Кочевница

Вскоре Орландо вернулся на поляну. Вид у него был потрясённый. Элизабет пыталась заглянуть любимому в глаза и прочитать, не охладело ли к ней сердце милого, не поселилась ли в нём лесная чаровница — Виола. Опасения Элизабет были напрасны. Сегодня Виола не пленяла молодца сладкими любовными речами. Сегодня другие заботы наполнили помыслы красавиц: этой ночью слуги Берингрифа сожгли постоялый двор в Хайхилле и на многие сотни километров лес вокруг селения.

Тайна не раскрыта

Этим вечером впервые за много вечеров в комнате Сэмюеля не появилась уставшая и, как всегда, опрятная к вечеру Мария. Он вспоминал её тихий голос и добрые глаза, вспоминал волосы какого-то необычного для здешних мест цвета. Цвет этот назывался русый, и многие женщины в тех краях, откуда пришла Мария, имели такие же русые косы. Она собирала их на затылке, и выбивающиеся пряди изящно спадали на скулы, шею и плечи.

Сэм думал о том, как уходила Мария. Она не хотела покидать Хайхилл, но больше не могла сидеть на месте. Освещая стену у кровати огоньком свечи, мальчик рисовал грубоватые, но такие милые черты Мэри.

Внизу ещё слышались пьяные голоса, на улице надрывно лаяла, а потом завыла собака. И ничто: ни грозный окрик Нэнси, ни палка Роланда, загнавшая её в будку, не могли унять взбесившуюся псину.

Вдруг дверь в комнату распахнулась, на пороге стоял Питер. Вид у него был испуганный и растерянный. Он стал собирать, бегая по комнате, какие-то вещи. Потом остановился, словно час пробил, и торопиться уже некуда, и тихонько опустился на краешек кровати.

― Что?

― Они здесь.

― Кто?

― Всадники.

― Где — здесь? В нашем лесу?

― Нет, сынок. В нашем доме.

― Не может быть. Они ни разу не...

― Послушай, Сэм. Я не знаю, что заставило их прийти сюда. Но Берингриф теперь знает наверняка, что Огненные Врата открывались. Он станет искать Ключ. Ради всего святого, ты не должен ни при каких обстоятельствах раскрывать Тайну Ключа. Даже если...

Сэмюель только теперь заметил, что во всём доме и на улице воцарилась гробовая тишина. Потом он ощутил знакомое: воздух вокруг стал густым и плотным, звуки увязли в нём.

― Надо спуститься вниз. Мы не сумеем скрыться от слуг Тёмного Лорда, — сказал Питер. В его словах слышалась безысходность.

― Нет, папа. Окно...

― Они сожгут дом. Внизу Нэнси и Рол. Мы постараемся их обмануть. Кочевник учил, что файрбонинги глупы, без Берингрифа они — ничто. Тёмного Лорда с ними нет, поэтому...

― А если он связан с кем-нибудь из всадников, как ты связан с котом?

― Почему молчит Нэнси? Она не может молчать. Наша мама ведь никогда не молчит. Что с ней?! — Питер бросился вниз.

Там, в душном зале для посетителей были они. Если бы глаза Питера не искали знакомые фигуры жены и сына, то заметить их на фоне двух чудовищных металлических гигантов было бы невозможно. Нэнси, поверженная наземь, сидела, неестественно широко расставив ноги. Прижавшись к её груди, как беспомощный младенец дрожал всем телом Роланд. В его глазах стояли слёзы, а Нэнси беззвучно шевелила губами и тихохонько охала, как подбитая меткой стрелой охотника птица. Что, что должен сделать мужчина, чтобы защитить от вероломства дом и семью? Если бы сюда ворвались люди: разбойники или грабители, Питер знал бы, как поступить. Да и вряд ли кто-то осмелился бы потревожить покой его — Питера семьи. Его уважали и побаивались в округе. Он был могучим и сильным человеком.

Сейчас, как жалкая букашка, он силился выдавить из себя хоть слово. Он знал, что один только взгляд файрбонинга уничтожит его и испепелит весь дом.

― Что желают господа? — удалось промямлить дежурную фразу.

