— Ну извини, так уж вышло... Если бы я этого не сделал, то кто-нибудь из вас свернул шею мне, — пояснил Сергей.
Но в целом парни его больше не напрягали. Только тела их порой подёргивались и производили не слишком приятные звуки, поэтому Палагин выбрался из машины. Свежий воздух не заглушил начавшуюся головную боль. Ещё во время разговора с начальником заломило висок, резко "рикошетом" ударило в правый глаз. Снова началось... В последнее время такое случалось с ним всё чаще и продолжалось дольше. Обычные обезболивающие, даже очень сильные, быстро доказали свою полную бесполезность. Возможно, помогла бы водка или тот же коньяк, но с некоторых пор организм не воспринимал спиртное. Даже курить Палагин как-то вдруг разучился.
Он уже знал, что скоро боль усилится настолько, что череп начнёт раскалываться, он будет выть волком и кататься по земле. Так что придётся задержаться на этой поляне до окончания приступа... Между тем, быстро темнело, было сыро и противно.
Краем глаза Палагин засёк небольшое шевеление в машине — один вроде ещё был жив. Надо его добить. Но из-за усиливающейся головной боли возиться со стилетом не хотелось, и мужчина просто достал из подмышечной кобуры пистолет. Но тут словно чей-то голос в голове предупредил: "Каждый раз нажимая на спусковой крючок, ты меняешь своё будущее...приступы станут терзать тебя всё чаще и боль станет просто чудовищной". Палагин поморщился и сплюнул сквозь зубы: "Всё из-за проклятой головной боли! Чего только не лезет из-за неё в башку... Покурить бы!". Мужчина всё же попытался: достал сигарету, щёлкнул зажигалкой, жадно затянулся... А дальше провал. Реальность вокруг начала расплываться и будто чей-то металлический голос в голове жёстко предупредил: "Ещё раз закуришь — сдохнешь. Прямо сейчас. Я тебе обещаю! Ты сам — почти покойник".
"Ты кто?"
"Сейчас узнаешь".
Ситуация препоганейшая: вокруг мрачный лес, начинает темнеть, а с чёртовой головой творится нечто прескверное. Вот уже голоса мерещатся, как шизофренику, сам с собой говорить начал... А если надвигающийся приступ окажется серьёзнее предыдущих? И ему тоже суждено остаться здесь...Навсегда.
Начался мелкий дождь. Видимо и голова у него разболелась из-за резкой перемены погоды. Мужчина хмуро покосился на мертвецов, ожидающих своей участи. До окончания приступа ему с ними не управиться. Значит застрял он тут надолго. А может, — ну их! Сжечь прямо с машиной? И, не теряя времени, выбираться пешком, и дальше автостопом.
Из глубины леса донеслось "ка-ар", словно в насмешку над его болью и попытками думать, хотя это превращалось в пытку. Палач устремил хмурый взгляд в ту сторону, откуда прозвучал крик ворона, попутно нащупав под курткой ребристую рукоять пистолета. Пронзительно хрустнула ветка. Тишина уплотнилась до жути. В глухой чаще, в зеленом мраке что-то двигалось...Вместо пернатого пересмешника Палагин будто различил неясный человеческий силуэт. Кто-то идёт вроде... Да нет, откуда здесь кому-то взяться? В сумерках всякое может померещится. И всё же острый глаз его не подвёл: среди лесных теней, между деревьями возник тёмный силуэт сухопарого высокого мужика, направляющегося в его сторону.
— Эй, кто там?
Сейчас узнаешь, прошелестело в ответ.
Дьявол! Принесла же кого-то нелёгкая! Но такова уж судьба, забредшего туда, куда ему не следовало на свою беду грибника. Бедолага шагал прямо навстречу своей гибели!
Глава 129 "Яма"
Как только стал слышен шорох опавшей листвы под ногами неизвестного "Блэк Джек" начал стрелять и был уверен, что, не смотря на полумрак чащи и непрекращающуюся долбёжку в своей голове, вбил все четыре пули в цель — две в грудь и две в голову чужака. Тем не менее человек даже не замедлил шага, только слегка нагнулся вроде как сплюнуть на ходу.
