Раз принцесса, два принцесса. Общий файл.

— Как это — предложил? — с улыбкой спросила Клисса, намекая на недавний разговор. — Неужели, заговорил?

— Ну... нет, — смущённо ответил лейтенант — не заговорил, но он побежал куда-то, лаял, оборачивался и всем своим видом показывал... Я решил следовать за ним, и вскоре — как его зовут? Толик? — он привёл нас к какому-то оврагу, на дне которого лежала дохлая лошадь и этот сержант, тоже... Неживой, в общем. Кстати, совсем рядом с дорогой. Без Толика мы бы...

— Заблудились? — невинно осведомилась Лика.

— Ну, да! Я же не знаю местность! То есть, утром бы мы, конечно...

— Нашлись? — поддержала шутку Клисса.

Грус хмыкнул и снова перевёл разговор на собака, который тоже тут присутствовал, но в разговоре, естественно, не участвовал — занимался костью от окорока, изъятого нами из замковых запасов. На ней сохранилось довольно много мяса.

— Так вот: это просто замечательный пёс! Как вы его дрессировали? — это уже ко мне.

Я опять наговорил, было, разной чуши про некие секретные технологии дрессировки, немного запутался, а потом подумал, что лучшего случая частично легализовать "способности" моих зооморфных товарищей может и не представиться.

— Эти пёс и кот понимают человеческую речь, а я понимаю их, — сказал прямо. — Проверить не трудно. Спросите его что-нибудь, что знаете вы с ним, а я нет. Он мне ответит, а я переведу.

— Вы шутите, господин капитан?

— Ни в коей мере!

— Э-э... Тогда пусть скажет вам, отчего умерла лошадь и тот сержант.

— Вау-вау-вау! — демонстративно коротко сказал Толик и снова принялся за кость. Процесс обгрызания вкуснятины, конечно, нисколько не мешал телепатическому общению. Что нужно, он мне рассказал.

— Лошадь сломала передние ноги при падении в овраг, но у неё ещё была пулевая рана в боку. Сержант свернул при падении шею.

— Раздери меня Побеждённые, всё это правда! — эмоционально прокомментировал лейтенант.

— А ещё он сказал, что он же — Толик, и послужил причиной падения: погнался за всадником, срезал дорогу и неожиданно выскочил перед лошадью. Та испугалась, встала на дыбы и свалилась вместе с седоком в овраг.

— Удивительно! — обычно уравновешенный Грус сегодня не мог сдержать эмоций. Оно и понятно: не каждый день тебе демонстрируют чудо. Лика тоже слушала, едва не раскрыв рот. Только Клисса, похоже, давно ожидала чего-то подобного.

— Ведь всё так и было! — восторженно продолжил лейтенант. — Если бы мне это кто-то рассказал, то — клянусь Победившим! — я не поверил. И, что? Всё это он вам сообщил своим коротким "гав-гав"?

— Не только... — неопределённо ответил я.

Лейтенантский скепсис, впрочем, снова взял верх. Он подумал и выдал:

— Конечно, вы не знали этого доподлинно, но могли просто догадаться. Ведь про падение в овраг сообщил вам я. А вот, что сказал мне Фидо, там в овраге?

— Гав! — ответил на это пёс, а я скучным голосом "перевёл":

— Там в овраге вы спросили солдата: "А он точно мёртв?" На что Фидо ответил вам: "Конечно, чуете, как смердит? Так бывает, когда человек ломает шею".

— Фу, лейтенант! — возмутилась Лика. — Разве можно о таком за завтраком?

— А это и не я, это он! — попытался оправдаться Грус, указывая на Толика. Кажется, всё-таки поверил. И уточнил:

— А кот, вы говорите, он тоже?

— Тоже! — подтвердил я.

— Экая незадача! А я-то его, когда он первый раз запрыгнул к нам в подвал, так шуганул! Даже, чуть ли не пнул. Не сразу заметил ошейник и записку. С детства отчего-то не люблю котов. Он ведь, пожалуй, обиделся!

— Может, и обиделся, но дело превыше личных обид! — выспренно заявил я. — Но Вася очень отходчивый, так, что просто извинитесь! Вот, отнесите ему ветчины, а то он что-то хандрит. Может, ему вчера мыши несвежие попались?

