Было и подвальное помещение, там располагались прачечная, холодильные помещения, электросиловой щит, газовый котёл для отопления дома. Этажи соединялись друг с другом несколькими лестницами и одним просторным лифтом.

Дом был огромным, не дом, а замок. К его задней части почти вплотную к нему примыкал просторный гараж. Сейчас там стояли три легковых автомашины и один микроавтобус.

Сам участок был не так, чтобы уж очень большой, полгектара навскидку и густо заросший различными видами деревьев и кустарником. Было ещё несколько хозяйственных построек и баня, стоящая наособицу.

Теперь люди. Их было трое, и они были помечены разноцветными крупными точками. Одна из них — зелёная была на соседней мансарде.

Это должно быть тётя, — подумал я иронично.

Две других точки, жёлтого и красного цветов передвигались в одной большой комнате на втором этаже в центральной части здания.

А это, скорее всего, апартаменты старших Солохиных, — догадался я. — Ладно, пора вставать.

Тут я вспомнил ещё об одной своей идее, родившейся у меня вчера во время спасательных работ.

— Эста, помнишь, я вчера тебя хвалил и сказал, что, если бы это было возможно, то я бы тебя расцеловал, а ты мне на это ответила ...

— Помню, помню. Я сказала, что надо бы тебе более активной подружкой обзавестись, нежели эта Букина.

— Вот, а я сказал, что сейчас нам некогда, но тема эта мне интересна и мы вернёмся к ней позже.

— Ты хочешь поговорить со мной о девочках?

— Не совсем, но близко. У меня к тебе просьба. Добавь, пожалуйста, к моему росту ещё сантиметра три. Сейчас у меня 168 см, сделай 171 см.

— Тебе придётся обновить гардероб.

— Ну, у меня ещё осталось немного денег. Не обязательно одеваться в бутиках, можно и на рынок съездить, там дешевле можно одеться, на первое время хватит, а потом что-нибудь придумаем.

— Это всё?

— Нет, что ты. Я хочу иметь более привлекательное лицо. Сейчас оно у меня детское и девушки меня не любят. Ты и сама обратила внимание, что даже Даша, с которой я почти месяц занимался, и та относится ко мне, как к своей подружке, а парня во мне не видит. Обидно, понимаешь. Вчера, Настя, тоже равнодушно так ко мне отнеслась.

— Ну, хорошо, давай посмотрим, что можно сделать, чтобы в глаза эти изменения не бросались.

И перед моим внутренним взором появилось моё лицо.

— Что ты предлагаешь изменить?

— А покажи мне каким должно стать моё лицо к 18 годам.

В результате бурного обсуждения решили сделать моё лицо таким, каким оно должно стать только через год. И ещё Эста обещала дополнительно увеличить мой рост сантиметров на пять в течение ближайшего месяца. А пока кроме взросления лица подправили чуть-чуть линию носа и немного расширили разрез глаз, сделав их крупнее. Форму черепа тоже немного поправили, лицо слегка удлинили, уши чуток уменьшили и прижали их к голове, чтобы не торчали, как локаторы.

— И когда ты это всё мне сделаешь? — спросил я Эсту.

— Да прямо сейчас и сделаю, — ответила она. — Занимайся своими делами, ты мне не мешаешь.

И тут зазвонил телефонный аппарат, стоящий на письменном столе. Я подошёл и снял трубку:

— Алло.

— Добрый день, Егор, — послышался голос Эдуарда Григорьевича, — вставай, умывайся, одевайся, общий сбор через полчаса в столовой на первом этаже.

— Понял, — ответил я и, положив трубку, пошёл умываться.