Вскоре он приблизился шагов на тридцать — двигался он походкой штопора, то есть ломано изгибаясь всем телом и болезненно кривясь. "Всё же я попал" — с удовлетворением отметил стрелок, полагая что тяжело ранил неизвестного и сейчас он рухнет. Но тот его разочаровал: в последний момент обманщик как-то весь встряхнулся с хихиканьем, демонстрируя свою полную неуязвимость, и встал напротив Палагина шагах в трёх, опершись на черенок лопаты. С виду обычный сельский хмырь: в затасканной телогрейке, или даже скорее фуфайке, мешковатые штаны и сапоги перепачканы в земле, на голове старая шляпа с мятыми полями. Но главное: ни на груди у него, ни на черепе — ни единой отметины от пули! "Блэк Джек" не мог понять, как такое возможно, не мог же он ни разу не попасть с такого расстояния! Что за леший, которого выпущенные почти в упор пули обходят, словно заколдованного?!
— Правильно, — вроде как одобрил мужик, и кивнул на забитый трупами автомобиль, — свидетелей оставлять нельзя... Но я не свидетель, я — партнёр!
Голос у него оказался вкрадчивый, вроде как даже незлобивый, но у Палагина отчего-то мурашки побежали по хребту. Голос этот очень напоминал тот, что десять минут назад звучал у него в голове. Лицо у мужика тёмное, сухое, в сетке морщин, по виду вроде старик, а как сверкнёт глазами разного цвета, обожжёт живым проницательным взглядом, молодецки пошевелит крепкими плечами, так больше сорока и не дашь.
"Блек Джек" продолжал сжимать в руке нацеленный в грудь незнакомцу пистолет, но того это нисколько не смущало. Блеснув в широкой улыбке полным железных зубов ртом, темнолицый "леший" доверительно с хрипотцой снова одобрил:
— Всё верно. Осталось избавиться от жмуриков. Я уже выкопал яму. Тут рядом... — мужик в телогрейке кивнул куда-то головой. — Ну что, потопали?
Но "Блэк Джек" не сдвинулся с места, в обойме его пистолета ещё оставалось восемь патронов...
Мужик будто прочитал его мысли и дружелюбно предложил:
— Это ты всегда успеешь... а пока пойдём — выручать дедушку.
"Блэк Джек" ничего не понял, какого дедушку требуется выручить? Тем не менее стрелять пока не стал, вместо этого поставил пистолет на предохранитель и убрал в карман куртки.
По пути проводник продолжал беспечно болтать будто со старым приятелем. Через километр или полтора они оказались среди заросшего высокой травой заброшенного кладбища, о существовании которого "Блэк Джек" не подозревал, хотя внимательно изучал карту. Оно стояло как тёмный траурный остров среди пожелтевших лесов. В этом мрачном лесу — кладбище: то пятиметровые могучие кресты, почерневшие от веков, с умелой резьбой, креплёные болтами толщиной в палец, то захоронения старообрядцев из лесных скитов, скрывавшихся от властей, — рубленные или точёные столбцы с досочками на два ската и деревянным голубком наверху.
Так они и петляли по этому поселению мертвецов: вокруг покосившиеся кресты, проржавевшие обелиски, с которых за давностью облетела краска, с мутных фотографий взирают владельцы осевших могил. Ветер качает кроны старых сосен над головой и колышет бурьян над поваленными надгробиями. Зрелище довольно меланхоличное, если не сказать тоскливое.
— Раньше тут было пять деревень, — бодро пояснял проводник, — а теперь на тридцать вёрст вокруг — ни души: старики поумирали, а молодёжь в города подалась. Работы нет, и нормальная жизнь ушла из этих краёв. Лишь деревни-призраки, да кладбища.
По словам "краеведа", хоронить тут начали ещё лет триста назад, да не в гробах, а по старинному обычаю — в дубовых колодах.
— Я тут почитай всех старожилов знаю! — хвалился мужик. — Вон за тем холмиком возле кривой берёзы Сафрон Евстратьевич лежит, настоящий кудесник был по части печь сложить. А вон под той каменной пирамидой Игнат Валерьянович — скорняк и лучший кузнец в уезде.
