В этом экзотическом месте база Ларунда была старомодной конструкцией — тонкое колесо диаметром в пару километров, медленно вращающееся со скоростью один оборот в минуту ради искусственной силы тяжести. Узел стыковочных устройств был окружен концентрическими жилыми зонами в форме тора, создающими псевдогравитацию различного уровня в зависимости от того, как далеко вы находились от центра. Само колесо было окружено облаком солнечных парусов и зеркал, которые почти застенчиво выплывали из тени Меркурия на прямой солнечный свет.
На арене таких огромных энергий станция выглядела странно хрупкой, подумал Пул.
Внутри их ждал Митч Гибсон.
Гибсон был здесь менеджером операций "Пул Индастриз"; грубоватый, эффективный, целеустремленный, и в свои сорок с лишним лет не способный сбросить лишний вес, несмотря на начало долгого пожизненного курса АВТ. — Добро пожаловать в Ларунду!
Никола сморщила нос. — Что касается архитектуры Пулов, то, по крайней мере, здесь не так воняет, как в том кургане в Англии.
Гибсон добродушно ухмыльнулся. — Эй, это всего лишь рабочая будка, но мы гордимся ею. Послушайте, я знаю, вы хотите перейти к делу, но сначала мне нужно провести для вас экскурсию для новичков, чтобы вы знали, куда бежать в случае крайней необходимости. Правила компании — что ж, вы босс, Майкл. Это ваши правила. Так что давайте покончим с этим. Позвольте мне показать вам путь. Вот мы и в центре. Помимо прочих функций, наше укрытие при солнечных бурях...
Итак, они спускались по лестницам через трубообразные проходы с белыми стенами, удаляясь от ступицы, и вскоре Пул почувствовал слабое притяжение вращения.
Стены шахты были украшены портретами, улыбающимися лицами поколений предыдущих сотрудников, которые сменялись на станции.
— Вы понимаете, что мы находимся в точке Лагранжа, — сказал Гибсон. — L2. Равновесие, гравитация Меркурия и Солнца уравновешены, удерживая нас на месте — хотя нам приходится прикладывать небольшие усилия, чтобы контролировать свое положение, изменение скорости — несколько метров в секунду в год. Это исключительно опасная среда, но у нас есть некоторые уловки — такие, как затмение Солнца Меркурием. Это просто счастливая случайность, что в системе Солнце-Меркурий L2 находится именно здесь, где простирается конус тени планеты, что уменьшает нашу потребность в защите...
Никола смотрела на него так, словно он был каким-то экзотическим животным. — Этот парень всегда такой?
Пул ухмыльнулся. — В значительной степени.
Сам Гибсон улыбнулся в ответ. — Извините. Но вы можете понять, что у нас здесь не так уж много посетителей.
Они действительно прошли мимо нескольких человек с планшетами для данных или едой, одетых в рабочие комбинезоны компании, все в той или иной степени подогнанные по индивидуальным меркам. Они кивали Пулу при встрече. Он довольно хорошо знал их всех; на станции было меньше двадцати постоянных сотрудников. Однако они с любопытством уставились на Никола.
Пулу было знакомо это чувство; заточение делало любую новизну захватывающей. В ответ они натыкались на свирепые взгляды.
Они добрались до выходов в первый обитаемый тор, где люки были помечены улыбающимся человеком на Луне, и чувствовался слабый запах антисептики. Пул знал, что на этом уровне центробежная псевдогравитация достигала лунного уровня, что составляло одну шестую от земной, а в торе находились операционные и зоны отдыха базы. Низкая гравитация была удобна при таких состояниях, как травмы, ожоги.
— Если вы переборщите с загаром, вот где получите смягчающий крем, — сказал Гибсон.
— Ха, — невозмутимо сказала Никола. — Кто такая Ларунда?
Гибсон казался сбитым с толку. — Знаете, меня никогда раньше об этом не спрашивали. Помоги мне, Майкл.
