Вообще, повседневная жизнь певца и композитора — это совершенно нечего интересного и зрелищного, да и вообще жизнь артиста. Помните, я рассказывал о своей жизни в общежитии "Короны". Правда мне ещё и полегче, чем остальным девчонкам, в плане разнообразия было, меня регулярно дёргали, то для одного, то для другого. А потом замутили концерт по поводу Сунына, я вообще туда к ним только отсыпаться приезжал. Хотя был период, когда я с ними поездил на танцевальные тренировки, да вроде клип мы снимали, вернее нас снимали, а мы снимались. Вот и здесь почти то же самое. Целый день как папа Карло в студии до ряби в глазах на экран пялиться, потом отвалиться, доехать до гостиницы, выгулять толстушку любимую по лужайке и можно идти ужинать и на боковую. Правда, есть светлый кусочек, освещающий мне каждый вечер, когда мы с моей Мнякой можем часик поболтать, и посмотреть на любимую, хотя бы на экране. Она жалуется, что сегодня метель сильная была, холод минус пятнадцать, и она пока на остановке трамвай ждала чуть себе всё, что только можно не поморозила. А мне даже не верится, что где-то есть снежная зима с метелями и морозом, от которого снег под ногами гукает. Тут тоже снег идёт, и его эти педанты даже убирают, хотя он к завтрему растает весь. Симона с круглыми глазами как-то рассказывала, что вот два года назад такой циклон пришёл, что всю Германию и Францию снегом завалило. Дороги почти встали, убирать не успевали. Только дети были счастливы, в снегу, как в воде купались, лепили снежных баб, кидались снежками, строили крепости. Вдоль дорог сугробы по пояс были, а сама выше груди рукой показывает. Или у неё пояс не совсем там, где я думаю или она про чей-то другой пояс говорила. Но спрашивать я как-то постеснялся...
А Аля рассказывает, что сегодня в нашем кафе познакомилась с мальчиком с физического факультета. Мишей звать. Он её за медичку принял, тут медицинское училище неподалёку, и девочки — медички в кафе часто забегают, хотя кафе не из дешёвых, но медички — они такие медички. А он сказал, что у Али взгляд, как у них, что они смотрят прямо и словно насквозь видят. Аля смеётся:
— Он наверно и не думал, что когда хотя бы пять клизм кому поставишь, как-то иначе начинаешь на людей смотреть. Знаешь, а этот Миша даже прикольный, так старался мне понравиться. Ему уже двадцать семь, он в универ пришёл уже после армии, и поработать успел. А, представляешь, Аюна, я на него смотрю, а он как мальчик маленький, и я себя рядом с ним взрослой тётей чувствую. И так неинтересно и скучно стало, еле от него отделалась. А потом поехала к тёте. С Новым годом поздравить, да и вообще показаться, а то племянница называется, в одном городе находимся, и я даже не заглядываю. Хотя, вначале имела право, после её фокусов с женихом, но теперь-то уже забылась эта история и нужно родную тётю навестить. Пришла, а у неё словно всё то же самое, словно прошло с того времени пара недель, даже газеты лежат там же. Жуть просто какая-то накатила, словно её там в этой квартире заморозили, и я б, если туда попала, когда замуж вышла, тоже бы под действие этой машины времени попала. Ходила бы, что-то делала, детей бы рожала, старилась, а на самом деле не жила, а так, словно кукла ходила замороженная и без души. Еле-еле смогла себя заставить у неё чашку чая допить, и чай какой-то совсем без вкуса, словно вода крашеная. Цвет тёмный, а вкуса никакого, я без сахара пила, ну, ты же знаешь, я люблю вкус чая чувствовать, и чтобы аромат был, а тут вкуса вообще никакого и пахнет тряпкой. Но чай должен хотя бы немного язык вязать, если даже вкуса нет, а тут и не вяжет совсем. Мне так страшно стало, как будто, я сейчас этот водянистый чай выпью и упаду, как околдованная принцесса. А потом она меня сначала месяц-другой в маленькой комнате будет неподвижную держать, только переворачивать и протирать, чтобы пролежней не было, а потом разбудит, а я уже замороженная и без души и буду, как кукла послушная ходить и её приказы выполнять. У меня мурашки по спине бегают, мне удрать хочется, а она всё расспрашивает и не уйти никак. А чая этого в чашке всё меньше. Я потом когда увидела, что в чашке меньше глотка на дне осталось, просто вскочила, что у меня дела, и я опаздываю, в