― Великий Лорд Берингриф шлёт тебе привет, Питер из Хайхилла, и спрашивает, не прячешь ли ты в своём доме то, что принадлежит хозяину?

― Нет. Здесь только то, что принадлежит мне.

― А знаешь ли ты, презренный человечишка, что всё на сотни тысяч миль вокруг принадлежит древнему роду хозяина?

― Да. Наверное.

― Нам нужна комната твоего младшего сына, он сам и твоя служанка — Мэри.

― Сын. Какой сын? А Мария, Мария... Она ушла.

― Куда?!! — голос Хэбиткилла взорвал воздух вокруг. Посыпалась штукатурка. Нэнси забилась в безмолвной конвульсии, закатила глаза и потеряла сознание. Рол плакал навзрыд и всё крепче прижимался к недвижимому телу матери.

― Послушайте, послушайте, господа. Она, она вернулась в Оттел. Она оттуда родом. Из Оттела. Она вернулась домой. Если вы пришли за ней, то опоздали.

― Конечно. Кочевница очень быстро путешествует.

― Ну да, она крепкая женщина... — Питер пробирался к Нэнси. Любимая Нэнси — вот, что сейчас беспокоило его больше всего.

― Если она унесла Ключ, то можешь прощаться со своей коровой и этим слюнтяем. Я не люблю проигрывать. Где сосунок?!

― Он давно спит. Он не может ходить. От рождения. Калека.

― Пусть его и тебя это больше не беспокоит. Я избавлю его от мучений. С кого начать, Питер? Какие дрова будут гореть жарче? Люблю растягивать удовольствие: сначала я прикончу трусишку. Мне надоели его мерзкие сопли. Потом я растоплю жир твоей беременной коровы. Что Питер, я не ошибся? Баба на сносях? Ну а на десерт — любимчик твой и твоей... служанки. Подумать только, Питер, ты заставил мыть горшки саму Кочевницу! За какие твои достоинства она так покорилась тебе. Может, и её ты обрюхател? Ха. Ха-ха-ха. Сынок, прикончи парня!

Другое чудовище, не произнесшее ни слова, со скрежетом поворотило голову в сторону Нэнси и Роланда. Рол заметался, как раненый зверь. Бросился ползком за стойку. Всадник направил горящие очи туда, где прятался Рол. Питер рванул с места и стал на пути у убийцы. В секунду вспыхнула одежда и волосы, холодное, но смертельное пламя охватило всё его тело. Огонь закрутился в воздухе и исчез... Облако пепла медленно опускалось на земляной пол.

― Папа-а-а-а-а! — пронзительный детский крик заставил Нэнси очнуться. Она не знала, что секунду назад стала вдовой. Но потерять детей не могла. Из последних сил женщина встала и направилась к Сэмюелю, который замер в дверном проёме с открытым ртом, сидя прямо на полу, неловко подвернув под себя непослушные ноги. Роланд опередил мать. Парень схватил брата под мышки, запрокинул на плечо, вцепился в гриву растрёпанных материнских волос и вытащил всех на улицу. У забора, едва дыша, стояла Оливия в одной рубашке.

― Где отец? — спросила Нэнси.

― Мама, он велел бежать!

― Где?!

― Уже в лесу.

Нэнси, Оливия и Роланд, который крепко прижимал к себе брата, неслись в сторону леса. Потрясённые необычным исходом убийства, всадники не сразу оправились. Им понадобилось время, чтобы принять решение, в ярости спалить постоялый двор и броситься в погоню. Всю ночь их жуткие кони, раздувая ноздри и истирая копытами головешки сожженного леса, носились в поисках беглецов. Хэбиткилл и его сынок уничтожили весь лес в округе, испепелили уйму зверья и птиц, но так и не нашли вдову и её детей. Нэнси очень хорошо знала лес и смогла найти укрытие в старой землянке, где, по словам её прабабки — знаменитой в округе знахарки, когда-то жил отшельником пришлый старец. Здесь ей поведали страшную правду о Питере, и ещё много долгих и безликих дней жена оплакивала мужа, чей прах развеял ветер, а душа отправилась в долгое и одинокое странствие.