* * *

Наконец-то я как следует, разглядел свою бабушку. У неё было красивое чуть продолговатое лицо с восточным налётом, который придавали ей глаза миндалевидной формы. Выглядела она лет на пять-семь моложе, чем ей было на самом деле. Я знал, что в августе, когда я лежал в больнице, ей исполнилось 57 лет. Худощавая подтянутая фигура тоже молодили её. Да и вообще было заметно, что она тщательно следит за собой, но специально наряжаться для меня она не стала. Синие слегка потёртые джинсы, белая блузка, на ногах обычные туфли без каблуков. В доме, кстати, были тёплые полы, что позволяло всем жильцам ходить босиком или в носках, или в лёгкой летней обуви, кому как нравится.

Я спустился в столовую по лестнице, ведущей сюда прямо с мансарды. Последний пролёт я спускался под пристальными взглядами всего семейства. Но, меня этим не смутишь, 15 лет педагогического стажа, как-никак. Как обанкротился после дефолта 98-го года, так с тех пор и работал в колледже.

Бабушка подошла ко мне вплотную и положила руки мне на плечи. Мы с ней были одного роста. Она крепко прижала меня к себе, потом трижды расцеловала.

— Здравствуй, Егор. А ты весь в мать пошёл, и волосы такие же и глаза.

Она отступила на шаг назад и, обернувшись, сказала, показывая рукой на девушку, стоящую в паре шагов позади неё:

— Познакомься, это моя дочь, Татьяна, твоя тётя. Прошу любить и жаловать.

— Здравствуйте, Татьяна Эдуардовна. Приятно познакомиться.

Татьяна вспыхнула и покраснела. Потом переглянулась с матерью, видать, они чего-то подобного с моей стороны ждали, и сказала.

— Здравствуй, Гера. Пожалуйста, называй меня просто Таней, без отчества и на "ты", мы же не на дипломатическом приёме.

Уела, меня, короче. Пришлось дать задний ход.

— А я что, как тебе будет угодно, Таня. Добрый день, Эдуард Григорьевич. Как вы себя чувствуете? Вчера ночка ещё та была.

— Да, слава богу, вроде бы неплохо. Давайте обедать, я почему-то очень кушать хочу. Вчера должно быть переволновался.

Во время обеда я спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Кстати, вы не в курсе, чем занимались мои родители? Я имею в виду их профессии?

— А ты этого не помнишь? — спросила бабушка.

— Нет, я даже их лиц не помню. У вас случайно их фотографий нет?

— Нужно будет в семейных фотоальбомах посмотреть, — сказал Эдуард Григорьевич, переглянувшись с женой.

— Отец твой был строителем, — ответила мне бабушка, — окончил строительный колледж, а Кристина работала учительницей английского языка в школе.

— Достойные профессии, на мой взгляд, — заметил я.

— Безусловно, — ответил Эдуард Григорьевич. Бабушка промолчала.

После обеда переместились в холл, где меня подвергли плотному допросу.

— Очень странно, — сказала вскоре бабушка, — с одной стороны, ты ничего не помнишь о своей жизни до авиакатастрофы, а с другой ты обладаешь знаниями, которых не может быть у подростка, да и фразы строишь, как взрослый. Ты сам это как-то можешь объяснить.

— Я думаю, Вера Николаевна, что моя душа побывала там, за гранью. И чего-то там ухватила, чего раньше не имела. Но и оставила там часть своей памяти. Исходя из принципа, что за всё нужно платить, и любое действие вызывает равное ему противодействие. Такое ощущение, что вот за это что-то моя душа и заплатила частью памяти. Но, полного представления о том, что она там могла ухватить и протащить с собой в наш мир, у меня нет. Я расскажу вам один разговор, который случился у меня с моей одноклассницей, Женей Зотовой и её мамой, когда я лежал в больнице. В разговоре, с ними, желая доказать, что я не всё забыл, я сказал, что помню, например, что Москва является столицей нашей страны. И когда я это говорил, то был в этом уверен на 100 процентов. Оказалось, что я был неправ. Может быть я Георгий Цветков (кстати, этого я тоже не помнил) из параллельного мира, в котором столицей России является Москва.

