— Хорошо, хорошо, — сказал Куэйхи. — В отсутствие каких-либо аномальных данных мы будем продвигаться к солнцу по одному миру за раз, а затем, возвращаясь в межзвездное пространство, захватим те, что находятся на противоположной стороне. Учитывая эти ограничения, найди пять наиболее экономичных схем поиска и представь их мне. Если есть значительно более эффективная стратегия, которая предполагает пропуск одного мира и возвращение к нему позже, я бы тоже хотел узнать о ней.
— Минуточку, Куэйхи. — Паузы едва хватило, чтобы успеть поковырять в носу. — Готово. Учитывая указанные вами параметры, однозначного решения не существует, как не существует значительно более благоприятной схемы с поиском не по порядку.
— Хорошо. Теперь отобрази пять вариантов в порядке убывания времени, которое нужно было бы потратить на замедление.
Варианты менялись сами собой. Куэйхи погладил подбородок, пытаясь выбрать один из них. Он мог бы попросить корабль принять решение самостоятельно, применив какие-то свои собственные тайные критерии отбора, но всегда предпочитал делать этот окончательный выбор сам. Это был не просто вопрос выбора одного из них наугад, потому что всегда находилось решение, которое по той или иной причине казалось более правильным, чем другие. Куэйхи был готов признать, что это было скорее решение по наитию, чем какой-либо сознательный процесс исключения. Но он не считал, что от этого его мнение становится менее обоснованным. Весь смысл того, что Куэйхи проводил эти внутрисистемные обследования, заключался именно в том, чтобы использовать те сложные навыки, которые нелегко было выразить набором алгоритмических команд, выполняемых машинами. Вмешательство, чтобы выбрать тот образ действий, который ему больше всего нравился, было именно тем, что он собирался сделать.
На этот раз это было далеко не очевидно. Ни одно из решений не было элегантным, но он к этому привык: с расположением планет в тот или иной момент ничего нельзя было поделать. Иногда ему везло, и он появлялся в тот момент, когда три или четыре интересных мира выстраивались на своих орбитах, что позволяло составить очень эффективную линейную карту. Здесь все они были расположены под разными углами друг от друга. Не было такой схемы поиска, которая не походила бы на походку пьяницы.
Это утешало. Если бы он регулярно менял направление, то ему не потребовалось бы намного больше топлива, чтобы полностью сбросить скорость и внимательно осмотреть все миры, которые попадались ему на глаза. Вместо того, чтобы просто разбрасывать зонды с инструментами во время скоростных пролетов, он мог бы взять "Дочь мусорщика" и по-настоящему хорошо рассмотреть.
На мгновение, когда его захватила мысль о полете "Дочери", он забыл о Морвенне. Но это длилось всего мгновение. Затем он понял, что если ему придется уйти с корабля, то он оставит и ее.
Ему было интересно, как она это воспримет.
— Вы приняли решение, Куэйхи? — спросил корабль.
— Да, — ответил он. — Я думаю, мы выберем второй вариант поиска.
— Это ваш окончательный ответ?
— Давай посмотрим: минимальное время замедления; одна неделя для большинства крупных планет, две для систем газовых гигантов с большим количеством спутников... несколько дней для мелких... и у нас все еще должен быть запас топлива на случай, если обнаружится что-нибудь действительно тяжелое.
— Я согласен.
— И ты сообщишь мне, если заметишь что-нибудь необычное, не так ли, корабль? Я имею в виду, что тебе не давали никаких специальных инструкций в этой области, не так ли?
— Вообще никаких, Куэйхи.
— Хорошо. — Он подумал, не заметил ли корабль его недоверия. — Хорошо, скажи мне, если что-нибудь всплывет. Я хочу быть в курсе.
— Рассчитывайте на меня, Куэйхи.
— Мне придется, не так ли?
— Хоррис? — На этот раз это была Морвенна. — Что происходит?
Корабль, должно быть, отключил ее от аудиоканала, пока они обсуждали схему поиска.
