Универсальный донор

— Ладно, я ревную, — нехотя признался Эддар.

Хотела сказать, что данное утверждение больше похоже на истину, но сдержалась. Не стоит быть стервой без повода.

— Сочувствую. Но это не даёт тебе права изолировать меня от объекта твоей ревности.

— Кирис, я не стану препятствовать твоему общению с кем бы то ни было. Но я хочу, чтобы ты жила в моём доме. Чтобы ты держала на руках моих детей. Чтобы ты носила моё имя. И никто не считал тебя его женой.

— Я, тоже, хочу жить в твоём доме. С Ивером мы в скором времени разведёмся. Но с детьми, давай, не будем спешить? Хотя бы год-два?

— Почему?

— Не чувствую себя достаточно зрелой для столь ответственного шага. Я не против детей, но не на в данном этапе своей жизни. Они требуют столько сил, сколько у меня, просто, нет.

— Хорошо.

— Спасибо.

— Так, когда ты сможешь переехать ко мне? — лукаво улыбнулся Дар. — Предполагаю, что дни ты так и продолжишь проводить здесь. Но хотя бы ночью ты можешь быть только со мной?

— Может быть сегодня? Я не буду брать слишком много вещей, а, значит, сборы пройдут быстро.

Глава 16

9343 год по летоисчислению системы Ракш.

Станция Селенис

К Дару прилетела через два месяца после окончания его недельного отпуска.

Потому, что скучала.

Потому, что Ивер застал меня, когда я плакала и не могла объяснить, почему.

— Кира, мне кажется, что тебе стоит отдохнуть, сменить обстановку, — сказал он, вытирая мои слёзы салфеткой. — Погостить у Акино. Если, конечно, хочешь.

— Я не могу полететь туда, где все всё обо всех знают, оставаясь твоей женой. Ракшасы не слишком хорошо относятся к супружеским изменам. Ты ведь это знаешь не хуже меня. Ко мне там станут относиться, как к легкомысленной безнравственной особе.

— Мы можем развестись хоть сегодня. Документы готовы.

— Ты начал доверять Дару?

— Нет, конечно, — грустно улыбнулся мужчина.

— Значит, будут какие-то условия?

— Развод сейчас, но запрет на вступление в новый брак длительностью в триста пятьдесят дней для возможного примирения и аннулирования развода. Знаю, ты влюблена и считаешь, что твой Эддар может защитить тебя от всего на свете. Но что тебя защитит от него? Не советую, кстати, оглашать это условие. На всякий случай. Скажи, что хочешь, просто пожить вместе, привыкнуть. Это же обычное дело здесь. Скоропалительные браки для тари, которых купили, чтобы они стали аэли или энери для ристаров. А ты — полноценный гражданин, ракшаса из приличной семьи. Тут спешка неуместна. Но если хоть что-то пойдет не так, тебе нужно лишь сказать, что ты передумала разводиться — обернуться не успеешь, как окажешься дома.

— Это звучит цинично.

— А я, достаточно, циничен, Кира. И готов сделать всё, чтобы моя подопечная имела время для принятия взвешенного решение. Чтобы на тебя не мог никто надавить. Я не считаю Акино сволочью. Но рисковать тобой не буду.

— Ири расстроится, если я уеду.

— Да. Только это не значит, что ты должна остаться. Мы любим тебя. И ты навсегда останешься частью нашей семьи. Но ты ведь хочешь свою собственную семью.

— Хочу. И одновременно с этим не чувствую себя готовой. Мне плохо, страшно. Я не хочу выбирать. Только, отказ от выбора — это, тоже, выбор.

— Решений, где всем и всегда будет хорошо, не существует, — Ивер ласково провел ладонью по моим волосам. — Такова взрослая жизнь. Но я считаю, что тебе не обязательно взрослеть прямо сейчас. Зачем торопиться? Просто, полети к нему. Ты же соскучилась. И оставайся столько, сколько захочешь. Когда начнёшь скучать, вернёшься. А потом снова полетишь к своему Дару.

— Я уже взрослая. Совершеннолетняя. По вашим законам и законам Земли.