Предсказания

Три дня и три ночи провели путешественники в Форест Феори. Лес был огромным, и преодолеть его за более короткий срок даже с Кочевницей было невозможно. Всю дорогу их сопровождали и охраняли три лесные феи со своими махайродами. Они никогда не приближались к волшебникам, но всегда были начеку. Если кто-то отставал или уходил далеко от лагеря, то неминуемо натыкался на одну из красавиц, парящую над кустами меж древесных ветвей, и её саблезубого спутника. Это ничуть не тяготило, а, наоборот, придавало уверенности и делало путешествие по Форест Феори абсолютно безопасным.

Жуткие события в Хайхилле страшно повлияли на Кочевницу. Она замкнулась в себе, совсем не замечала своих спутников, почти ничего не ела и не пила, спала неспокойно и совсем перестала следить за собой. Как заводная Мэри просыпалась на заре, собирала вещи, не дожидаясь, пока остальные встанут, и отправлялась в путь. Только поздним вечером она в абсолютном изнеможении падала там, где её покидали силы, отворачивалась ото всех и долго лежала с закрытыми глазами. Молодые люди устраивались на ночлег рядом, готовили пищу, в полголоса обсуждали происходящее и укладывались спать.

Одежда Марии была запачкана и истрёпана, волосы напоминали огромное птичье гнездо, обувь давно износилась, а лицо и руки перепачкались грязью. Было видно, что каждую ночь она умывается слезами. По утрам свежие размазанные подтёки предательски выдавали безутешную скорбь, поселившуюся в сердце женщины.

Она так давно не имела своей семьи и сильно привязалась к людям, приютившим её. При мысли о Сэме, Нэнси или Питере, с которым простилась навсегда, в её душе начиналась буря. Если бы люди могли видеть то, что чувствовала Мария, то перед ними поднялась бы чёрная волна высотой до самого неба, закрыла бы солнце и небосвод, обрушилась бы на весь мир и сровняла бы его с землёй. И исчезли бы миры и цивилизации. Их существование теперь не имело смысла. Потому что маленькая планета, так весело катящаяся по своей орбите, столкнулась с гигантской кометой и прекратила своё существование.

Когда Мария хоронила своих родителей, ей хотелось спрятаться от горя в уголок: затаиться, раствориться, исчезнуть. Теперь ей нужен меч, чтобы изрубить в куски этот мир, нужен страшный голос, чтобы оглушить его, нужно море слёз, чтобы утопить всё сущее на земле.

В тот же день, который начался страшной вестью, чародеи смогли узнать все жуткие подробности. В лесу возле Хайхилла уже несколько лет жила горлица — воспитанница Елены. Глазами той птахи Елена увидела всё, что происходило в лесу: и пожар, и погоню, и новое пристанище несчастного семейства... Не видела Елена только страшной кончины Питера, но слышала, как причитала Нэнси и вторила ей Оливия, как оправдывался и не находил себе оправдания Роланд, как молчал и только молчал Сэмюель...

Когда путешественники покидали Форест Феори, их лагерь снова посетила фея Виола. Она пожелала всем счастливого пути и уединилась с Орландо в лесной чаще. Вернувшись, он долго шушукался с друзьями, стараясь не разбудить только что уснувшую Кочевницу.

Она не спала, забылась лишь на мгновенье и очнулась вновь. Сон совсем не приходил к ней. Сегодня скорбь покидала её. Внутри же ожил маленький отвратительный дятел. Он стучал в грудь, в диафрагму, в горло. От него пусто становилось внутри, как в дупле. Она лежала и говорила с ним: 'Что ты стучишь? Почему не скажешь, что тебе нужно? Возьми это, и уходи... Я иду с этими людьми покорная судьбе. Зачем? Во мне нуждаются там, в землянке, в лесу. А я не хочу возвращаться. Я предала их. Я хочу быть с ним... Не стучи, просто перестань биться, и я умру'.

― Надо идти. — Она отбросила покрывало и встала на ноги. Она начала ходить вокруг удивлённых волшебников и говорить, не глядя на них: — Послушайте. В обход Форест Феори тайно пробираются файрбонинги. Они ищут меня и Ключ. Сегодня ночью они настигнут нас. Мы потеряли бдительность в этом лесу. Первым убьют Орландо... — как одержимая, она запихивала покрывало в сумку. — Это дар предсказания. У меня дар предсказания. Он всегда был, даже в прошлой жизни. Я не понимала. Если знать, что может случиться, то сумеешь избежать этого...