— Просто взвешиваю варианты. Я выбрал стратегию обследования. Мы сможем внимательно рассмотреть все, что нам там понравится.
— Есть ли там что-нибудь интересное?
— Ничего поразительного, — сказал он. — Это всего лишь обычная одиночная звезда с семейством планет. Я не вижу никаких явных признаков биосферы на поверхности или каких-либо признаков того, что кто-то был здесь до нас. Но если бы вокруг были разбросаны какие-то мелкие артефакты, мы бы, вероятно, не увидели их с такого расстояния, если только не предпринимать активных усилий, чтобы их заметили, чего, очевидно, нет. Но я пока не впадаю в уныние. Мы подойдем поближе и хорошенько осмотримся.
— Нам лучше быть осторожными, Хоррис. Здесь может быть множество неучтенных опасностей.
— Возможно, — сказал он, — но в данный момент я склонен считать, что это наименьшая из наших забот, не так ли?
Корабль спросил, прежде чем Морвенна успела ответить. — Вы готовы начать поиск?
— Успею ли я добраться до амортизационного гроба?
— Начальное торможение составит всего одно g, пока я не проведу тщательную диагностику двигателя. Когда вы полностью перейдете в режим торможения, показатель увеличится до безопасного предела для амортизационного резервуара.
— Что насчет Морвенны?
— Никаких особых указаний получено не было.
— Мы тормозили при обычных пяти g, или тебе было приказано снизить значение?
— Торможение было в обычных пределах.
Хорошо. Морвенна пережила это, так что все указывало на то, что, какие бы модификации Грилье ни внес в резной скафандр, он обеспечивал, по крайней мере, такую же защиту, как и амортизационный резервуар. — Корабль, — сказал он, — ты справишься с демпфированием перехода Морвенны в режим торможения?
— Переходы будут осуществляться автоматически.
— Отлично. Морвенна, ты это слышала?
— Я слышала это, — сказала она. — Может, задашь еще один вопрос? Если можно усыпить меня, когда нужно, можно ли усыпить меня на все время путешествия?
— Ты слышал, о чем она спросила, корабль. Ты сможешь это сделать?
— Если потребуется, это можно устроить.
Как это ни глупо, Куэйхи никогда не приходило в голову задать тот же вопрос. Ему стало стыдно, что он не подумал об этом первым. Он понял, что до сих пор не совсем понимает, каково это для нее.
— Ну что, Мор, ты хочешь этого сейчас? Я могу немедленно усыпить тебя. Когда ты проснешься, мы уже будем на борту "Вознесения"?
— А если ты потерпишь неудачу? Как ты думаешь, мне когда-нибудь позволят очнуться?
— Не знаю, — сказал он. — Хотел бы я знать. Но я не планирую потерпеть неудачу.
— Ты всегда говоришь так уверенно, — сказала она. — Ты всегда говоришь так, как будто все вот-вот пойдет как надо.
— Иногда я даже сам в это верю.
— А что теперь?
— Я сказал Жасмине, что, кажется, чувствую, как ко мне возвращается удача. Я не лгал.
— Надеюсь, ты прав, — сказала она.
— Так ты собираешься спать?
— Нет, — сказала она. — Я побуду с тобой. Когда ты уснешь, я тоже буду спать. На данный момент. Не исключаю, что передумаю.
— Понимаю.
— Найди там что-нибудь, Хоррис. Пожалуйста. Ради нас обоих.
— Я сделаю это, — сказал он. И в глубине души почувствовал что-то похожее на уверенность. В этом не было никакого смысла, но это было так: твердо и остро, как камень в желчном пузыре.
— Корабль, — сказал он, — прими нас.
ПЯТЬ
Арарат, 2675 г.
Клавейн и Скорпио почти добрались до палатки, когда появился Васко, обойдя ее с тыла и остановившись у входа. Затрепетал внезапный порыв ветра, ударяя по стойкам тканью палатки с зелеными пятнами на ней и нетерпеливо теребя ее. Молодой человек нервно ждал, не зная, что делать со своими руками.