Я оглядел моих вновь приобретённых родственников, усмехнулся на их вытаращенные глаза и сказал:

— Я не знаю, кто я. Я устал об этом думать. Мне хочется просто жить и прекратить мучиться этим вопросом. Хотя бы потому, что я всё равно ничего не смогу изменить. Что свершилось, то свершилось. И, если можно, давайте не будем больше поднимать эту тему. И ещё, я думаю, что не стоит направо и налево рассказывать про своего странного родственника из Перми. Потому что объясняться ещё и с посторонними людьми, у меня вообще ни сил нет, ни желания.

— Я думаю, что об этом тебе не нужно беспокоиться, — тут же отреагировал Эдуард Григорьевич, — а с дочерью я поговорю ещё отдельно.

— Считаешь меня дурой, да? — обиделась Таня.

Тот проигнорировал эту реплику.

— А я думаю, что мой внук перечитал фантастики, — высказала своё мнение бабушка. — Мне кажется, что ты, Гера, пережил клиническую смерть. Известно, что многие люди, прошедшие через это, изменились очень сильно. Об этом написано уже немало книг и даже научных работ. А у тебя клиническая смерть произошла не на операционном столе, а в экстремальной ситуации, из которой ты чудом выбрался живым, и всё осложнилось частичной амнезией. Что с тобой произошло можно гадать до бесконечности. Я присоединюсь к твоему пожеланию прекратить это обсуждать и начать просто жить дальше. И распускать язык на эту тему никто из нас не будет, я уверена.

— Давайте послушаем новости, — предложил Эдуард Григорьевич, — может что-нибудь о нашей аварии скажут.

— Да, Эдик, — поддержала его бабушка, — включи Россию-24, мне тоже интересно. Утром сообщили только сам факт аварии на Николаевской железной дороге и ничего более.

Сообщения об аварии шли нижней строкой, кроме того параллельно шёл репортаж с места события.

— ... К настоящему моменту всех пассажиров, не сумевших самостоятельно покинуть поезд, уже эвакуировали. Нам удалось поговорить с главным врачом областной клинической больницы, куда доставляли пострадавших. Вот что он нам сказал.

Пошла картинка на фоне здания больницы. Главврач, немолодой уже мужчина с седой головой рассказывал в микрофон репортёра:

— Нам доставили 79 погибших, мы не смогли всех их принять и большую их часть увезли в столичные морги. Живых пострадавших всего одиннадцать человек, все с небольшими переломами конечностей и рёбер, ушибами и гематомами. Пять человек с лёгкими травмами уже выписаны и автобусом отправлены в столицу. Ещё пять человек готовятся к выписке, и после обеда мы их выпишем. Ещё одного пострадавшего прооперировали и через недельку мы его тоже выпишем. Угрозы его жизни и здоровью нет. Операция прошла успешно.

На экране опять появился журналист:

— Мы поговорили с начальником участка железной дороги, на котором произошла авария и выяснили, что причиной аварии послужил сбой компьютера. Если говорить точнее, сбой произошёл в программе управления движения поездами, в результате которого поезд, следующий из столицы, был направлен на путь, по которому навстречу ему шёл пассажирский поезд из Москвы.

На экране показали схематическую картинку произошедшего столкновения. Между тем журналист продолжал репортаж:

— У всех, с кем мы разговаривали вызывает удивление не количество погибших, а небольшое количество пострадавших, переживших столкновение. Более или менее правдивой версии мы не услышали ни от железнодорожников, ни от врачей. Впору обратиться к астрологам или экстрасенсам.

— Достаточно, — сказала бабушка, — выключай. Вряд ли мы услышим ещё что-нибудь интересное. Главное мы узнали.

Бабушка повернулась к мужу и спросила:

— А ты, Эдик, что думаешь? Почему среди тех, кто не погиб сразу при столкновении так мало пострадавших?

— На всё воля божья, Верочка.

— Да, уж, — только и смогла сказать бабушка.

Она повернулась к Тане и спросила:

— У тебя были на сегодня какие-то планы, куда ты хотела сходить?

— Сейчас фильм классный в кинотеатрах пошёл, "Игра Эндера" называется, американский. Мы с Павликом хотели сходить.