— Супруга Меркурия. Римский миф.
Никола сказала: — Мы могли бы перерасти религию, если эти напыщенные болтуны в Мировом сенате правы насчет морального развития человечества. Но если бы не весь этот хлам из прошлого, что бы мы называли хламом?
Как бы в ответ на это на втором выходе из тора появился мультяшный бог-стриптизер Меркурий в комплекте с крылатыми сандалиями. Гибсон остановился здесь. Пул осторожно слез с трапа; сила тяжести была ощутимой, хотя и небольшой.
— Хорошо, — сказал Гибсон. — Здесь мы находимся при одной трети g, что соответствует силе тяжести Меркурия — в два раза больше, чем на Луне. Внешнее кольцо внизу, при земной гравитации, в основном не вращается. Мы используем его для научных наблюдательных пунктов и для акклиматизации любого, кому нужно вернуться на Землю. На этом среднем уровне мы проводим большую часть нашей жизни, привыкая к условиям на поверхности. У нас есть жилые помещения, игровые комнаты, много рабочих зон. Бар. О, и ресторан. Как я мог это забыть?
— У них есть преданный своему делу шеф-повар, — сказал Пул Никола. — Полностью подготовленный.
— На самом деле она единственный специалист, работающий полный рабочий день, — сказал Митч. — Шеф-повар. У нас здесь небольшой штат; мы постоянно обучаем друг друга, что позволяет нам быть занятыми. Но повара мы оставляем в покое.
Пул сказал: — На подобных базах с небольшим количеством персонала пребывание длительное — Гарри называет их сиротами империи Пулов. Мы обязаны обеспечивать нашим людям комфорт. Действительно здоровые и нормальные условия. Хорошая еда — обязательна.
Митч Гибсон повернулся к ним лицом. — Последняя страница лекции. Послушайте, я знаю, вам не терпится спуститься на поверхность. Увидеть... ну, увидеть то, ради чего вы проделали весь этот путь. Но это страна первопроходцев. Правило таково: по крайней мере, двадцать четыре часа при этой тяжести в одну треть g, чтобы вы адаптировались, и тогда, и только тогда...
— Хорошо, — сказала Никола. — Не хотите показать мне мою комнату? Если там есть душ и закуски, вы можете оставить меня в покое и вернуться к взаимным объяснениям.
— Вы так хорошо меня знаете, — сказал Пул.
— В этом-то и проблема, — сказала она. — Знаю.
Митч Гибсон указал вдоль коридора, пол которого был покрыт ковром, а стены без украшений отчетливо изгибались вверх. — Четвертая дверь вниз. Но, возможно, вы просто захотите сначала полюбоваться видом... — Он постучал по одной из стен, и часть панели скользнула в сторону, открывая темный прямоугольник.
Никола подошла к окну, и Пул, последовав за ней, заглянул ей через плечо.
На заднем плане была только чернота, без звезд; очевидно, это был фрагмент затененной поверхности Меркурия. Но на переднем плане была скульптура из света, из электрических синих стоек.
Это был портал червоточины.
— Это солнечный зонд, — сказал Пул.
Никола пожала плечами. — Посмотрите, что вы наделали. — Она ушла в свою комнату.
Гибсон пробормотал: — Зачем, черт возьми, ты привел эту особу?
— Скорее, это она привела меня, — признался Пул. — Все изменилось, Митч. Так что насчет пришельцев? В пути мы некоторое время не общались, пару дней.
Гибсон серьезно сказал: — Майкл, все это происходило. Я отправил несколько зашифрованных отчетов обратно в штаб-квартиру корпорации на Земле, но отсылать их на "Краб" было небезопасно.
— Ты поступил правильно. Просто скажи мне.
— Семя платана. Я покажу вам, что оно сделало здесь, на Меркурии. Но затем оно направилось к Солнцу. Никакого замедления, никакого схода с орбиты... — Он изобразил падение взмахом руки.