— Даже взрослым порой сложно менять привычный уклад жизни. Но я ещё раз повторюсь. Не надо решать сейчас. Начни с маленького шага. Дальше будет легче.

Так я оказалась здесь.

Станция, как Дар и говорил, похожа на маленький город. Отсутствие неба над головой заменяли экраны, которые создавали иллюзии того, что мы до сих пор на планете. Если не присматриваться. Но этого никто не делал.

Жизнь там текла странно. Спокойно и не торопливо, по большей части. Пока не прозвучал сигнал тревоги. Тогда следовало действовать строго по инструкции. Для гражданских всё было относительно просто. Спокойно спуститься в ближайшее убежище и быть там, что бы не случилось, до прибытия офицера, который подтверждает отсутствие опасности. Помогать тем, кто в помощи нуждается, как по дороге, таки в самом убежище.

— Последний прорыв линии обороны станции был, циклов двадцать назад, — мягко улыбнулся Эддар. — Тебе не стоит бояться. Но действовать строго по инструкции, необходимо. К сожалению, они были написаны кровью. Большой кровью.

— Я достаточно благоразумна. И понимаю, что нахожусь на военной станции, а не на экскурсии в городском парке. Хотя, асари меня и там, однажды, достали.

Проверить собственное благоразумие мне довелось быстрее, чем я думала.

На станции, фактически, не существовало смены дня и ночи. Ведь боевое дежурство шло всегда.

В своих апартаментах хозяева могли приглушать или выключать свет, настраивать любой вид на экранах, имитирующих окна. Но общественное пространство всегда "радовало" нас вечным полуднем. Сначала это сбивало с толку. Потом стало обыденностью. Люди ко всему привыкают, когда деваться некуда.

Видя, как Дар горит своей работой, понимала: он не вернётся на планету. А если вернётся, то через пару месяцев полезет на стенку от скуки. Одно дело — отпуск, длинной в пару недель. И совсем другое — тихая размеренная жизнь на Рионе.

За месяц я обзавелась, если не подругами, то знакомыми. Это не заменило мне живого общения с Ири. Но избавило от одиночества.

С Ирай и Ивером я связывалась раз в сутки, когда они оба уже были дома. Слушала о достижениях близнецов и рассказывала о своей жизни здесь.

Малыши уже научились держать погремушки, приподниматься на локтях и уже узнают меня. Правда, мне кажется, что я сама им не особо интересна и они реагируют на радость мамы и папы от этого звонка.

Учебные тревоги здесь были не редкостью, но эта неуловимо отличалась от них.

Мы с Даром были дома. Но по его изменившемуся лицу я поняла: все серьезно.

Целую его в щеку. Провожу по его отросшим волосам. Мы еще не женаты, но он всячески подчёркивает наличие у него пары.

Хватаю стандартную сумку с вещами первой необходимости, что всегда стоит возле двери. Конечно, если бы я была за пределами апартаментов, то возвращаться за ней не стала бы. В убежище есть всё необходимое. Но наличие собственных вещей меня успокаивает.

Правда, с сумкой мне пришлось попрощаться еще в начале пути. Я встретила Хелис. Она была женой одного из заместителей Эддара и сейчас находилась на последнем месяце беременности.

Всегда знала, что женщинам в положении нервничать не стоит. Они от этого рожать начинают в местах для этого не предназначенных.

— Я дойду, — сквозь боль попыталась улыбнуться Хелис. — Не бойся. Тут недалеко.

Бросаю сумку, подставляя ей плечо. Через сотню метров мне на помощь бросается Кая, и мы кое-как дотаскиваем подругу по несчастью до убежища.

Выдыхаем.

Тут есть дежурный медик, а, значит, всё будет хорошо.

Но мне страшно. И не только мне. Лица окружающих напряжены

За картонными улыбками они прячут беспокойство.

За пустыми разговорами — страх.

— Что происходит? — спрашиваю молодую жену, сидящую на полу рядом со мной, когда начинается мигать свет.

— Переход на систему резервного электроснабжения. Стандартный протокол при прорыве защитного поля станции. Ты же та самая невеста Акино — Кирис, которую он увёл у светила науки с планеты?

