Своих не бросаем!

— Позор? — полковник покраснел, — Что же тут позорного, товарищ адмирал?

Крюгер пошел багровыми пятнами, но проговорил ровно и бесстрастно, сдерживая гнев:

— Я вам отвечу, и на это не придется тратить много слов. Стать палачом — позорно. Вы дослужились по звания полковника, а не знаете элементарных вещей.

Полковник еще больше покраснел и отвернулся.

Через два часа секретчик принес официальный приказ: срочно прибыть к начальнику Генштаба. Крюгер оставил вместо себя начальника штаба контр-адмирал Русина. Еще через два часа адмирал отбыл на корвете 'Не замай!' на Землю.

* * *

Столица Афины, город Ново Бразилия, полдень по местному времени.

Хорхе Эрнандес торопливо прошмыгнул мимо патруля штурмовиков.

— Cagada (испанское ругательство), — едва слышно прошептали губы, чтобы не дай бог эти не услышали. Позавчера сына соседей эти схватили, и никто теперь не знает где мальчик. Жив ли или эти что-то с ним сделали? Страшные времена! А земная эскадра торчит на орбите и ничего не предпринимает! Что это предательство лояльных Генеральной Директории граждан? Везде предатели, предатели! Этот чертов Крюгер — чертовый герой войны! Думали закончиться война — заживем! Зажили!

Ноздри орлиного носа Хорхе Эрнандеса затрепетали, зрачки заблестели гневно и ярко, а рот под жесткими щетинистыми усами крепко сжался.

Краем глаза увидел ослепительно-яркую стрелу, бесшумно пронзившую голубизну неба. Он не успел ни повернуть голову, ни понять, что это?

Мир затопил нестерпимо яркий, обжигающий свет, ярче тысячи солнц. Боеголовки с несколькими тысячами вольфрамовых стержней, разбрасываемых над целью, ударили по городу.

Он успел повернуться, когда по лицу с силой пощечины хлестанул воздух, смешанный с пылью.

'БАММ!' — спустя несколько мгновений оглушающе ударило по перепонкам — будто великан во всю мощь врезал по туго натянутому гигантскому барабану. Эхо, многократно отразившись между небоскребов, загуляло по ровным авеню.

Спустя несколько секунд над районом, где уже двадцать лет с семьей жил Хорхе Эрнандес в небо стремительно вонзился башня из серо-черного дыма.

Короткий импульс страха, словно добрый удар под вздох.

Семья! Там семья! Сердце мое — Бенито и Валерия! Боже, что с ними?

Внутри все закипело от гнева и негодования.

Хорхе Эрнандес побежал по авеню, навстречу остановившимся электромобилям и топтерам, навстречу вздымающейся в безжалостное, пронзительно-синее небо серой башне.

* * *

Сразу после вылета Крюгера в штаб третьего флота пришла новая радиограмма с приказом Генштаба. Временно исполняющим обязанности командующего флотом назначался начальник оперативного отдела штаба флота полковник Ленивкер. Этой же радиограммой подтверждался приказ об ковровой бомбардировке расположений мятежников на Афинах ракетами вольфрамовыми боеголовками.

Это стало шоком для матросов и офицеров. Тысячи и тысячи ветеранов — четверть третьего флота, элита, ветераны, подали рапорта об увольнении. В числе пожелавших уволиться был Устинов Владимир Тимофеевич — с политиками, которые подставляют честных воинов ему не по пути. Предварительно пришлось подписать пухлую папку документов, согласно которым некоторые сведения он, под страхом сурового наказания, не имеет права разглашать пожизненно.

Полковник Ленивкер выполнил приказ. На следующее утро в стратосферу над севером единственного континента планеты вошли и взорвались две сотни ракет. Количество погибших мятежников и гражданских невозможно было оценить даже приблизительно, но очевидно речь шла о сотнях тысяч.

Спустя три дня на орбиту Афин прибыл первый флот с десантным корпусом на борту транспортников, но задачей его стал не штурм планеты, а скорбная работа по спасению уцелевших, разгребанию завалов и поиску тел погибших.