Пул почувствовал себя сбитым с толку, затем пожал плечами. — Хорошо. Полагаю, это то, на что я пришел посмотреть.
— Хочешь пойти в свою комнату?
Пул взглянул на хронометр на стене. — Может, заглянем в бар? Просто чтобы я, конечно, мог привыкнуть к гравитации.
Гибсон ухмыльнулся. — К тебе там будут приставать. Я же говорил, у нас не так много посетителей. Особенно боссов. И босса, у которого будет статуя высотой в два километра в...
— Пропусти это.
— У меня в каюте есть бутылка односолодового.
— Только одна?
— Только одна, о которой ты узнаешь.
— Хорошо. — Они шли по устланному ковром коридору, их шаги были тихими. — И ты можешь рассказать мне о проекте "Зонд Солнца". Отставание от графика на две недели, как я почитал по дороге. Полагаю, ты воспользуешься предлогом инопланетного вторжения, чтобы объяснить это...
14
Флиттер назывался Лар III, названный, как и остальные шаттлы станции, в честь Ларов, мифических детей Меркурия и Ларунды. Митч Гибсон вел маленький корабль к поверхности планеты неровно, с включением главного двигателя и толчками системы ориентации. Никола с молчаливым неодобрением смотрела на его неуклюжее управление.
Но она никак не прокомментировала медленность спуска или осторожность, с которой Гибсон вел флиттер сквозь невидимые гравитационные сложности.
Пул никогда раньше не приземлялся на Меркурии. Он с любопытством посмотрел вниз, на землю, испещренную кратерами, вокруг многих из которых виднелись отчетливые черные брызги: реликт первобытного океана жидкой породы, как он знал, магма, покрытая тонкой коркой сложных соединений углерода. Во время своего формирования Меркурий сильно пострадал от планетезималей, фрагментов других потенциальных планет, и такие шрамы все еще можно было разглядеть. Действительно, считалось, что одно мощное столкновение с другим молодым миром сорвало большую часть скалистой мантии некогда более крупного Меркурия, оставив железное ядро обнаженным, оно придало планете необычно высокую плотность и относительно сильную гравитацию. Но общая концентрация массы была неравномерной из-за этого грубого формирования; неравномерное гравитационное поле представляло опасность для пилотов.
Они пролетели через неровный терминатор в ночь.
Чернильную темноту, отмеченную тут и там маяками и навигационными приборами. В некотором смысле, сияние огней давало лучшее представление о скудости человеческих работ там, внизу, чем яркий дневной свет. Большая часть материала, который был использован для создания червоточины солнечного зонда, была добыта с самого Меркурия. Но даже в этом случае присутствие человечества было всего лишь царапиной. Прошло двенадцать столетий с момента первых пробных высадок на Меркурий — поспешных перебежек в тени полярных кратеров и возвращения домой с горсткой образцов — но даже сейчас на поверхности планеты не было постоянной станции для людей.
Лар III снова вышел на солнечный свет, свирепый, внезапный рассвет. Затем флиттер опустился на равнину, затененную стенами кратеров, изрезанную извилистыми хребтами. Пул разглядел еще какие-то признаки присутствия людей: временный лагерь, казавшийся карликом в необъятности, золотой прямоугольник, служивший мишенью для посадки, скопление куполов, что-то похожее на земляные укрепления, насыпи и канавы, вырытые в луноподобном грунте. Искусственный свет разгонял тени, но это были бледные отблески по сравнению с отсутствующим солнечным светом.
Митч указал вперед. — И это то, что мы здесь хотим увидеть.
Пул наклонился вперед. В древней поверхности был вырезан темный прямоугольник с острыми краями, огромный, как гигантская шахта, окруженный габаритными огнями и следами транспортных средств. Явно искусственный, но созданный не человеческой рукой.
Молча ожидающий их.
