Ну, что вам рассказать про Магадан? Шучу. Написал я школьные тесты, а потом с сестрой и моим лечащим врачом сидели и проверяли их. Из возможных тысячи двухсот баллов я набрал чуть больше половины. При этом по физике, химии и математике мои баллы оказались в пределах ста пятидесяти. А вот литература и история меня срезали почти в нули. К счастью, английский выручил и из максимальных двухсот я набрал сто девяносто восемь баллов. Сейчас начало марта, то есть у меня есть почти два месяца, думаю, что вполне смогу натаскаться по двум предметам. Выучил же я про корейскую литературу и историю Кореи для сунына. Надо бы здесь взять правильные учебники, а то если полезть за знаниями в сеть такого можно нахвататься, что никакие тесты не сдашь никогда. Из разговора с лечащим врачом, очень милой улыбчивой Полиной Аркадьевной, я понял, что если никакого криминала обо мне или розыска не выплывет, то после больницы меня направят в детский дом, чтобы я смог с ними закончить обучение в одиннадцатом классе. Параллельно с этим милиция и ЗАГС будут восстанавливать-создавать мои новые документы, а это процедура бюрократическая и долгая, смысла во время неё держать меня в больнице нет. Пока по обследованиям и консультациям моему здоровью только позавидовать можно. Есть расхождение между возрастом, который мне определяют. Психиатр и невропатолог настаивают на возрасте семнадцать-восемнадцать лет, а вот она, хирург и гинеколог считают, что мне не больше шестнадцати. Меня гораздо больше устраивает семнадцать-восемнадцать и день рожденья осенью, как у этого тела, чтобы скорее стать дееспособным и совершеннолетним, если выберут семнадцать. Про день рожденья я им сказал, что помню дату, но не год. Когда мне сказали, что сейчас пойду на сеанс гипноза у меня была такая паника, что я чуть из больницы не убежал. Но обошлось, потому, что никто ничего полезного из этого сеанса вытащить не смог и посчитали, что сеанс прошёл бесполезно. Во время сеанса шла запись звука, которую мне после дали послушать и мне пришлось дурака включать, дескать, я только отдельные слова понимаю и общий смысл. А я во время сеанса бойко отвечал на вопросы врача заданные на русском, вот только отвечал на смеси корейского и русского, корейского врач, само собой понять не мог. Я больше чем уверен, что эту запись дали послушать и перевести тому, кто по-корейски понимает. Вот только и он наверно не поверил и не понял смысла моих ответов...
— Расскажи о себе...
— (почти полностью на корейском) А я — хороший парень, которого взорвали, когда сахара в мешках в подвал натаскали. Эх, не нужно было в общагу перебираться, жил бы и дальше с мамой и бабушкой. И кто теперь наших одуревших баб на место поставит? У нас на курсе наверно только я был дрессировщиком этих крокодилов. Маму с папой жалко и не позвонить им теперь. А многорукая — жутко противная и хитрая тётка, меня надула, но я ведь почти выверулся, а они все козлы и уроды, никому верить нельзя, хоть родная сестра, хоть мажор одуревший в порыве. А вообще, если подумать, я маленькая корейская девочка, которую все обманывают и обижают... А я им верю, а они свиньи... В школу меня отправили, а там поднос упал, потом маньяк выскочил, а я ему бац с ноги, он брык и яичница. Эх... Хлипкие стали нынче маньяки... Точно вам говорю! То ли дело, доктор Лектер... Потом мажор этот выбесил, придурок самовлюблённый. А парни — молодцы, я их на первое место вытолкал. И президент — красава, умный мужик, только здоровье своё не берёг совсем. А потом я бегаю, всем от меня чего-нибудь надо, только Мульча не предала и дядя умер, тоже хороший человек был... — Доктору слушать надоело и он перебил.
— Аюна, расскажи, тебя ведь так зовут?