* * *

Популярный блогер Radiant:

Итак, планета Афина, подвергнувшаяся бесчеловечной бомбардировке ракетами с вольфрамовыми боеголовками, стоит в руинах. Десятки, если не сотни тысяч погибших и раненых. Города частично разрушены. Нет электричества и воды. По последним данным штаба гражданской обороны планеты только из-под завалов откопано более 55 тысяч человеческих тел! Я, безусловно, противник сепаратизма, но и такая цена за его подавление кажется мне чрезмерной.

В конце концов есть законы, есть 'Хартия объединения' Генеральной директории, которыми зафиксированы права граждан. И хочется спросить Президента и федеральное правительство: неужели они позволяют совершать такие зверства безнаказанно? Безнаказанно убивать невинных граждан? Хотелось бы получить правовую оценку этого, не побоюсь сказать чудовищного преступления, совершенного командующим третьим флотом Крюгером!

Сетевое издание: 'Норт-Америкен икзэминер'

Мы берем интервью у одного из пострадавших в ужасной мясорубке на планете Афины. Это мужчина, потерявший при бомбардировке планеты семью. Сеньора зовут Эрнандес.

— Сеньор Эрнандес, что вы можете рассказать о вашем отношении к Генеральной директории и свергнутому правительству сеньора Хорхе?

— Я всегда поддерживал Генеральную директорию и идеи ее основателей об социальной справедливости и лозунг: 'Liberté, Égalité, Fraternité' (французский язык: Свобода, равенство, братство) всегда был мне близок, пока я не убедился, что все это ложь морок, под которыми политики прячут свои грязные и кровавые дела! Это все ложь! Мерзкая и кровавая ложь! Моя семья... крошка Бенито и Валерия..., — рыдает, потом смахивает слезы платком, — Будь проклята эта ваша Генеральная директория!

— А ваше отношение к сеньору Хорхе и его партии 'За народ и социальную безопасность'? Оно изменилось?

— Карамба! Сеньор Хорхе Антонио Марин — единственный, кто хотя бы пытался защитить нашу многострадальную планету! Отныне и навсегда мое сердце с тобой! А ты, кровавый ублюдок Крюгер, помни, что у тебя на Афинах миллионы кровников! Жди, рerro (испанский язык: собака) мы придем, и ты за все ответишь!

Сетевое издание: 'Санкт-Петербургские ведомости'

... А что касается развернутой целым рядом сетевых изданий и блогеров компании по дискредитации героя Второй Галактической войны адмирала Крюгера, то, по нашим сведениям, они лишены основания. По единодушным рассказам флотских ветеранов на момент бомбардировки Афины он покинул флот и находился в пути на Землю. Таким образом, адмирал физически не мог отдать бесчеловечный приказ.

Возникает вопрос: с какой целью пытается дискредитировать популярного в народе, особенно среди славянских стран и планет адмирала? Напомним, что популярность адмирала во флоте и Десантном корпусе беспрецедентна! Ответив на этот вопрос, мы узнаем, кто организовал компанию по дискредитации популярного военноначальника.

Глава 6

Начальник Генерального Штаба полный адмирал Бауэрман услышал негромкое пиликанье и опустил взгляд на многофункциональное устройство на краю огромного, размером с топтер представительского класса, стола. Горел зеленый сенсор. Это означало, что адъютант пытается связаться. Поморщился! Надоели — не дают даже кофе допить! Отхлебнул из китайского фарфора чашечки с дракончиками на стенках — любил Бауэрман побаловать себя.

— Слушаю! — негромко произнес адмирал.

— Товарищ полный адмирал, к вам адмирал Крюгер, примите? — голос адъютанта срывался.

Бауэрман откинулся в кресле, поставил чашечку на стол. Поморщился, словно от зубной боли. Предстоял непростой разговор, к тому же репутация у Крюгера скандальная. А принципиальность адмирала давно вошла во флотские легенды. Ох уже эти идеалисты — рыцари в белых плащах! Как они мешают порой, хотя иногда полезны. Очень полезны, например, как в бойне в окрестностях Сириуса. Выиграл же! Но неудобен всем и правительству, и оппозиции.