Клавейн настороженно посмотрел на него. — Я полагал, что ты придешь один, — тихо сказал он.
— Тебе не стоит беспокоиться о нем, — ответил Скорпио. — Он был немного удивлен, узнав, где ты был все это время, но, думаю, теперь с этим смирился.
— Лучше бы он смирился.
— Невил, будь с ним помягче, ладно? Позже у тебя будет достаточно времени, чтобы поиграть в тирана-людоеда.
Когда молодой человек оказался в пределах слышимости, Клавейн повысил голос и хрипло крикнул: — Кто ты, сынок?
— Васко, сэр, — сказал он. — Васко Малинин.
— Это имя из Ресургема, не так ли? Ты оттуда родом?
— Я родился здесь, сэр. Мои родители были из Ресургема. До эвакуации они жили в Кювье.
— Ты выглядишь недостаточно взрослым.
— Мне двадцать, сэр.
— Он родился через год или два после основания колонии, — сказал Скорпио почти шепотом. — Поэтому он один из первых людей, родившихся на Арарате. Но он не одинок. Пока тебя не было, у нас начало рождаться второе поколение аборигенов, дети, чьи родители не помнят ни Ресургема, ни даже полета сюда.
Клавейн вздрогнул, как будто мысль об этом была самой страшной вещью, которую он когда-либо мог себе представить. — Мы не должны были пускать корни, Скорпио. Арарат был задуман как временная остановка. Даже название — плохая шутка. Нельзя заселять планету с таким дурацким названием.
Скорпио решил, что сейчас не самое подходящее время напоминать ему, что всегда существовал план оставить на Арарате несколько человек, даже если большинство из них улетит.
— Ты имеешь дело с людьми, — сказал он. — И свинами. Пытаться помешать нам размножаться — все равно что пытаться пасти кошек.
Клавейн снова повернулся к Васко. — И чем ты занимаешься?
— Я работаю на пищевом заводе, сэр, в основном на отстойниках, вычищаю ил из скребков или меняю лезвия на скребковых машинах.
— Похоже, это очень интересная работа.
— Честно говоря, сэр, если бы это была интересная работа, меня бы здесь сегодня не было.
— Васко также состоит в местной лиге службы безопасности, — сказал Скорпио. — Он прошел обычную подготовку: владение огнестрельным оружием, наведение порядка в городах и так далее. Большую часть времени, конечно, он тушит пожары или помогает с распределением пайков или медикаментов в центральных учреждениях.
— Важная работа, — сказал Клавейн.
— Никто, и меньше всего Васко, не стал бы с этим спорить, — сказал Скорпио. — Но, тем не менее, он пустил слух, что его интересует что-то более авантюрное. Он приставал к администрации колонии с просьбой повысить его до должности на полный рабочий день. У него очень хорошие оценки, и он мечтает попробовать свои силы в чем-то более сложном, чем разгребание дерьма.
Клавейн, прищурившись, посмотрел на молодого человека. — Что именно Скорп рассказал тебе о капсуле?
Васко посмотрел на свина, затем снова на Клавейна. — Ничего, сэр.
— Я сказал все, что ему нужно было знать, а это было немного.
— Думаю, тебе лучше рассказать ему остальное, — сказал Клавейн.
Скорпио повторил историю, которую он уже рассказывал Клавейну. Он зачарованно наблюдал за выражением лица Васко, когда по нему стало ясно, какое впечатление произвела эта новость.
Он не винил его за это: в течение двадцати лет абсолютная изоляция Арарата, должно быть, была так же глубоко вплетена в ткань его жизни, как бесконечный рев моря и постоянный теплый запах озона и гниющей растительности. Это было настолько абсолютным, настолько вездесущим, что перестало осознаваться. Но теперь что-то нарушило эту изоляцию: напоминание о том, что этот океанский мир всегда был лишь хрупким и временным убежищем на фоне более масштабного конфликта.