— Кхм...!

Теперь поперхнулась Клисса, а Лика заявила:

— Ну, вы сказанули, Бушуй, — "несвежие мыши"! Ничего отвратительнее не могли придумать?

— Мог, — кротко ответил я. — Я мог сказать "тух..."

— Достаточно!

— Извините, дамы! — я встал и склонил голову.

— Ладно! — Лика сменила гнев на милость. — Воистину, мужики остаются мужланами, хоть крестьяне, хоть дворяне и офицеры. И слабым женщинам их не переделать! Когда выступаем, Грус?

— Через полчаса, Лика, если господин капитан прикажет! — ответил тот и, испросив разрешения у дам, удалился к карете. С куском ветчины в руке.

— Приказываю, — сказал я ему вслед.

Что-то Грус перестал употреблять приставку "период" в моём звании, как это демонстративно делал раньше. О чём-то это, да говорит...

И не устаю удивляться, какая всё же Лика умница. Моя Лика!

* * *

Теперь, когда от устья ущелья нас отделяло не более двух-трёх миль, нужда в исключительно ночном движении отпала сама собой. Враги ныне могут оказаться только впереди или сзади, и мы в таком случае с ними обязательно столкнёмся, скрыться нам негде, уйти с их дороги некуда. Да и передвигаться по горному ущелью в ночное время не стоит по понятным причинам.

Карету мы столкнули в ближайший овраг. Получилось довольно удачно. Если не присматриваться, то её обломков сверху почти не видно. Я сам сводил Ксюшу к ручью, выбрал репьи из её гривы и хвоста. Пока запрягал, она тыкала меня мордой в плечо и норовила залезть в карман куртки, где я припас для неё кусок последней чёрствой лепёшки. Солдаты навьючили лошадей, и Грус отдал команду к отправлению.

Лика решила ехать со мной. Толик, теперь официально назначенный разведчиком, бежал в основном впереди отряда, периодически возвращаясь, чтобы сообщить, что впереди "чисто". Василий устроился на ликиных коленях. Здоровье его поправилось, только он страдал от блох, которые по его уверениям, перескочили на него с блохастого Толика. Моё предположение, что это могло произойти во время его последней мышиной охоты, он с негодованием отверг. И взял с меня слово, что как только мы вернёмся к цивилизации, я раздобуду дегтярного мыла и устрою ему помывку. Вроде, оно помогает избавиться от этой заразы.

"Вонь от него, конечно, неимоверная, но лучше терпеть вонь, чем укусы этих тварей!" — заявил он.

Скоро мы въехали в ущелье. Дорога стала хуже, вся она оказалась загромождена осыпавшимися со скал камнями, размером от мелкого щебня, до солидных валунов. Конечно, за ней столетия никто не ухаживал, поскольку на балансе, так сказать, она не числилась, а контрабандисты тут на повозках не рассекали. Чаще пешком и на лошадях. Тем не менее, проехать пока было можно. Лошадка шла шагом, да тут и не разгонишься: справа отвесная стена, слева неглубокая пропасть, на дне которой шумит горная речка. Неглубокая, конечно, относительно: если свалишься, то костей не соберёшь. Время от времени дорога спускалась ко дну ущелья, и тогда можно было сделать короткий привал, напоить лошадей и напиться самим.

А затем снова вперёд. Если нам никто и ничто не помешает, то дня через три-четыре мы прибудем, хоть и к промежуточной, но очень важной цели нашего путешествия: месту слияния ущелий. Оно расположено всего в полумиле или даже меньше от перевала, на котором стабилизировалась линия фронта. Или, поскольку, как я уже говорил, тут в горах никакой такой линии нет, то к точке боевого соприкосновения имперских и лёрских войск.

По мере нашего продвижения, климат понемногу менялся. Коряво сказано? Но зато верно передаёт температурные колебания в течение суток. Если днём, да на солнышке было по-прежнему жарковато, то когда отряд попадал в тень, то ветерок, который в горах дует всегда, приносил уже не просто желанную прохладу, а нечто... более бодрящее, так сказать. Впору обзаводиться толстыми суконными штанами, национальной лёрской одеждой — предметом неиссякаемых шуток жителей равнин. Только взять их было негде.