Под большой красной звездой упокоился последний настоятель храма Святителя Иннокентия отец Василий, его большевики прямо на пороге церкви расстреляли, а рядом его сын, председатель первого комбеда и впоследствии начальник уездного ЧК, во как в жизни бывает, нарочно и не придумаешь такое!
Хотя был уже не сезон, алый плющ бурой паутиной, словно засохшая кровь, полз по кладбищу, налезал на надгробия. Высохшие осенние листья шуршали под ногами. Они шли по петляющей меж могилок тропе, которая вела навстречу сгущающемуся сумраку. В глубине погоста, за частоколом покосивших крестов и надгробий Палагину перемещались какие-то огоньки, в некоторых местах над холмиками было заметно отчётливое золотисто-голубоватое свечение, что-то навроде эффекта Карлиана.
— Говорят, покойники ещё долго шевелятся в могилах, — болтал любознательный мужичок. — Сухожилия ссыхаются, скопившиеся в кишках газы выходят, вот и двигаются "жмурики".
— Много чего говорят, — мрачно буркнул киллер.
— Ворочаются в своих гробах, будто неймётся им, — рассуждал местный алкаш-философ, — пока черви за них не примутся.
Где-то поблизости за деревьями и могилами действительно временами что-то поскрипывало и шуршало, даже как будто бормотало и постанывало. Конечно, всё можно было списать на ветер и дождь, но после слов проводника Сергею стало немного не по себе.
— Смешные эти люди... Разные тут лежат: фельдшер один...хороший был человек. Два председателя колхоза. Даже генерал есть! — похвалился "краевед". — При больших звёздах был генерал, важный такой, усища носил, переходящие в пышные бакенбарды, как у льва! Мундир — просто загляденье! Весь в орденах...только от него уже почти ничего не осталось: гнилые доски, пуговицы, несколько железок, да горсть костей... давно он тут лежит.
— Бред всё это.
— Нет, это точно! — заверил его мужичок. — Я в Интернете читал: учёные специально изучали этот вопрос — на трупах.
— Ты?!.. В Интернете! — усмехнулся "Блэк". Из-за головной боли ему было не до болтовни, случайный знакомый его раздражал, и почему он его до сих пор не пристрелил?
— А почему вас так удивили мои слова — немного даже как бы обиделся деревенский, — сейчас у всех интернет есть, даже в нашем "омуте". Раньше "лампочка Ильича" чудом считалась, а сейчас беспроводной Интерент с этого... со спутника уже почти никого не удивляет! — важно сообщил где-то набравшийся умных сведений краевед.
— А к чему ты всё это мне рассказываешь?
— Да так, разговор поддержать, молча идти вроде как невежливо.
Палагин вздрогнул: сбоку метрах в тридцати, между почти упавшим крестом и массивным металлическим обелиском, в бледном сиянии луны появилась жуткого вида фигура. Вместо лица у неё был кусок сморщенной грязи, из головы вместо волос торчали пучки соломы. На тощей фигуре мешком висел грязный саван. Она покачивалась и слегка двигала руками. "Блэк" заставил себя подавить ужас. Этот лес словно пробовал его на зуб, проверяя поддастся ли он панике. Проводник тоже исподволь поглядывал на городского, вроде как оценивал его реакцию...
В другом месте "Блэк Джек" заметил два характерных для массовых захоронений правильной формы проседания почвы. Здесь случилось что-то страшное. По крайней мере, именно такое впечатление сложилось у Палагина после первых же слов "землекопа".
— А это относительно свежие...от "славных" девяностых остались, — пояснил тот. — Вперемешку уложены жертвы и палачи. Даже несколько крупных фигур. Когда-то по поводу их исчезновения была большая шумиха, но со временем страсти ушли в песок.
"Блэк Джек" замедлил шаг, рассматривая могилы времён своей бурной молодости, совпавшей с эпохой бандитского "беспредела". Он ведь сам чудом не оказался в такой вот яме.
