улыбается:
— Всё!
На полном серьёзе:
— Теперь про «дислокацию»… Расклад сил такой: не считая бомбардировщиков, у меня всего двадцать пять самолётов, из которых двадцать истребителей, а у тебя — целая истребительная авиадивизия… Сколько это самолётов?
Поднимает глаза в потолку и как-то неопределённо:
— Смотря сколько в ней полков — всего три или пять.
«Мда…, — думаю, — с организацией авиационных частей тоже — несусветный бардак».
Вслух:
— Положим, в твоей истребительной авиадивизии — пять полков.
— Тогда у меня триста машин — не меньше.
Недоверчиво:
— Точно «триста»? Сколько тогда истребителей в полку?
— От шестидесяти трёх до семидесяти семи. Опять же в зависимости — сколько в нём эскадрилий: четыре или пять.
«Это — жоппа!».
Лишь покачав головой, махнул рукой, типа: «Триста — так триста», продолжаю, указывая на «карту»:
— Ну а теперь рассказывай, как ты всё это будешь «прикрывать». Давай — приказывай своим «орлам», куда им лететь и когда именно.
Тот, сперва довольно самоуверенно:
— Прикажу патрулировать линию фронта.
Изобразив правой рукой «самолёт», захожу с фланга на изображающий штаб фронта самовар:
— А если я зайду со стороны соседнего фронта? Трындец командованию, связи с корпусами и дивизиями нет, управление утрачено, противник без труда прорывает фронт и идёт прямиком на Москву. И виноват в этом кто? Василий Сталин! Вот мне «радости» будет на старость лет…
Возмущённо:
— У соседнего фронта должна быть своя авиадивизия!
Невозмутимо:
— Она там есть, но её командир вынужден по приказу командующего фронтом охранять его штаб. Ведь он же — не Сталин как ты и, вынужден подчиняться по инстанции, иначе… Ну ты сам должен понимать — не маленький.