— А-ха-ха... Ага! Аюна... Мама — корейка, а папа — юрист. Ха-ха-ха... Нет, мама — она хорошая и меня любит, только она такая корейка, нет, кореянка. Шаманка сказала, и она старается, но всё равно кореянка. Хорошая она... А папа такой бурятский, совсем бурятский бурят. У нас вообще, самые бурятские буряты, ни у кого больше таких нет. А юристов у меня нет, это не наш метод. А я Аюна. Красиво же. — И тут Юн-Ми решила поплакать, рыдала минут десять. Вообще, мне кажется, что с гипнотизёром именно моя внутренняя Юн-Ми общалась. — Я же никому ничего плохого не делала. Говорят, кланяйся, я кланяюсь, требуют ниже, кланяюсь ниже. Велят прыгать, прыгаю... И ни одного спасибо. Я же ей песню подарила и яблоки. Яблоки съела наверно втихаря в одиночку под одеялом, а я её угощала, когда у меня было. И песня её на целую страну прославила, а она даже имя моё не назвала, даже гримёров с водителями поблагодарила, а про меня ни слова. Знаете, как обидно... А эта всё время говорила, что родная, что любит и заботится всегда будет. И я ведь с ней тоже, как с родной. Сопли её пьяные утирала, лечится её затащила, денег кучу заплатила, а она как пила так и пьёт. Дурища такая. Да и Бог с ней, нравится, пусть травится, а за что меня проклинать и выгонять? Я же ей плохого ничего не сделала... А какой у меня синтезатор был, лапушка такой родной просто, а они его из пушки, только пара клавиш осталась. А я ему крышку сама из фанеры выпиливала, даже мозоль потом была, лопнула и так болела... А они его вдребезги... А жалко, он же не виноват... Он такой хороший... А девчонки, все старше, лошади здоровые. Я же к ним не просилась, я сама в шоке была, когда к ним попала. А они на меня кучей налетели и всё лицо расцарапали. Конечно, их же много, массой задавили. Я бы ещё посмотрела, если бы один на один на кулачках... А потом ходят как овцы... Бе-е-е... Нас насиловать собираются... Бе-е-е-е... И я как дура лезу всех защищать... Потом они хорошие, а я такая злая и скандалистка. А ведь я младше всех. Это они меня защищать должны... — Потом доктору наверно надоело слушать это корейское щебетание, и он стал другие вопросы задавать.
— Аюна. А где ты раньше жила?
— В доме...
— А в каком городе дом находится?
— В большом...
— А как называется?
— Столица... — Тут я подумал, что моё подсознание нашло общий признак между Сеулом и Москвой, иначе одним словом не ответить никак...
— А как твою маму зовут?
— Голосом... — Ответы я почему-то стал давать по-русски. И что интересно, моё подсознание изворачивалось и юлило как уж на сковородке и не называло ни имён, ни названий. Тот ещё партизан оказался. При этом по совершенно непонятной мне схеме мои ответы шли то на одном языке, то на другом. И я даже задумался, сознаваться мне в знании корейского или нет? В принципе, если мама кореянка, то язык я вполне могу знать. Но по-хорошему мне бы хоть немного бурятский для равновесия подучить. Странно будет, если язык одного родителя я знаю, а другого нет. Хотя, помню ещё из института реферат, там перечислены заимствования из монгольского языка, так, что кое-что я уже можно сказать знаю. Саган — белый, улан — красный, батор — богатырь, ногэ (нохэ) — собака, хун — человек, шуудан — почта, далай — море или океан, цирик — солдат, алтан — золото, сульдэ — знамя или бунчук, гыр — дом, отхончик — младший ребёнок... В принципе, ещё пара сотен слов и можно считать, что я условно с бурятским знаком...