прихожую выскочила, сапожки натянула, шарф замотала, даже шубу надеть не успела, так с ней в руках на лестницу и выскочила. Там мне полегчало немного, оделась, в порядок себя привела и домой поехала. Только не смейся, я же у тётки долго просидела, она сначала мне морс какой-то дала, целый стакан, а потом уже мы на кухне сидели чаи гоняли. Села я в трамвай и чувствую, что до дома не доеду, так в туалет хочется. Из трамвая выскочила, и как назло, нигде ни одного туалета. Как уж я это кафе разглядела... Влетела, про туалет спросила, и чесанула в него, ну, ощущения, что сейчас уже по ногам потечёт. А тётка такая противная мне в догонку кричит, что у них туалет только для посетителей, а я ей в ответ, что пусть мне капучино сварит, выйду-заплачу. А она — зараза, орёт, что сначала деньги. Устроила развлечение для всего зала, а там человек десять посетителей точно было. Вышла, чуть не сказала, как у тебя научилась...
— Э! Чего это ты на меня стрелки переводишь? Будто, когда с катамарана свалилась и ногу ушибла, ты стихи читала. Не надо, лапочка, ты и без меня ругалась душевно...
— Да, ладно тебе, чего я там ругалась? Мать, да мать. А теперь, как заверну... Как ты говоришь, отглагольными прилагательными сексуального происхождения с подробным разбором связанных генеалогических структур...
— Алёнка! Тебе на тётку не материться надо было, а вот это сказать, что ты мне сейчас говорила, эффект бы вышел ещё круче, я тебя уверяю.
— Да, ладно, и так заслушались. Дала ей тридцать рублей и довольная домой поехала. Нет, не домой, знаешь, без тебя дом пустой какой-то. Я к Ниночке пришла, и она меня таким вкусным чаем напоила. А я сидела, его цедила, и так радостно на душе было. Нина на меня бурчит, что совсем бабы с глузда съехали, пришла, глаза как плошки, замёрзшая как птенец нахохлый, и сидит второй час лупалками хлопает и лыбится. И чего спрашивается радоваться, тут собираться надо, дорога то какая дальняя... Знаешь, Юна, я на Ниночку смотрю, такая она родная и уютная, ходит смешно переваливается. А мне она уже такая родная, роднее Наташи, а Ната мне ведь сестра родная, это же неправильно...
— Ну и что. Мы с девчонками друг другу чужие, а на деле ближе сестёр уже давно стали. Это Верочка строгая, закрытая вся, по ней и не поймёшь сразу, а Ниночка простая, честная, нараспашку. Но не предаст никогда, она вроде мягкая вся, а иногда внутри такой гранит оказывается, что куда там мне или Вере. Как зыркнет, как скажет. У нас ведь в комнате четвёртая девочка жила, дрянь гнилая и мелкая пакостница. Так она Ниночку боялась больше, чем нас обеих с Верочкой. Это Нина сейчас поварёшкой стала, и бока наела, а тогда худая была, как щепка, смешная такая, ноги худющие, косички торчат. Она одна тогда в нашем классе косички заплетала. До меня Нина с Верой всегда парой держались, Они же обе в детдом ещё до школы попали. Не просто им было, они вообще в другом детдоме были, потом его расформировали, и они в наш попали. А когда я пришла, они ведь до меня к себе никого не подпускали, так только вдвоём всегда. А меня взяли сразу, даже не приглядывались особенно. Я тоже им сразу поверила. Я же не знала, что они такие закрытые всегда были. Ниночка как-то сразу заботиться обо мне стала, Вера правда молчала больше. Но на самом деле Вера вообще кремень девчонка, если что скажет, то так и будет. Нина в младших дралась часто, чуть ей не так скажут, сразу в драку лезла. Вера наверно вообще ни разу не дралась. Там история была, что у неё девочка старшая кулон украла, ну, ты видела наверно, овальный серебряный, она его всегда носит. Вера её тогда нашла и пообещала ноги переломать. Так девчонка от страха побежала Стас-Васу каяться, что кулон она в скупку продала. Он всю милицию поднял и кулон нашли. А девочка в бега бросилась. Что там с ней дальше стало неизвестно. Но девочка была здоровенная восьмиклассница, а Вера с Ниной тогда в четвёртом учились, можешь себе представить разницу. Вот и получилось, что девочки мне сёстрами стали. И роднее самых родных. Теперь может только ты мне роднее, значит и тебе они сестрички родные. Нам ведь Васька как брат теперь, а Ленуська родная племяшка. Чему ты удивляешься? Они и тебя приняли, когда поняли, что я тебя, правда, люблю...