Бауэрман Карл Людвиг считал себя человеком команды. Команды президента. Он был не только военноначальником, но и политиком — должность начальника Генштаба, контролирующего флот и Десантный корпус была слишком важна, чтобы назначать на нее незамысловатого вояку. К тому же семьдесят семь — это возраст, когда в любой момент могут потребовать — пиши рапорт на имя президента и отправляйся в свою виллу, доживать. А хотелось иного — власти и могущества, до зубовного скрежета хотелось.

Делать нечего. Раз сам вызвал, самому и расхлебывать.

— Проси, — он поднялся из-за стола и, сложив руки за спиной, неспешной походкой направился к двери.

Тяжелая, словно сейфовая, дверь из натурального дуба стремительно распахнулась и в кабинет почти вбежал адмирал Крюгер. В парадном черном мундире, при всех орденских планках, золотом горели орленые пуговицы и погоны. Лицо, словно вырубленное из сучковатого чурбака, горело пятнами, а в серых глазах — бешенство.

Он все знает — понял Бауэрман. Оно и к лучшему. Меньше придется рассказывать.

Хозяин кабинета последовательно изобразил на лице радушие и, наконец, радость по поводу встречи. И отдавало от этого некой театральщиной — Бауэрман был плохой актер и фальшь сразу чувствовалась.

Адмиралы встретились посредине кабинета и Бауэрман, раздвинул губы в холодной улыбке и, первый протянул руку. Несколько мгновений Крюгер словно колебался. Пожимать ее или нет, потом, сжав губы в бледную полоску, пожал ладонь и тут же выпустил. Рука начальника Генштаба была мягкой и больше всего напоминала надутую резиновую перчатку.

— Здравия желаю, Карл Людвигович, — произнес Крюгер, назвав Бауэрмана на русский манер и на русском — одном из официальных языков Генеральной директории.

— Здравствуй, здравствуй, Иван Васильевич, — прошу, вытянул руку к столу и, повернувшись, направился к своему креслу. Ощутил спиной жгучий и сосредоточенный взгляд Крюгера и мысленно ухмыльнулся. Damn (по-английски черт побери)! Да ты хоть засмотрись на меня! Плевать!

— Кофе, чай, сок? А может рюмочку коньяка? У меня чудесный 'Арарат Васпуракан', восемнадцатилетний, рекомендую, — тоном радушного хозяина предложил начальник Генштаба, когда адмиралы расселись.

— Спасибо, не надо ничего. Карл Людвигович, позволите вопрос, без чинов, как офицер офицеру? — лицо Крюгера горело, словно в огне.

— Ну... если это так спешно... Пожалуйста, — хозяин кабинета откинулся в кресле и настороженно сощурил глаза.

— Скажите, господин адмирал, как так получилось, что я получил от вас приказ бомбардировать Афины? И почему, когда я отказался его выполнять, именно меня обвиняют в этом преступлении? И какова в этом грязном деле, господин адмирал, ваша роль? — лицо Крюгера превратилось в маску.

Бауэрман побледнел:

— Мальчишка! Что ты себе позволяешь?! — сказал гораздо громче обычного, — Я служил Директории, когда ты еще памперсы пачкал! Скажи спасибо что нет решения предать тебя суду за неподчинение приказу!

'Жаль все же, что президент запретил увольнять, хотя понять его можно. Крюгер — слишком популярен, а скандал за год до выборов никому не нужен', — подумал он.

— Сейчас не военные действия и это не в ваших правах!

Крюгер, не сдержавшись, вполголоса выругался на немецком, отвернулся, дрожа от бури ярости в душе. 'Значит, как минимум кое-что знал и, пошел на подлость!'

Бауэрман сделал грозное лицо.

— Значит так. В удовлетворении твоего рапорта президент отказал, — приподнялся, тяжело опираясь пальцами левой руки о край стола.

Крюгер повернулся, желваки змеями гуляли на скулах.

— Что? — произнес исступленно, — Я отказываюсь служить, когда мое имя грязные писаки обваляли в дерьме. Я требую подписать рапорт!

