— Стой! Джельсамина, стой! Ты победила, я сдаюсь!
— Я тебе не верю! — Сталь в голосе девчонки не оставляла сомнений в сказанном.
— Даю клятву демиурга! Ты знаешь, что я не смогу ее нарушить, даже если захочу.
— Хочешь, все это остановить, тогда поторопись. Я хочу услышать всю клятву.
— Я Нифрея клянусь, перед всеми присутствующими здесь, честью, жизнью и сущностью, что ни действием, ни бездействием не причиню вреда ни одному обитателю этого мира. Я покину этот мир раз и навсегда и никогда не вернусь в него.
— Я жду!
Джельсамина сверлила своим безумным взглядом свою сдавшуюся бабку. Нифрея последний раз взглянула в лицо возлюбленного и прошептала,
— Прощай любимый! Ты должен жить. Пусть мы никогда не будем вместе, но ты будешь жить, и эта мысль будет согревать меня.
Она исчезла почти мгновенно. Мина еще пару минут стояла, не смея поверить в то, что у них получилось. Из состояния ступора ее вывел голос настороженный голос Малкани Куори,
— Детка, она не вернется. Можешь вынуть кинжал осторожно, или попросить об этом Джинни?
Первой реакцией Мины было поднять голову и убедиться, что этот голос не плод ее воображение. Но главное сейчас было убедиться, что Яго будет жить. Последние несколько секунд он уже не подавал признаков жизни. Мина аккуратно потянула кинжал на себя и остановилась. Ей было страшно. Рядом с ней на колени опустился Хулиан. Он взял ее за руку и уверено сказал,
— Мина, не бойся, я не позволю ему умереть.
— Уверены? — Мина сама не знала, где нашла силы, чтобы взглянуть в глаза Корина Фоли. Нежность и любовь, которую она увидела во встречном взгляде самой зловещей Персоне мира, подарила ей надежду.
— Я твоей покровитель и не могу допустить, чтобы ты еще больше пострадала, а если он умрет, это случиться неизбежно. Так что, пожалуйста, дай мне сделать свое дело.
С другой стороны рядом с Яго опустилась Джинни.
— Мина, дай Корину Хулиану вынуть кинжал. Мы знаем, что делаем. Ты свою работу выполнила, дай нам сделать свою.
Джельсамина покорно опустила руку. Она больше ничего не могла. Мысль о том, что она убила своего кузена, каленым железом пронзала мозг. Наблюдая за молниеносными движениями рук Хулиана и Джинни, она старалась заставить себя поверить, что все будет хорошо. Обратившись к дремавшей в ней силе, Мина хотела найти помощь. Настороженно замерзшая мощь Малкани Куори, похоже, была растерянна, так же как и ее временная хозяйка. Девушка позволила себе поднять голову. Прекрасная, бесподобная Малкани Куори улыбалась ей нежной, любящей улыбкой матери.
— Мама.... — сил на эмоции уже не было. Все что могла, Мина вложила в предыдущие несколько минут. — Ты жива?
— Конечно. А у тебя были сомнения?
Легкое недоумение на совершенном лице было таким родным и таким далеким, что Мина невольно залюбовалась. Впрочем, не настолько, чтобы не ответить.
— Сначала я свыклась с мыслью о том, что ты умерла, потом, что ты жива и просто спишь, а потом, что ты спишь и не проснешься до тех пор, пока я сама не умру.... Пожалуй, да. У меня были сомнения.
— Рада их развеять.
Джельсамина встала с земли, оставив Яго на попечение целителей, и подошла к матери.
— Что заставило тебя выйти из комы? Я делала все, чтобы ты пришла в себя и все безуспешно!
— Естественно, желание. Мне было необходимо, чтобы все считали меня вне игры. Как ты думаешь, если бы Нифрея знала, что я дееспособна, поверила бы глядя на то, что происходило пять минут назад, что наш мир рушиться? Произвели бы на нее впечатление пусть даже и сильное землетрясение, и драматичные завывания Габины о конце света?