— Да, я не удивляюсь. В смысле удивляюсь, но уже не сильно. У меня с тобой вообще всё не так, как я раньше думала...
Но заснуть мне не дали, позвонила Верочка и сделала мне втык. Ну, справедливый, наверно...
— Аюна! Ты чем думаешь? Ты чего Нинке наплела? Какие миллионы?
— Вер, ничего я ей не наплела. Она сама меня душить стала, сколько денег? Сколько денег? А если кончатся? А если не хватит? Вот я ей и сказала, что переведу им на счёт миллион марок и с них она и будет тратить. Она опять душить стала, и уточнять, какой такой миллион, я ей и перевела в эквивалентные рубли или песеты...
— Так, у тебя правда уже больше миллиона есть?
— Так я же тут как дровосек вкалывала. Два больших концертных турне по Германии, плюс клипы, плюс съёмки для рекламы, вот и набежало. Тратить то мне их некуда. Я и поместье это в Испании купила почти за пять миллионов марок. В песетах, это вообще четыреста с лишним выйдет. Я и правда ей на семью положу лимон, чтобы не волновалась. Мне недавно за фильм для Японии круто заплатили, кто же знал, что японцам так понравится, вот сейчас делаем второй, про то, как мы первый снимали. Уже в глазах от усталости рябит...
— Да. Аюна, вот всё у тебя без удержу, любить так королеву... Но я очень рада за тебя. Тебе ведь нравится?
— Конечно. Это же моя жизнь, которую я хотела...
— Вот и хорошо. А почему ты, такая разумная и многомудрая не могла это нашей поварёшке объяснить? Что это ты заработала в поте лица. Что никакого криминала. Что у тебя теперь просто совсем другая жизнь. Она же переволновалась там вся! Который день ходит, и места себе не находит. Хорошо, что хоть догадалась мне позвонить, а не Васю своего на уши стала ставить. У нас такие деньги честным трудом не зарабатывают никогда. Ты не знала?
— Ну, почему? Если бы я в России имела возможность нормально выступать, то заработала бы. Ну, не столько, чуть поменьше, но всё равно много...
— Аюнка. Не дури. И долго бы ты с теми деньгами проходила? Пришли бы дяди и попросили поделиться, мол, не нужно такой милой молодой девушке такими деньгами свои мысли отвлекать. И ты это не хуже меня знаешь и понимаешь. И Нинка знает. Но не понимает, что там у тебя уже другая жизнь, в которой можно честно такие деньги заработать и жить на них. Так, что, давай! Звони и успокаивай нашу поварёшку. И чего тебя дёрнуло ей про миллионы говорить? Положила бы тысяч сто, им бы на несколько лет хватило.
— Да, я наоборот подумала, что чем больше будет, тем ей спокойнее...