Митч Гибсон без всякой суеты посадил флиттер недалеко от края прямоугольной шахты. — Добро пожаловать на равнину Калорис.
Все трое надели скафандры, и Гибсон откачал воздух из кабины. Они спустились по короткой лесенке на поверхность.
Утро на Меркурии: солнце стояло чуть ниже изломанного горизонта, и лишь несколько его лучей касались пыльной равнины. Пул знал, что это был рассвет, который будет разворачиваться совсем медленно: "день" и "год" Меркурия, связанные приливом, объединились, чтобы создать цикл восходов и закатов, который продолжался в любой точке поверхности героические сто семьдесят шесть земных дней.
Выбравшись из флиттера, Никола двигалась осторожно; она пробовала прыгать, бегать, наклоняться. Ее костюм был посеребрен и сверкал ослепительными бликами всякий раз, когда на нее падал слабый солнечный свет. — Да, гравитация примерно как на Марсе. Бегать легче, чем ходить... Хорошо, что я провела тот день в условиях одной трети g.
— Ориентация, — сказал Гибсон. Он указал на Солнце. — На полном свету становится достаточно жарко, чтобы расплавить свинец. А вон там, — он ткнул большим пальцем назад, в сторону ночных теней, достаточно холодно, чтобы заморозить азот. Если бы он там был. Вы носите скафандры типа "сумерки".
— Сумерки? — спросил Пул.
— Мы их так называем. Предназначены для условий низкостоящего солнца, как сейчас. Если нам когда-нибудь придется работать при дневном свете, у нас есть скафандры, похожие на танки, с зонтиками и большими ребрами радиаторов. Если бы вы оставались снаружи в этих костюмах при дневном свете...
Никола огрызнулась: — Прежде чем солнечный свет испепелил бы меня, вы до смерти надоели бы мне, рассказывая об этом. Может, продолжим? Итак, равнина Калорис — кажется, я слышала об этом.
— А следовало бы, — сказал Пул. — Она была знаменита еще до того, как появилось наше семя платана.
— Следуйте за мной. — Гибсон пошел прочь, навстречу солнечному свету, направляясь к тени в земле, похожей на край каньона: краю того большого объекта, который они видели во время спуска.
Пул последовал за ним, более неуклюже.
— В некотором смысле это типичный ландшафт Меркурия, — сказал Гибсон. — Базальтовая порода, измельченная древними ударами и стертая в пыль более поздними падениями. Нет воздуха, чтобы защитить ее. Как у вас на Луне, повсюду кратеры и старые участки из застывшей лавы. Но у нас есть несколько достопримечательностей, которые не увидишь на Луне.
Он указал на горный хребет, примерно в километре от нас. Это выглядело как слепок огромного червя, подумал Пул, извилистый, изношенный, извивающийся.
— Они называют эти особенности рупес. Выступы и складки, некоторые длиной в километры, образовались, когда планета остыла и сжалась. — Он сжал кулак в перчатке.
— Как кожура высохшего яблока, — сказала Никола.
— Именно так. Но даже для Меркурия это место довольно необычное. Калорис — большая круглая равнина. Мы здесь недалеко от центра. И здесь есть свои странности. Радиальные трещины в земле, я имею в виду, что это крупные каньоны, расположенные в ряд, как спицы колеса. Старые вулканические жерла. Окружные горы высотой в километры, но так далеко, что они скрываются за горизонтом...
— Вы знаете, что такое Калорис, верно? Один огромный ударный кратер. Шириной полторы тысячи километров. Имейте в виду, что это примерно треть диаметра планеты: всего один кратер. Даже за его стенами видны брызги обломков, кольца нагроможденных выбросов, простирающиеся на сотни километров. Один из самых больших ударных кратеров в Солнечной системе — с почти столь же поразительной особенностью в антиподе, где прокатившиеся по планете ударные волны от столкновения встретились, сминая все вокруг. Самый большой удар на Меркурии, если не считать самой "зачистки мантии".