Ох, не зря я боялся психиатров и гипнотизёров когда в первый раз загремел в больницу. Так я и пролежал в больнице ровно три недели, как положено по всем правилам, двадцать один день. Мульча лежала со мной, нет, её ещё пару раз пытались выставить, причём она даже вроде и не сопротивлялась и охранникам даже не нужно было её ловить, она сама по моей просьбе шла перед охранником гордо задрав свой распушившийся хвост и её торжественно изгоняли из больницы на улицу. Только утром она снова спала на моей подушке, и мы с ней почти воевали с ней за право ею пользоваться, маленькие здесь подушки из комковатой ваты. Днем она или грелась на солнышке на широком подоконнике за занавеской, чтобы не дразнить лишний раз персонал или лазила где-то по своим кошачьим делам. А на второе утро выложила под дверью заведующего отделением в рядок пять задушенных крыс, дескать, не просто так здесь нахожусь, работаю. На улице на солнышке уже по весеннему припекает, но температура пока всё равно ниже нуля с утра и к вечеру. Мне выдали мои вещи, вот я и сижу, разложил их по кровати, решаю, что мне надеть. Здесь в больнице я всё время отходил в казённой рубашке с надписями "Минздрав России" мелкими буковками вместо узора и тёплом байковом халате. Ну, только трусики-шортики, нравится мне такой фасон и на попке Юн-Ми он смотрится красиво. Выглядит очень просто и даже похоже на бельё, которое в армии выдавали, только у меня трусики качественные и дорогие со специальными мягкими плоскими швами и кроем, при котором швы не попадают в складки, где могут натереть. Я после того, как первый раз дотанцевался с Хён-Ши до потёртостей, очень проникся этим вопросом и к покупке белья стал подходить со всей ответственностью. Грудь у меня маленькая, изящная, первый номер уже и я привычно обхожусь утягивающим топиком вместо лифчика, работает не хуже, а носить удобнее. Я ещё в деревне просмотрел все свои вещи и с некоторых срезал особенно заметные ярлыки, а на остальных иероглифы и стандартная международная англоязычная маркировка, так и в России больше половины белья с такими, кто станет разбирать, какие именно иероглифы и отличит корейские от китайских. Ладно, хватит лирики, надо надеть самые толстые колготы и на них любимые джинсики. Наверх маечку, свитерок серый под горло, джинсовую куртку и пуховик. На ноги носки и тёплые кроссовки, конечно тёплые они по корейским критериям, но не должны меня сегодня заставлять долго по улице ходить. Приготовить переноску для Мульчи и я готов на выписку. За мной вроде бы сегодня должны из милиции приехать, и в детский дом отвезти. Паспорт и свидетельство о рождении ещё не готовы, поэтому мне пока обещали временную справку выдать. Немного непривычно без телефона, но у меня на него денег пока нет, да и зачем спешить...
По дороге сопровождавшая меня капитан милиции сообщила, что детдом мне выбрали очень приличный, прямо в городе, воспитанники учатся в обычной городской школе. Детдом на хорошем счету у милиции, что очень не мало. Директором оказался серьёзный мужчина без правой руки, рукав пиджака был заправлен в карман. Потом узнал, что он был капитаном десантником и командовал ротой в Афганистане до ранения. Мне он понравился, как и я, ему, как мне показалось. Видимо ему не очень хотелось заполучить ещё одну безмозглую свиристелку. Девочки и мальчики здесь жили в разных корпусах, у меня, как и у старших девочек оказалась кровать в небольшой четырёхместной спальне. На столе стоял не слишком новый компьютер и рядом с ним небольшой принтер. Санузел с раздельными двухместным туалетом и душем с тремя раковинами для мытья был один на блок из двух спален. Моя кровать оказалась у окна, рядом со столом и её вместе со всей комнатой стала деловито обследовать выпущенная Мульча. А ещё через полчаса меня вызвали на беседу с директором...
Станислав Васильевич или "Стас-Вас" на междусобойчике воспитанников сидел и внимательно изучал моё личное дело и медицинскую справку переданные из больницы:
— Проходи, садись. Я не врач и не совсем понимаю, как это амнезия и у тебя тесты неплохо решены?