— Ага. Успокоила. Звони и всё ей подробно разложи. Чего когда за сколько, и что никакого криминала, что банки ты не грабила. И что эти корейцы — это не мафиози местные тебе мстить решили, что их общак умыкнула. Тут же всё наложилось. Что ты приехать не можешь, что на тебя в России охота началась, а тут ты ей ещё и миллионы на счёт положить хочешь и не наши деревянные. И о чём бедной девушке думать прикажешь? Звони, давай, она не спит наверняка. Мы с ней недавно говорили... Пороть тебя некому...
— Вот приезжай и пороть будешь, иногда, в своих фантазиях...
— Не знаю, Аюнка. Ты же знаешь, мне сорваться тяжело. Да если бы не туберкулёз и Нинку бы ты с места не сдвинула...
— Да и ладно. Приедешь к нам пару раз отдохнуть и останешься. Там такие классные места.
— Посмотрим. Ты главное себя сбереги. Всё. Звони. Пока...
Пришлось звонить. Это я как-то не додумал. И правда хорошо, что Ниночка всех пока не взгоношила, а только Верочке позвонила. И ведь, партизанка какая, перед Алей ничего не показала, что та не заметила ничего. Нина трубку сняла, едва я номер набрал. Пришлось мне перед ней каяться и отчитываться. Лучше бы вместо меня это Вили делал. Я ей говорю, что это за все рекламные контракты, а она мне, за какие и сколько за каждый? А я знаю? Я итоговую цифру и так случайно запомнил. На фиг мне голову ерундой забивать? Тут меня не обманут, тем более, что их ещё и банк проверяет, и налоговая, куда мне с такими зубрами тягаться. И вообще, Фреду больше других выгодно со мной все дела вести прозрачно и честно. Но добила меня поварёшка тем, что в конце выдала, что миллион она взять сейчас никак не может. Она считает, что больше ста пятидесяти тысяч марок я им сейчас выделить без ущерба не могу. Пришлось соглашаться, а как она эту сумму вычислила? Нет, уж, пусть это так тайной и останется. Она так хочет, вот пусть так и будет. А банк будет ей эту сумму пополнять раз в два месяца. Но в этом разговоре всплыла подробность, о которой я как-то не подумал. Надо поручить Рамоне, выяснить, где у них поблизости есть детский фтизиатр, чтобы по приезду Ленуську взяли на обследование и потом наблюдали диспансерно. Я даже по голосу Нины почувствовал, как её напряжение отпускает. И теперь уже я ей пистон вставил, что она могла бы всё это и у меня спросить, а не носить в себе и придумывать, фиг знает что. Поговорили, короче...
Ложился, устраивал у себя под боком Хрюшу и бурчал про себя на этих конспираторш и партизанок. Но, ёлы палы, до чего же приятно, что кто-то о тебе так волнуется и переживает, даже если повод совершенно надуманный. Ой, девчонки мои, до чего же вы классные. Так и уснул, наверно с улыбкой на лице. С утра позвонил Рамоне, попросил узнать про фтизиатра. И заодно обследовать всех в усадьбе, вреда от этого нет, а на душе спокойнее будет. Особенно Стефанию и маленькую Рамону, а то вон у моей племяшки вдруг выскочило. Если бы детей садиках не обследовали в обязательном порядке, то и не узнали бы. Ленуське ведь в этом году шестой пошёл, вот и стали её к школе готовить. Так-то она в садик не ходила, а в подготовительную группу решили её на год отдать, чтобы к школе подготовили. Вот она и попала под общий замес. Так в поликлинике за этим особенно не смотрят, фтизиатры в тубдиспансере сидят и отслеживают детей по школам и садикам.