— Его сестрица опять с вами увяжется?

— Скорее всего.

— Тогда возьмите с собой и Егора.

— Хорошо, мама.

Я хотел было сказать, что для похода в кино мне сопровождающие не нужны, но промолчал. И когда бабушка вопросительно посмотрела на меня, то согласно кивнул.

Уже в дверях, провожая нас с Таней, её отец сунул мне банковскую карту и сказал:

— Это тебе на карманные расходы, её пин-код я записал на обратной стороне, смс обслуживание привязано к твоему телефонному номеру.

Я обрадовался, деньги были, кстати, очень нужны и поблагодарил его. А он, глядя мне вслед, тихонько сказал бабушке, стоявшей рядом с ним, думая, что я не услышу:

— Одна ночь прошла, а такое ощущение, будто он на год повзрослел. Чертовщина какая-то.

Но, я, заметив, что он что-то говорит бабушке на ухо, услышал, обострив себе слух.

* * *

Мы вышли за ворота усадьбы, и пошли вдоль улицы на выход.

— Тут ходит общественный транспорт?

— Конечно, не пешком же мы пойдём.

— Далеко до остановки?

— Десять минут.

— А ехать?

— До первой станции метро 20 минут, она же первая остановка для нас.

— Я думал, у вас в городе квартира есть, — сказал я.

— Она и есть, никуда не делась. Просто обычно мы в загородном доме живём только до ноября, а нынче, из-за тебя, решили повременить с переездом в город. Решили, что здесь тебе будет лучше.

— Скажи, а зачем вам такой огромный дом?

— Родители решили, что это будет наше родовое гнездо. Я выйду замуж, у меня будут дети, а потом и внуки. Все они смогут жить в этом доме, что бы ни случилось, и как не повернулась их жизнь.

— Родовое гнездо — это хорошо, — задумчиво сказал я.

Некоторое время мы шли молча. Татьяна была старше меня на два года и на голову выше. Её отношение ко мне ещё не сформировалось, и потому она относилась ко мне несколько настороженно, предпочитая не проявлять инициативы в разговоре со мной.

— А потом у тебя какие планы? — спросил я.

— Ты имеешь в виду, после кино?

— Ну, да.

— А что ты хочешь посмотреть?

— Просто по городу побродить, пройтись по Невскому проспекту, на людей поглазеть. Можно за чашечкой кофе посидеть где-нибудь.

— Слушай, ты ведь понял, что мы идём в кино не одни, а с компанией? К нам присоединятся брат с сестрой, Павел и Маргарита. С Павликом я уже давно дружу. А вот сестра у него заучка и зануда.

— Я могу взять её на себя.

— Правда, Гера? Ты меня очень обяжешь. Она, понимаешь, никуда Павлика одного не отпускает. Повсюду с нами таскается.

— А сколько ей лет?

— Они с Павликом двойняшки. Мы все учимся в одном классе.

— Она симпатичная?

— Если она не симпатичная, то и свинья не красавица.

— Такая страшная?

— Ну, не страшная, конечно. Просто она косоглазая и, на мой взгляд, некрасивая. Впрочем, это моё субъективное мнение. Кому-то, может быть, она и нравится.

— А Павлик?

— А Павлик красавчик, ему досталось всё, а Ритке только фигура.

— А ты про неё изящно выразилась, не каждый поймёт. Вам в школе логику высказываний преподавали?

— Да, нам в этом учебном году в школе как раз такой спецкурс читают.

— Вы в какой школе учитесь?

— Физико-математический лицей, номер 197.

— Всё, вопросов больше не имею.

— Испугался, да?

— Вот, с чего такие выводы? Поведение других мальчиков на меня экстраполируешь?

— Я поняла, что ты хотел сказать, но термина такого не знаю. Это математический термин, да?

— Да, извини, он у меня на автомате вырвался.

— Ага, — многозначительно сказала Таня и вытаращила на меня глаза.