― Да. Кочевники могут обладать даром предсказания. В моей книге написано, что...

― Понимаешь? — она схватила за грудки опешившего Эда. — Я сумела спасти Сэма у реки... Я узнала как-то, что он утонет... Нам надо было вернуться в Хайхилл, когда в моём сне горел Питер. А сейчас надо уходить из леса туда, где нет деревьев, — она обращалась уже ко всем. — От взгляда файрбонинга воспламеняется только человек? Надо оберегать Эдуарда. У вас есть оружие?

― Да, — прокашлявшись, за всех ответил Эд.

― Где оно?

― Не беспокойся, оно наготове.

― А где возьму оружие я?

― Оно тебе не понадобится, — сказал Орландо.

― Ты по-прежнему мне не веришь? Это же так очевидно... Я знаю! Я знаю, что скоро они будут здесь.

― Ты не сумеешь пользоваться этим оружием. Надо учиться.

― Поторопитесь.

Уже через несколько мгновений все пятеро были далеко от Форест Феори.

В эту ночь всадники действительно осмелились войти в зачарованный лес. Их встретили феи. Они заманили чудовищ в болото и утопили в вонючей болотной жиже.

Жизнь продолжается

Мария пошла на поправку.

Придаваться скорби, злости или отчаянию невозможно всегда. Чувства, закаляя душу, сменяют друг друга. Они подобно пейзажу за окном бегущего поезда, заставляют человека переводить взгляд с одного предмета на другой.

Каким пейзажем наслаждается теперь сердце Марии, неведомо было даже ей. Управлять своими чувствами она ещё не научилась, но знала наверняка, сколько бы потрясений ни уготовила судьба, она научится отвечать ей взаимностью.

...Всё чаще на пути стали встречаться селения. Юг был гораздо гуще заселён, чем Север. И если раньше приходилось идти неделю, ни встретив ни одного человека, то теперь, при желании, можно было останавливаться каждую ночь на новом постоялом дворе. Кроме того, среди обычных людей всё чаще встречались маги и чародеи. Мария никак не могла научиться узнавать их. Но её спутники знали наверняка, маг перед ними или обычный человек. Безошибочно определяли и тех людей, что как Эд изучают магию с самого детства и умеют колдовать не хуже любого чародея. Елена рассказала Марии, что волшебники живут не только на Юге. Их много повсюду. Но белые маги вынуждены скрываться от власти и насилия Берингрифа, а те, кто используют в своей магии запрещённые приёмы, способны причинить вред магической силой — давно служат Тёмному Лорду: живя среди людей, вынюхивают и высматривают для своего хозяина всё, что сгодится в его тёмных делах. Поэтому на Севере маги в диковинку, и некоторые не верят в их существование вообще.

Иногда путники позволяли себе ночевать не под открытым небом, даже если в селении была чума. Здесь, вдали от Северных гор, Берингриф не мог причинить им большого вреда. Но Елена беспрестанно накладывала чары на всё, что могло раскрыть тайну их путешествия: колдовала прежде, чем войти в комнату, заговаривала двери и окна, людей и животных, проверяла еду и питьё, одежду и любой предмет, попадающий в руки чародеям. Ей всегда помогал Эдуард. У него были ответы на все вопросы, а у Елены — чутьё и огромная магическая сила.

Она научилась готовить в своём котелке зелье, которое потом давали заболевшим чумой, и те шли на поправку уже на следующий день. Ведь чума, которая ходила из города в город, была не просто смертельной болезнью. И исцелить больных могла такая же сильная магия, что породила страшную эпидемию. Удивительно, но для лечебного питья использовалась только болотная вода и целая дюжина ядовитых трав, собранных в Форест Феори. Мария была уверена, что человек, отведавший зелье, умрёт, но люди выздоравливали. Елена раздавала рецепты местным аптекарям и знахарям, которые по большей части были колдунами и ведьмами.