— Так все эти разрушения....
— Ну, явно не от того, что ты воткнула кинжал в грудь своего бессмертно кузена. Мина, он же бессмертный! Это воля Фарго! Что заставило тебя думать, что ты сможешь его убить?
— Но как же? Я же не порождение Создателя! Значит, не должна подчиняться его законам.
— Мне казалось, что Фарго сказал вам, что это не так.
— Знаешь, у меня есть некоторые основания не доверять тому, что говорит наш Создатель. И кажется ни у меня одной. Даже Нифрея поверила в мою способность убить Яго.
— Дорогая, сейчас не время и не место обсуждать такие детали. А пока, нам пора заняться делом и привести в порядок то, что так безжалостно разрушила твоя чокнутая бабка. К счастью, больше она никогда не вернется.
Малкани Габриэлла стояла на крыше Малкури и смотрела вдаль. Трудно было поверить в то, что столь рискованный план удался. И все же ей удалось раз и навсегда избавиться от своих сумасшедших родственничков. Даже у Великих Персон бывают проблемы с родней, которая нежданно сваливается на голову погостить, и превратить твою жизнь в кошмар. Она была на грани решения того, как отправиться в свое долгожданное путешествие, когда объявились отец и тетка, и стало очевидно, что сразу двух психов их мир не вынесет. Наблюдая за развитием конфликта, Габриэлла судорожно искала путь к спасению, и чем больше она думала над ним, тем очевиднее становилось, что легких путей решения проблемы нет. Победить эту парочку невозможно. Их можно было только убедить не делать то, что они собирались сделать. А точнее добиться того, чтобы Фарана отказался уничтожать их мир. Попытки уговорить его или как-то повлиять провалились. Нарисовавшаяся задача сперва показалась ей абсолютно безумной. Научить любить одного из бездушных демиургов, уничтожавших миры по щелчку пальцев, это вам не землетрясение устроить. Это тонкая, многолетняя работа. Одна бы она с ней никогда не справилась. И поэтому Габриэлла обратилась к самому сильному игроку их мира. Тому, кто способен пойти на столь самоубийственный план. Он схватился за ее предложение сразу же. Возможность покончить с ненавистным существованием сделала кузена самым верным и преданным помощником Малкани Куори. Он послушно выполнял каждый продиктованный ею шаг. И Габриэлла склоняла голову перед тем, как мастерски сыграл свою роль Густаво. Собственными глазами наблюдая сцену, когда он убедил всех и вся, что собирается заставить Джельсамину убить его сына, она в душе аплодировала Великому Корину Куори. Он был бесподобен. Лучший игрок и партнер всех времен и народов. Если бы не его одержимость смертью! На глаза красавицы набежали слезы. Она долго не могла смириться с желанием брата, но в итоге поняла, если любишь, то пойдешь на все, чтобы любимый человек был счастлив. Да, для этого ей потребовалось время, но в итоге Габриэлла смирилась с желанием Густаво и согласилась ему помочь. Ей будет не хватать его вечного ворчания и прагматизма, но мысль о том, что заветное желание брата сбылось, поможет ей пережить его уход. В конце концов, это и ее вина, что он всю жизнь чувствовал себя неполноценным. Ведь именно для того, чтобы ей не было одиноко, Фарго создал Густаво, будто подарил игрушку ребенку, дабы не плакал. Общение со "святой троицей", как называли обыватели Создателя и его брата с сестрой, частенько ставило ее в тупик. Их бездушность, отсутствие человечности, сострадания были не доступны человеческому пониманию. Но изучив их довольно неплохо, Габриэлла рассчитывала, что ее план сработает. Отца она поселила у себя под боком, чтобы легче было за ним следить и контролировать. Подсунуть ему Джинни не стоило труда. Значительно сложнее было подтолкнуть Нихуша, создать ее. Беззаботный, жизнелюбивый начинающий демиург совершенно не хотел брать на себя ответственность за появление на свет новой жизни. Пришлось в очередной раз пойти на хитрость и сыграть на его любви к Ремизе. Подсказать романтичному Нихушу воспеть красоту возлюбленной, создав ее копию, оказалось не так