А ночью, чтобы согреться, люди жались к скупому костерку — дрова мы везли с собой, и их нужно было экономить. А потом, расстелив на голых камнях плащи и в них же завернувшись, всю ночь просыпались от того, что рука или нога, неосмотрительно покинувшая во сне тёплый кров, леденела на свежем воздухе. И её было необходимо вернуть домой для обогрева, попутно попытавшись изнутри подоткнуть плащ во всех тех местах, где под него стремился пробраться настырный ночной холодок. Да и ещё пару раз за ночь нужно было — извините за прозу жизни! — встать пописать. И ещё каждый час-два переворачиваться на другой бок, оттого, что шедший от камней холод этот самый бок потихоньку промораживал, даже через плащ. В общем, не сон, а целое приключение.

Но люди стойко переносили эти лишения, в частности лишение сна. Для девушек, несмотря на их протесты, нашлись лишние плащи, так, что опасность приехать домой простуженными им не грозила. Кроме того, мы все были лёрцы, а значит, закалены с детства. Только вот Бушуя немного разнежило в благодатной Империи, где даже снег не каждую зиму выпадает. Зато ко мне под плащ на ночь залезал мурчащий от предвкушения тепла котище, а с бока подогревал собак.

Утром мы вставали не выспавшиеся и разбитые, но что такое для молодых пара-тройка ночёвок на открытом воздухе? Хотя бы и в горах? Несколько глотков обжигающего травяного чая под ржаной сухарь с ветчиной или сыром, процедура навьючивания лошадей, вместо физзарядки, и жизнь для них снова прекрасна, и они снова готовы к походу!

Труднее прочих приходилось Буви. Он почти не мог ходить, да и езда в седле причиняла ему жестокие страдания. Ему бы в кровати лежать, но до неё ещё нужно было добраться. Белый, как полотно, он, похоже, иногда с трудом сдерживал стоны. А сидя в седле, почти непрерывно жевал листья базилика, полные карманы которых ему набили товарищи. Но рана его, к счастью, не гноилась, и на каждом вечернем привале Лика меняла повязку.

Учитывая состояние товарища и общую усталость, я на очередном коротком привале предложил устроить днёвку в недалёком "Приюте контрабандиста", как это место называлось в определённых кругах. Даже не днёвку, а почти полуторасуточный отдых для команды. Рассказал подробности, и предложение было принято.

Через несколько часов мы прибыли в нужный район. Оставалась небольшая вероятность того, что место занято. Кто-нибудь из вольных торговцев мог быть застигнут на дороге неожиданным началом войны. Грус послал на разведку Толика. И тот скоро вернулся с вестью, что в "Приюте" никого нет. Действительно, с начала войны прошло уже больше месяца, если, кто там и был, то уже давно бы опух с голодухи или слинял.

К "Приюту" вела малозаметная с дороги тропинка, похоже, искусственного происхождения. Если пройти по ней, то метров через триста ты оказывался в небольшой теснине между скал, пожалуй, даже миниатюрной долине. Её среднюю часть занимало озеро, питаемое ручьём и горячими подземными родниками. Оно, наверно, не замерзало даже зимой. И не переполнялось, поскольку вода уходила куда-то в трещины скал. В окружающих "Приют" крутых горных склонах было несколько небольших пещерок, тоже выдолбленных когда-то людьми. Узкие входы, за ними приличное пространство. Почти ровный каменный пол. Размером с небольшую комнату, они были очень уютны, поскольку питающие озеро горячие потоки проходили где-то рядом.

Я сомневался, протиснется ли по узкой тропе моя двуколка, поскольку оставлять её на дороге в ущелье было, по меньшей мере, опрометчиво. И она, действительно, застряла. Тогда я выпряг Ксюшу, а лейтенант отдал команду. Солдаты подняли на плечи мой небольшой экипаж и пронесли его с полсотни метров через самый проблемный, засыпанный камнями участок. А дальше дело пошло легче, коляску уже можно было снова катить.