— Я сказал служить будешь! Не хватало нам еще опального героя войны, когда Директория по швам трещит. Мы не свободны, господин адмирал. Мы слуги. Мы слуги Земли и земных колоний в лице Генеральной директории. Будешь командовать академией Генштаба. А там посмотрим, как все успокоится может и удовлетворят твой рапорт. Все адмирал, я вас не задерживаю! Идите!

Крюгер, с пламенеющим лицом, не отводил взгляда от такого-же бледного лица начальника Генштаба.

Напряженная тишина действовала на нервы сильнее, чем обстрел вражеских линкоров и корветов, под которым Бауэрману довелось побывать в молодости. Славные были времена, неожиданно переключился он на воспоминания. Молодость... время, которое проходит быстро. Он словно наяву почувствовал острый озоновый дух и странный, ни на что в мире не похожий запах: так пахнет сам космический корабль, только что вышедший из варп-режима. Пьянящий запах победы и молодости. На мгновение показалось, что вместо мягкого кресла он сидит на жестком пластике кресла командира лазерной батареи линкора 'Витторио Венето'. А в глубине виртуального экрана плюются лазерными лучами и термоядерными ракетами линкоры волфов. И упоение боя...

— Есть! — вскочил Крюгер, развернулся через левое плечо и, не прощаясь, развернулся. Зашагал к двери едва ли не строевым шагом, но дверь прикрыл тихо.

Сквозь сжатые зубы вырвался тихое:

— Damn! — Бауэрман рухнул в кресло, открыл верхний ящик, помассировал грудь. Где-то здесь лекарство... Чертов мальчишка! Застывший взгляд не отрывался от двери.

* * *

Две недели, как Владимир Разгуляев гостил у родителей.

Он открыл глаза. А где это я? Потом увидел сереющий прямоугольник окна, ощутил острый запах кожи дивана, на котором спал, неудобно подвернув руку и вспомнил. Ах да, я у родителей.

Во рту филиал Сахары. Нащупал у изголовья бутылку минералки, сделал несколько глотков, смывая горечь несчитанных сигарет и рюмок коньяка. И только после этого, уже окончательно проснувшись, вспомнил как сидели на кухне-столовой с мамой за бутылкой коньяка. Отец поприсутствовал полчаса, выпил рюмочку, потом, под благовидным предлогом, что пришло вдохновение, умчался в мастерскую. Не любитель он застолий. Не любитель.

Зашла речь о выборе Владимира. О выборе стать разведчиком и мать спросила, не изменил бы он его, если бы знал о всем, что с ним произошло потом?

— Нет, — покрутил головой сын.

Потери... это больно, очень больно... но вот выбор остался бы тот же.

Дом, работа, дом. Раз в год поездка на курорт. Через десяток лет должность начальника средней руки, послушная жена и двое ребятишек... Нет! Всю жизнь ему претила жизнь обывателя. Если перед ним нераскрытый прикуп, он всегда его поднимал.

Потом обсудили планы на будущее и Владимир решил — хватит! На службе капиталов не нажил, выслуги на пенсию не хватает, значит пора устраиваться на работу — не сидеть же нахлебником на шее родителей? Или в жруны, не приведи Господь!? Не инвалид, полон сил, значит идти работать! А куда пойти отставнику, умеющему только стрелять, ну и знакомому с азами оперативной работы? Правильно в полицию...

Спустя час он пересек пустынный проспект — рабочий люд уже давно трудился и, почти вбежал в приземистую шайбу станции струнника. В ярко освещенном вестибюле и на эскалаторе пусто, сверху тянул ровный поток пахнущего пластиком воздуха.

На платформе на высоте нескольких сантиметров над исчезавшим в темноте туннеля металлическим стержнем парил поезд длинных, стремительных очертаний. Зашел в полупустой вагон, скользнул взглядом по двум коротко стриженным, накаченным молодчикам у второго выхода. Майки на молодчиках с крепко сжатым кулаком в красном круге — логотипом партии 'Справедливость' и, слегка поморщился. Слишком они напоминали ставших кошмарной легендой немецких нацистов далекого двадцатого века.