просто. Но все же и с этой задачей удалось справиться. Они разделили обязанности. Габриэлла тратила все свое время и силы, чтобы подготовить Яго к правлению сеймом. Густаво денно и нощно готовил Джельсамину, чтобы наиболее правдоподобно и точно подвести Фарго к мысли о том, что его пора отпустить. Казалось все идет, как нужно, но под самый конец Нифрея преподнесла сюрприз. Почти все это время им с Густаво приходилось "работать" почти вслепую. Подобраться к ней близко не удавалось, как они не старались. Для Нифреи пару десятилетий ожидания битвы тоже не прошли мимо. Ее гордость, самолюбие и амбиции проснулись столь внезапно, что несколько ошеломили Малкани Куори. Ранее сестрица Создателя не отличалась особой тонкостью натуры. И когда стало очевидно, что Нифрея не примет мирного исхода, Великая Малкани Куори растерялась. Она никак не ожидала, что к обычному безумию тетки прибавиться еще и самолюбие. Когда перед своей смертью Густаво обрисовал ей ситуацию, Малкани Куори решила не "воскресать" дабы иметь пару козырей на всякий случай. Она еще не знала как, но чувствовала, что ее мнимую кому можно будет использовать. Наблюдая за тем, как их дети справляются с навалившимися на них бедами, они с Густаво испытывали заслуженную гордость. Они были еще совсем юными, не опытными, совершали много лишних шагов и ошибок, но в одном можно было быть уверенными абсолютно точно — Мина и Яго выросли достойной заменой. И хотя ни один из них не нашел решения задачки, неожиданно у Габриэллы появился коллега по спасению мира. Когда в спальне объявился сын Реналя Д'Артуа, сел в кресло напротив ее бездыханного тела и будничным тоном заявил, что им пора поговорить, Малкани Куори откликнулась на его призыв. Она сама не могла объяснить, почему именно ему пошла навстречу. Возможно, в его голосе не было никакого сомнения в том, что она в сознании и прекрасно все осознает, а возможно банальное любопытство толкнуло ее открыть глаза, сесть на кровати и столь же буднично заявить,
— Ну, давай поговорим.
Мальчишка просчитал все. Видимо имея возможность постоянно общаться с Нифреей, ему удалось понять, то, до чего так и не дошла сама Габриэлла. Он понял, как работают мозги его бабки. Его предложение пробудить в ней чувство, как это сделали с Фараной, было абсолютно безумным. О чем она тут же ему заявила. Они потратили двадцать лет на то, чтобы расшевелить ледяное сердце Фараны, а он предлагал за пару дней разжечь огонь любви в сердце Нифреи. Чтобы он не говорил, Габриэлла не верила в возможность подобного. Но, парень стоял на своем. И она решила подыграть ему. Не потому, что не могла придумать ничего лучше, хотя это было и так. А потому, что поверила в него. Когда Дэймон сказал, что должен умереть, чтобы своим примером показать Нифрее, что такое "отдавать" и "жертвовать", она поняла — на подобное люди идут только с чувством абсолютной уверенности в результате. Он верил в свой план сам, и заставил поверить ее. Впрочем, Дэймон Д'Артуа не оставил ей выбора. Она могла согласиться, могла отказаться, но он пошел бы до конца. Ей было искренне жаль такого талантливого молодого человека. Но после того как ей пришлось смириться с уходом Густаво, она научилась уважать желания других людей. За последнюю пару дней ей пришлось уважить желание многих. В основном это было желание объясниться. Тяжелее всего дался разговор с Яго. В отличие от Мины, которая замкнулась в себе, племянник жаждал объяснений. И ей пришлось рассказать ему все самого начала и до конца. И хотя почти все он просчитал сам, Габриэлле все же удалось немного облегчить его боль, рассказав о том, что они с его отцом действовали заодно. И в планы Густаво не входило уничтожение мира ради собственной прихоти. Она понимала, что со временем он примет все ее решения, но сейчас мальчишка был обижен. И все ее слова о том, что он прекрасно справлялся и сам, и не нуждался в ее помощи, утонули в одной его фразе. "Если бы это было так, мне не пришлось бы сейчас оплакивать друга".