— Можно и так сказать, — тема была не слишком приятная, но сидеть и молчать было ещё хуже.

— Не жалеешь? На планете спокойнее. И не надо думать, переживёт ли твой любимый человек эту атаку или следующую.

— Нет. Я люблю Эддара. А с Ивером... это долгая и скучная история. Он не тронул моего сердца, а его мыслями безраздельно владеет другая. Мы расстались друзьями. У него не так давно родились близнецы.

— Любовь проходит, если постоянно жить в стрессе, — сказала ракшаса, обнимая собственные колени. И я увидела в её глазах то же самое, что плескалось во взгляде Ирай при нашей первой встрече. — Это моя последняя тревога на Селенисе. Не могу так больше.

— Вернёшься на планету? — спрашиваю осторожно, памятуя о том, какие мысли бродили в голове подруги. И откровенно опасаясь, что на мою голову свалилась ещё одна потенциальная самоубийца.

— Родители пару лет назад перебрались на Литор. А я, как дура побежала за этой идиотской любовью, совершенно забыв о себе. Забыв, что жизнь у меня одна и я не хочу провести ее в бесконечном страхе. Мне нужен покой, иначе всё кончится очень плохо.

— Тебе скоро станет легче. Родители окружат тебя любовью и заботой...

— Это вряд ли. Они так радовались моему браку. Ристар. Перспективный офицер. Душа компании. Старший сын весьма респектабельной семьи. Я ведь любила даже не его, а безупречный образ, который нарисовало мое воображение. Три цикла на этой проклятой станции уничтожили глупые иллюзии.

— А что ты будешь делать на планете?

— Из меня не вышло певицы. Голос заурядный. Магнетизма нет. Да и сцена меня выматывает. Вернусь к преподаванию. Буду учить детей петь.

— Ты могла бы заниматься этим уже сейчас. На станции есть дети.

— Абсолютное большинство из них — ристары и не интересуются музыкой. С творчеством у них, обычно, туго. Они — ценители и критики, но не люди искусства.

— Эддар любит рисовать, — мягко возразила я.

— Акино — редкое исключение, лишь подтверждающее общее правило, — девушка стёрла одинокую слезинку, прокатившуюся по щеке, а потом с грустной улыбкой спросила. — А ты не пробовала петь?

— С моим ужасным голосом? Когда, просто говорю, всем кажется, что я простужена. Большинство мужчин поют в более высоком регистре.

— А вот это уже интересно. Меня, кстати, зовут Сейран. Говоришь, голос низкий? Напой мне что-нибудь, — практически приказала девушка. — Я, скачусь в отвратительную истерику, если не займусь хоть чем-нибудь.

— Здесь же люди.

— Пойдем, — она схватила меня за руку и потащила в сторону санитарного блока. — Здесь отличная звукоизоляция. А вот теперь пой.

— Я не помню ни одной песни. В голове девственная пустота.

— Ничего страшного. Начнём с распевки. И не стесняйся. Учитель — это почти как врач.

Сейран мучила меня, наверное, час, после чего обрадовала новостью о том, я являюсь счастливым обладателем контральто.

— Время, конечно, немного упущено. Но это не критично. Ты ведь еще совсем девчонка. Не хочешь стать звездой?

— Я?

— У тебя для этого есть все данные. Не могу сказать, что будет просто. Тебе же нравится петь. Ты стесняешься, голос зажат. На лица крупными буквами написано: "Кто-нибудь, спасите меня". Но когда устаёшь до такой степени, что не можешь думать, то начинаешь улыбаться, слыша свой голос.

— Я не знаю, чего хочу, — повторяю слова, сказанные однажды Иверу.

— Может пришло время узнать? Попробовать что-то новое. Но так как мы тут надолго, предлагаю не тратить время.

Едва не застонала от фанатичного азарта в глазах новой знакомой. Только, если бы не она, я бы сошла с ума за те три дня, что мы провели в убежище, отрезанные от остальной станции, не зная, жив ли Дар.

Кто-то занимал своё время заботой о Хелис и новорожденным. Кто-то разговаривал с друзьями. А мы пели.