Проводник заметил его интерес и охотно сообщил подробности:
— В живых никого уже не осталось, кто знает об этом мрачном урочище. Я единственный. А теперь и вы. Страшное место. 23 скелета, на глубине полуметра, из них три женщины. Некоторых привозили сюда уже мёртвыми, других заставляли ложиться на дно ямы лицом вниз и расстреливали в упор, двоих закопали живьём. Ямы вырыли заранее и просто засыпали по мере заполнения. И всё равно нескольким трупам места не хватило и так как дело было в январе и долбить мёрзлую землю убийцам было в лом, их лишь слегка присыпали землицей, — землекоп о чём-то красноречиво помолчал, потом сообщил: — Я мог бы спасти кого-нибудь из этих людей...ведь всё происходило на моих глазах, — похвалился вероятно не вполне здоровый на голову отшельник, — тем не менее я и пальцем не пошевелил. Просто наблюдал. И дело не в равнодушии или жестокости. Просто моё вмешательство в работу Высшей Справедливости всё бы только усложнило...
— Интересная мысль, — вяло заметил Палагин, покосившись на чудика в мятой шляпе.
— Да, да! — обрадовался чему-то мужик. — Если хочешь справедливости — не спеши вмешиваться в чужие разборки... Вот тут в траншее лежат кости женщины, которую бандиты заставили лечь лицом в землю на дно ямы... Я мог бы отмазать её у смерти, и тётка бы валялась у меня в ногах, рыдая от счастья. Только толку-то! Ведь через какое-то время её любимой дочери пришлось бы жестоко заплатить за ошибки матери. Да и ей самой, в следующем воплощении в новом теле, всё равно прилетело бы за прошлые дела, только уже с удвоенной силой шарахнуло! — мужичок нёс какой-то бред, словно объелся мухоморов накануне, что и не мудрено, вон их сколько растёт вокруг. — С другой стороны, покойница была не такая уж законченная грешница и для неё свершившийся короткий ход судьбы — грех и быстрое возмездие — стал наилучшим исходом... Отсюда вывод: если можешь — соблюдать нейтралитет, не спеши кидаться в драку, ибо вполне вероятно, что всё гармонизируется само собой, без твоего участия...
За такой нелепой трескотнёй проводник подвёл Палагина к свежевырытой яме. Могила была выкопана им на совесть. Когда-то до армии Сергей около года проработал на кладбище. Устроиться туда была трудно, ибо деньги зашибались огромные. Но крепкого парня взяли. Он поразил директора тем, что за сорок минут в одиночку выкопал стандартную могилу. Парень он был умный и дипломатичный, умел находить общий язык со всеми. Там Палагин обзавёлся нужными связями, вначале стал подхоранивать криминальные трупы в легальные могилы, потом получил приглашение в одну из бандитских "бригад"... Так что Палагин разбирался в вопросе и оценил работу мужика.
Между тем дождь усилился, и на дне могилы образовалась лужа желтовато-бурой жижи. Нужно было скорее перевезти сюда трупы и ехать дальше... О том, что он станет делать со странным чудиком, Палагин ещё не решил.
Сергей с мужиком быстро вернулись к машине и через двадцать минут уже вытаскивали мертвецов из салона, тащили к яме и сбрасывали в неё. Работали без перекуров, хотя покойники были очень тяжёлые. Мужичок расстегнул свою фуфайку, лицо его вскоре стало мокрым от пота. Ему так было жарко от напряжённой работы, что он стащил с себя свитер. На груди у чудика оказалась цветная наколка со скелетом в капюшоне и надпись из Экклезиаста: "Всем участь одна — смерть".
Наконец всё было почти закончено, оставалось засыпать могилу и можно ехать. Палагин стоял на краю ямы и смотрел на своих спутников, с которыми некоторое время делил еду и кров, вёл почти приятельские беседы.
Стоящий рядом мужичонка снял шляпу и провёл рукой по длинным спутанным волосам. От его головы в холодный лесной воздух стал подниматься пар, едко запахло потом и серой. Сергей видел, что немолодой напарник притомился копать в одиночку яму, потом помогать ему таскать мертвецов, и впервые испытал к нему что-то вроде симпатии. Но тут будто пронзившая мозг раскалённая спица заставила Палагина снова скривиться от боли.