Яго уже неделю не мог спать. Его мучили кошмары. Каждую ночь его преследовал один и тот же сон — смерть Дэймона. Память услужливо подбрасывала ему все детали, которые со временем должны были стереться. Вот он панически ищет Дэймона, вот встречается с ним взглядом, вот он понимает, что друг от него закрылся.... Все вплоть до того момента, когда Нихуш быстро и, не оставляя никакого шанса на возражение, удаляется с прахом его друга в руках за дверь. Присев на кровати, Яго потер глаза. С этим надо было что-то делать. Так жить дальше нельзя. Если он не проклюет себе мозги, то измотает себя до изнеможения однозначно. Что же с ним происходит? Почему этот сон преследует его, не давая даже на мгновение закрыть глаза? Надев халат, он, шаркая тапками, спустился в кабинет. Сдернув колпачок с кристалла, болезненно поморщился от ударившего в глаза света. Дав себе пару минут проснуться, Яго сел в кресло и уставился в одну точку. Когда он понял, что смотрит на доску уже минут пять, Корин Куори раздраженно встал, подошел к ней и решительно стер все свои заметки с обоих сторон. Ему хватило пяти минут, чтобы разложить свой сон на пункты и зафиксировать их на доске. И еще десяти минут на то, чтобы понять, что его во всем это смущало.
Джинни словно приведение бродила по своему новому дому. Она уже пять дней жила во дворце отца, где дебютировала в высшем свете. Сперва она хотела посмотреть дом поменьше, но потом поняла, что ей все равно. Неважно где жить, лишь бы не в старом доме, где все напоминала о том, как она была счастлива и беззаботна. Наверху в спальне спала Мина. Ее отношения с Габриэллой пока были еще натянуты. Между матерью и дочерью слишком многое стояло. И как только сила Малкани Куори перешла к своей истиной владелице, Джельсамина собрала вещи, и под предлогом того, что она должна поддержать сестру и помочь ей освоиться, смылась из дома. Похоже, мать решила дать ей время прийти в себя, и не стала отговаривать. И теперь они с Миной жили, как соседи по дому. Здоровались по утрам, ужинали вечерами вместе, а все остальное время разбегались по своим делам. Джинни находила спасение у учителя. Мина денно и нощно торчала у Яго, помогая ему с новой обстановкой дома. Сперва, он хотел купить что-то за пределами Малкури, чтобы быть подальше от тетки, но после разговора с Габриэллой наедине, решил просто обойтись глобальным ремонтом и сменой обстановки. Никто не произнес вслух, о чем говорили тетя и племянник, но все и так было очевидно. Не надо было быть гением, чтобы понять, что им предстояло. Габриэлла не отступит от мысли отправиться в свое Великое путешествие. И было совершенно очевидно, что в итоге Джельсамина примет сан матери и ее бессмертие, и станет плечом к плечу с Яго управлять их сеймом. Но сейчас, об этом все предпочитали молчать. Даже между собой сестры не обсуждали этот вопрос. Они вообще старались ничего не обсуждать.
Джинни вздрогнула, услышав раздавшийся с первого этажа голос Нихуша.
— Заносите.
Она сбежала вниз по лестнице и увидела как люди отца, заносят в дом какие-то носилки, покрытые жестким коробом сверху.
— Папа? — Джинни даже не заметила, когда начала называть Нихуша папой.
— Я привез тебе пациента, — недовольно буркнул Нихуш.
— А что тебя так при этом разозлило?
— Понимаешь, я хотел все сделать сам, думал, преподнести всем сюрприз....
— Ты меня пугаешь...
— Но, спустя пару дней понял, что не смогу столько сидеть на одном месте. А больному вряд ли пойдет на пользу скитание по свету.