— Извините, у меня заблокирована не вся информация, а только часть, которая касается меня лично и некоторые знания выпали. А как врачи мне объясняли, амнезия бывает разная. У кого-то пропадает из памяти участок времени перед каким-то событием, травмой, например. У других, всё, что связано с чем-то о чём он не хочет вспоминать или связано с какими-то неприятными событиями. У третьих могут исчезнуть вообще все воспоминания или остаться только воспоминания из раннего детства, это наиболее сложные для социализации случаи, человеку сорок лет, а у него воспоминания шестилетнего ребёнка. И самый глобальный вариант, когда исчезают вообще все воспоминания, человеку приходится заново учиться даже в туалет ходить. У меня вариант очаговой амнезии, когда я не помню почти ничего из того, что связано именно с моей жизнью. Имя помню, кошку свою помню, вроде бы мама у меня была кореянка, а папа бурят. Мне почему-то кажется, что их больше нет. Братьев и сестёр не помню. Жила в городе, точно не деревня. Машин много. Музыку любила и даже на пианино играла...
— А сейчас попробовать хочешь?
— Конечно, хочу, вдруг получится. А может, и вспомню чего-нибудь...
— Хорошо, я в музыкальной школе многих знаю, организую прослушивание. Ладно, давай о другом поговорим. Я тебя позвал, чтобы про наши правила и требования рассказать и вообще, что тебе ждать в будущем. Ты же ничего не знаешь?
— Не знаю...
— Вот. У нас дети находятся до завершения своего образования. Кто-то школы, кто-то колледжа или ПТУ. Но совершеннолетние обычно уже уходят в их собственные общежития жить. С ребятами даже проще, их почти сразу в армию забирают. Ты у нас пока идёшь как ученица одиннадцатого класса, поэтому жить будешь здесь. Это понятно?
— Понятно.
— Дальше, про дисциплину и нарушение порядка говорить не буду. Ты девочка уже большая. С амурами тоже лучше потерпеть, а то мне здесь это очень не понравится, не понравится мне, не понравится и тебе... С кошкой твоей даже не знаю, что делать, но сказали, что её из больницы выгнать так и не смогли...
— А почему ей со мной не пожить?
— Вообще, я животных люблю, и у нас уже живут три собаки, а вот кошки как-то не приживались, но с условием, что ты несёшь за свою кошку полную ответственность. Убирать за ней обязательно. Вопросы есть?
— Ей лоток нужен, иначе ей просто некуда в туалет ходить.
— По этому вопросу сходишь к Надежде Андреевне, она у нас вроде старшины и каптенармуса, если ничего не найдёт, то съездите купите. Кстати, к вопросу о карманных деньгах. Мы выдаём на руки тем, кто окончил начальную школу небольшое содержание для мелких покупок. Тоже получишь у Надежды Андреевны. Крупные покупки тоже возможны, но это нужно обсудить со мной или старшиной. Ещё с ней поговори по поводу одежды, белья, обуви... Ну, ты понимаешь. — Я киваю головой. Такая понятная армейская организация очень удобна и понятна, и пока я ничего против не имею. — Ещё хотел спросить, только не обижайся, если покажется, что я не так сказал чего-нибудь. Ты же не русская. Поэтому хочу спросить, в каких ты отношениях с религией?
Вот ведь озадачил. Сижу, думаю, он не перебивает. Вроде бы я должен быть привязан к Гуань-Ин. Но в Сеуле я уже ходил в православный храм, и ничего вроде криминального не было. А самое сложное, что люди обычно верят в Бога, но остаётся зазор на сомнения в его существовании, а мне не нужно верить, я знаю. И что мне теперь отвечать? В первой жизни я как большинство был крещённым и в церковь иногда ходил. Здесь я с Гуань-Ин так и не законтачил, сколько не звал, так она и не отозвалась. Хотя Мульча у меня какая-то совсем неправильная кошка, слишком умная и если бы умела говорить, даже боюсь услышать, что бы она мне сказала. Да и везение, которое меня явно сопровождает, вполне может быть элементом воздействия Богини. Вот пойду официально в православный храм, и она обидится, а во что человеку может вылиться божественная обида? С другой стороны, сама тема возникла из-за моей азиатской внешности, о которой я сам, кстати, очень часто просто забываю, тем более здесь, в русском окружении, поэтому могу вообще от этой темы уйти. А там посмотрим. К счастью, на дворе не восемнадцатый век, где принадлежность к какой-то религии была обязательной частью жизни каждого человека...