Связь восстановилась к концу третьего дня. Когда на мой инфо-браслет пришло короткое сообщение: "В порядке. Не переживай. Люблю", я разрыдалась на плече Сейран.

Ей сообщение, тоже, пришло, но не вызвало и малой доли эмоционального отклика. А прочитав его, девушка снова стала похожа на сломанную куклу с потухшим взглядом.

— Всё хорошо? — спросила, обнимая подругу за плечи.

— Да, — ответила Сейран бесценным тоном. — Видимо, что-то во мне, всё-таки, перегорело. Я ничего не чувствую. Живой себя почувствовала, лишь когда с тобой занималась. А так... пустота. Мне все равно, жив он или мёртв. Хотя я ещё помню, что любила его. Недавно. Или давно?

— Ты устала.

— Я ужасный человек.

— Нет, — отвечаю твёрдо. — Ты хорошая, добрая, милая. Но тебе нужна помощь. Лекарства.

— Мне нужен покой.

— И лекарства. Они помогают. Просто, поверь. Но, да, убрать стресс-фактор лишним не будет. И ты снова станешь живой.

Сейран улетела со станции через три дня, пообещав, что мы будем созваниваться каждый день. Ведь мне нужен педагог по вокалу. Нельзя же закапывать талант в землю. А решить, хочу ли я этим заниматься, можно и позже. Когда я начну лучше понимать себя.

Её муж просил Сейран остаться, но не захотел улететь вместе с ней. Мне кажется, подруга сделала правильный выбор. Сейчас на чаше весов была её жизнь и его комфорт. И он решил, что ее жизнь ему не так уж и важна.

Это печально, но иногда так бывает.

А вот меня в этот день ждал сюрприз. Не слишком приятный. То есть, я рада была видеть Ивера, но его бескомпромиссное решение забрать меня на планету не порадовало.

Конечно, асари пробили защитный купол станции. Была уничтожена часть жилых зон. И жителям станции из числа гражданских было рекомендовано временно покинуть её. В первую очередь это делали семьи с детьми и те, коту требовалась медицинская помощь. Поэтому я до сих пор находилась здесь.

— Я и так собиралась прилететь. Зачем изображать конвой для блудной дочери?

— Аэли, — процедил сквозь зубы Ивер, от чего Дар пошел красными пятнами. Ну, и чего он творит?

Успокаивающим жестом сжимаю плечо жениха.

— Напомню, я больше не твоя аэли. И ты сам меня отпустил сюда.

— Это было ошибкой.

— Наш брак был ошибкой, — устало массирую виски. — Я понимаю, что ты очень переживал. Но и нам эти дни дались нелегко. Мы тоже, устали и вымотались. Сейчас наговорим друг другу гадостей, потом жалеть будем.

— Ты знаешь, сколько людей погибло при этом прорыве?

— Много. Одно убежище было вскрыто и асари вырезали всех. Атаку на второе удалось отбить силами находящихся там. Там много раненных и несколько убитых.

— Ты сюда не вернёшься! — Ивер смотрит на меня решительно, и даже как-то зло. Но я тоже так умею.

— Это не тебе решать. Ещё раз повторю. Я понимаю, что ты испугался за меня и хочешь, как лучше. Но нахождение на планете не гарантирует мне защиту от всего на свете. Жизнь, в принципе, штука небезопасная — рано или поздно кончается смертью. Не буду говорить, что нет разницы, умереть от лап асари или от старости. Но это моя жизнь. Мне скоро будет двадцать стандартных лет, а я до сих пор не всегда знаю, чего хочу. Не всегда понимаю, что мне нравится. Потому, что всю мою жизнь всем было глубоко наплевать на мои чувства, мысли и желания. Ты сейчас ведёшь себя, как моя мать. "Никого не интересует, что ты там думаешь. Делай то, что тебе сказали и помалкивай". Она любила это повторять. А я со временем начала в это верить. — Глаза заволокло пеленой слёз. — Ивер, ты был первым человеком, который спросил, чего я хочу. Ты всегда заботился обо мне и принимал мою сторону. Зачем? Чтобы сейчас меня сломать?