Сходил, в смысле, съездил, в местное отделение своего банка, завёл там карточки на Гнома с Викторией, на Ниночку с Васей и Еленой, каждому, подумал и добавил карточки на Рамону и Антонио семейные, чтобы и Мария с Луисо и Хуанитой могли пользоваться. Как я понял, Тереза с Кончитой из поместья не ездят никуда практически. По совету банковского клерка Гному и Виктории поставил порог в тридцать тысяч на месяц, а Рамоне и Антонио по пятнадцать. Впрочем, это всё можно запросто подправить в любую сторону, а большие покупки всё равно через меня пойдут. Кстати, про покупки. Когда мы машины покупали, я же говорил, что журналисты приехали. Так они там всё, как оказалось, сняли. И даже выяснили, что совершенно такой же по характеристикам, как "Мерседес" был в два с лишним раза более дешёвый микрик "Hyundai" в соседней секции, и даже в чём-то превосходящий "Мерс", что не упустили возможности отметить. А для прижимистых бережливых немцев, это очень показательный и серьёзный поступок. Да я просто не знал, что там есть такой, хотя, всё равно бы не купил. Но оказывается, эти жуки сумели подловить момент, когда я в ожидании оформления покупок пошёл гулять по всему салону и увидел трёхтысячный "Мицубиси" — четырёхместный спорткар на здоровенных колёсах, весь зализанный, плоский, тонированный, покрашенный в тёмный бордовый перламутр со складывающейся крышей и светло-кремовым кожаным салоном. Двери всего две и открываются вперёд и вверх. Фары узкие с какими-то световодами, что светят как черти. На треке можно разогнать больше трёх сотен, а так стоит ограничение на двести сорок километров в час. Но это всё ерунда, я внутрь сел, как в мамочкины ладошки попал, а я ещё и в юбке длинной и узкой и на каблуках оказался, я с утра на переговорах по рекламе рядом с Фредом своей мордочкой симпатиш-ш-шной торговал. Я в этот Мицубисик сел и пропал. Так пахнет даже не богатство, так пахнет автомобильный рай, если он существует. Ну, и побалдел немного внутри этого красавчика. Сиденья под мою попу подстроились, а компьютер мне уже по-японски, кажется даже с грустью, нежным девичьим голосом поведал, что сейчас мы поехать никуда не сможем, впереди пять метров, а сзади всего два свободного пространства, я даже рассмеялся. Вот такого довольного меня вылезающим и сняли. Но выводы сделали совсем не те. Я к трёхсотому "Мерсу" СЛК тоже подходил, причём они кузов специально сделали в ретро стиле под легендарную модель с "крылом чайки". Я бы многое спросил у мерседесовцев. Нет, красиво, конечно, большие колёса, везде куча хрома, обводы круглые и плавные, фары такие лупатые, миленькие даже. Но на какого огородного растения они вывели патрубки глушителя по бокам под дверьми? Они тут, когда он стоит и весь хромом блестит красиво выглядят. А потом-то они горячими будут, и об этом надо каждый раз помнить, когда садишься и выходишь. Ну, погорят у кого-то штаны, да и фиг с ним, сам такую машину выбрал, а сквозь тонкие колготки ожоги получить не желаете? А нижний край дверей, и так слишком маленьких, на высоте больше сорока сантиметров от асфальта — это чьё-то злобное издевательство? По мне, так это просто диверсия. Я бы очень посоветовал главному директору свозить на этой модели любимую жену в красивом длинном вечернем платье на какой-нибудь торжественный раут. Особенно пикантно будет, как даже держась за поданную руку она из этого окопа под камеры влезать будет, и хорошо, если не обожжётся об горячие патрубки. А сверху ещё головкой с причёской об дверь, она там задранная тем самым "крылом чайки", вы не забыли? И ещё один милый штрих. Интересно, какой сын пьяной ослицы и сиреневого дрыножбобеля посоветовал покрасить эту машину в тёмно-зелёный металлик? И вот стоял в салоне СЛК цвета пессимистичной пожилой жабы. Я, конечно, выслушал, все его замечательные характеристики и даже не стал озвучивать своё личное мнение, с которым, разумеется, я категорически не согласен и всемерно его осуждаю! И вообще, мне увиденный "Мицубисик" понравился даже больше, чем понтовый Чжу-Воновский "Феррари". И к слову, разница в цене почти на порядок, то есть, сколько и стоит эта машина, если не оплачивать совсем не дешёвые понты...