— Как ты можешь видеть, — сказал Скорпио, — мы не хотим, чтобы об этом узнали все, пока точно не поймем, что происходит и кто в этом замешан.
— Полагаю, у тебя есть свои подозрения, — сказал Клавейн.
Скорпио кивнул. — Это может быть Ремонтуа. Мы всегда ожидали, что "Зодиакальный свет" вот-вот появится. По общему признанию, раньше, чем сейчас, но никто не знает, что с ними случилось после того, как мы ушли, или сколько времени потребовалось кораблю на ремонт. Может быть, когда мы вскроем капсулу, то обнаружим внутри нее моего второго любимого конджойнера.
— Звучит неубедительно.
— Объясни мне, Клавейн, — попросил Скорпио. — Если это Ремонтуа и остальные, то к чему такая секретность? Почему они просто не выйдут на орбиту и не объявят о своем прибытии? По крайней мере, они могли бы подбросить капсулу поближе к земле, чтобы нам не пришлось тратить столько времени на ее извлечение.
— Вот поэтому подумай об альтернативе, — сказал Клавейн. — Возможно, это твоя самая нелюбимая конджойнер.
— Я, конечно, думал об этом. Если бы Скейди прибыла в нашу систему, я бы ожидал, что она будет сохранять максимальную скрытность на протяжении всего пути. Но мы все равно должны были что-то увидеть. К тому же, вряд ли она начала бы свое вторжение с одной капсулы — если только в ней нет чего-то чрезвычайно неприятного.
— Скейди может быть достаточно неприятной и сама по себе, — сказал Клавейн. — Но согласен: я не думаю, что это она. Приземляться в одиночку было бы самоубийственным и бессмысленным поступком; это совсем не в ее стиле.
Они подошли к палатке. Клавейн открыл дверь и первым вошел внутрь. Он остановился на пороге и осмотрел помещение со смутным чувством вины, как будто здесь жил кто-то совсем другой.
— Я очень привык к этому месту, — сказал он почти извиняющимся тоном.
— Значит, ты думаешь, что не сможешь вернуться? — спросил Скорпио. Он все еще чувствовал стойкий запах прежнего присутствия Клавейна.
— Я просто должен сделать все, что в моих силах. — Клавейн закрыл за ними дверь и повернулся к Васко. — Что ты знаешь о Скейди и Ремонтуа?
— Не думаю, что слышал раньше хоть одно из этих имен.
Клавейн опустился на складной стул, оставив двух других стоять. — Ремонтуа был — и остается — одним из моих старейших союзников. Еще один конджойнер. Я знаю его с тех пор, как мы сражались друг против друга на Марсе.
— А Скейди, сэр?
Клавейн взял одну из раковин и начал рассеянно рассматривать ее. — Скейди — совсем другое дело. Она тоже из конджойнеров, но принадлежит к более позднему поколению, чем любой из нас. Она умнее и быстрее, и у нее нет никаких эмоциональных связей с человечеством старой линии. Когда угроза ингибиторов стала очевидной, Скейди решила спасти Материнское гнездо, сбежав из этого сектора космоса. Мне это не понравилось — это означало оставить остальное человечество на произвол судьбы, в то время как мы должны были помогать друг другу, — и поэтому я дезертировал. Ремонтуа, испытывая некоторые опасения, тоже связал свою судьбу со мной.
— Значит, Скейди ненавидит вас обоих? — спросил Васко.
— Думаю, она все еще может признать за Ремонтуа презумпцию невиновности, — сказал Клавейн. — А меня? Нет, я более или менее сжег мосты со Скейди. Последней каплей для нее стало то, что я разрубил ее пополам швартовым тросом.
Скорпио пожал плечами. — Такое случается.
— Ремонтуа спас ее, — сказал Клавейн. — Это, вероятно, что-то значит, даже если он предал ее позже. Но в случае со Скейди, вероятно, лучше ничего не предполагать. Думаю, что позже я убил ее, но не могу исключить возможность того, что она сбежала. По крайней мере, так утверждалось в ее последнем сообщении.