Не обозначенная даже на самых подробных картах Лёра, эта долина официально, как бы и не существовала, тем не менее, мы выставили пост в начале тропы. Тут ничего не произрастало, кроме мха и какой-то чахлой травы, тем не менее, запасы топлива имелись. Как-то повелось, что каждый захаживающий сюда обязан был принести с собой хоть немного дров. То есть идущие со стороны Империи приносили дрова, а их коллеги со стороны Лёра древесный уголь, который там довольно дёшев. Если у вас это навеяло мысли о шашлыке, то вы не одиноки. Мы бы тоже не отказались от чего-нибудь подобного, вот только свежего мяса у нас не было. А из ветчины — это не то.

Как раз ветчину мы и жарили, когда уже перед самым закатом по-хозяйски обосновались в "Приюте". Внезапно, внимательно наблюдавший за этим процессом Толик вскочил и глухо зарычал.

"Смотри, мясо!" — телепатировал он.

И действительно, на высокой скале над долиной на фоне заката вырисовывался силуэт горного барана, как их называют в Лёре. Видимо животное пришло, было, на водопой в давно уже безлюдную долину, но теперь застыло в нерешительности, запах костра и людей отпугивал его.

— Аркебузу! — прошептал Грус.

Но аркебуза и так лежала рядом, поэтому лейтенант, стараясь не делать резких движений, потянулся за ней, пристроил на ближайшем валуне, прицелился. Внезапно рогатый что-то почувствовал, или его спугнул ствол аркебузы, блеснувший в свете костра, но он сорвался с места и... раздался выстрел. Я и не надеялся, что Грус из гладкоствола попадёт с такого расстояния, да ещё и по движущейся мишени. Но ему, да и всем нам, повезло. Не повезло только зверю: при очередном прыжке его передние ноги подкосились, и он кубарем полетел со скалы. Прянули лошади, напуганные неожиданным выстрелом, чуть не сбив с ног коневода, солдаты не дожидаясь команды, бросились вокруг озера к виднеющейся в полумраке долины туше. И скоро мы уже поглощали, конечно, немного жестковатое и без специй, но такое вкусное на свежем воздухе жареное мясо любопытного барана.

Возможно, во всём этом мире мне одному известно, почему у горцев не очень популярны супы или бульоны. Или ещё Василию, у него вроде, высшее образование, и он довольно начитан. Люди высокогорья предпочитают не варить, а жарить по причине низкого атмосферного давления. От этого вода кипит при низкой температуре, вот мясо и не варится. С кашами тоже проблема, хотя и не такая острая. Зато по части приготовления всяческих шашлыков, котлет и люля-кебабов, горцы великие мастера. И в моём мире тоже... Бывшем моём мире.

* * *

Над долиной стелился туман, он поднимался всё выше, и в этой самой вышине его размётывал в клочья и уносил прочь ночной ветерок. Внизу ветра не было. Спал только Буви, которому лейтенант просто-напросто приказал спать и выздоравливать, да готовящиеся заступить на смену в середине ночи дозорные. Сытный ужин и полбутылки вина на брата обеспечили ребятам хорошее настроение. Я залез в багажный ящик своей двуколки и извлёк некий местный музыкальный инструмент по виду напоминающий небольшую гитару. Сыграл несколько лёрских песен и был вознаграждён благодарными криками слушателей. А вот рукоплескания в этом мире не практиковались.

Потом к костру вдруг вышли Клисса и Лика. Они исполнили под мой аккомпанимент старинную шуточную балладу о двух подружках, отправившихся в лес за грибами и нашедших вместо них приключения на свои молодые попы. К счастью, там вовремя появился парень, который прогнал чудовище и спас девушек. Они же заспорили, кому из них теперь следует выйти за него замуж и несколько куплетов по очереди перечисляли свои достоинства, подлинные и мнимые. Наконец, парню, партию которого исполнил я, надоело ждать, и он заявил, что если они прекратят свой переходящий в ругань спор, то он готов, к вящему удовлетворению девушек, жениться на обеих сразу. Казалось бы, слушатели знали слова наизусть, однако исполнение нашего трио им понравилось. Дело было я импровизациях. Самый смак, когда одна девушка поёт, а другая в это время, уперев руки в бока, насмехается над ней и комментирует её похвальбу солёными шуточками, часто в рифму. Лика и Клисса оказались в этом деле настоящими мастерицами. Ребята ржали почти непрерывно.