Иная

С усилием «отпустила» себя, ослабила нити, позволила дыханию замедлиться, не контролируя его прямо. Проковыляла в коридор к Аисту, бросила:

— Выключай щит.

— Всё нормально? — обеспокоенно спросил. За неё — и беспокоятся! Приятно, надо же.

— Старая я уже для таких перестрелок, — подошла к нему поближе, опёрлась на стенку. — Включай обратно, прикрой меня собой. Постою, отдохну.

— Ты не выглядишь старой, — он уже наловчился со щитом — развёл его покрывалом, перекрывая коридор.

— Не знаю, сколько мне лет, — и сама удивилась: действительно ж не знает! — Это вам, синхронным с линией, легко. Сиди себе да считай; сколько в линии прошло — столько тебе и годиков. Я как-то пробовала часы брать, специальные, со встроенным якорем — и те сломались.

— Внешне тебе лет двадцать. И что такое якорь?

— Двадцать, говоришь? Вот что значит правильный уход, — усмехнулась. Ну да, ванны из крови ещё живых жертв, немножечко варварской алхимии, толика зловещих ритуалов... Интересно, что бы подруга сказала, если бы Сирень назвала это «уходом за кожей»? Долго ль бы смеялась? — Якорь — это наше всё. Здесь, в нормальной реальности... хах, это я и сказанула! Реальность здешняя ненормальна, но она реальность, понимаешь? Вещи вокруг настоящие, потрогать можно, взять с собой, пострелять вот. А в нереальностях, инореальностях, инонереальностях — там изменчивость и эфемерность, и часто туда путешествуют духом, а не телом. Чтобы не потеряться, не поменяться, найти путь обратно, используют якоря. Какие-то сохраняют связь тела с духом, какие-то оберегают дух, какие-то хранят и тело. Добрая половина работы иномага — это не жуткие ритуалы, какие ты себе вообразил, а привязывание себя к якорям, долгое и нудное. И размышления, — постучала пальцем по голове, — какой якорь для дела подходит. Уже потом все эти ритуалы, игры с нереальным и непознаваемым — когда есть якорь, а лучше множество да понадёжней. Первый якорь у тебя всегда с собой — твоё тело. Но то якорь для обычной реальности, а мы, иномаги, заглядываем в места, неописуемые людям.

— Астрал, например?

— Всякая фантазия где-нибудь случилась, — пожала плечами. — Фантазии твоих... — осеклась: не то слово, он такой же, как она, а не как простецы какие. — Фантазии людей — тоже.

— Что, и драконы? — он необычный. Какой другой человек будет с таким интересом спрашивать о каких-то там драконах, когда они находятся в куда как более таинственной ситуации?

— Будет возможность — прокачу.

— Ловлю на слове!

— Это мелочь, — выпрямилась. Тело у неё не совсем обычное — где-то изменённое алхимией, в чём-то менее реальное, а поэтому восстановилась за минуты там, где обычный человек отлёживался бы с часок-другой. — Я отдохнула. Сними щит, — как только препятствие исчезло, потянулась вперёд «аурой». — Чисто. Посмотрим, что это за супервоины такие.

— Супервоины? Ох ты ж! — да, залитый кровью холл выглядит неприглядно. В этот раз Аист удержал себя в руках и даже подавил приступ рвоты.

— Они самые, — присела у ближайшего трупа. — Скелет у них нечеловеческий, реакция — тоже, а мозг — вполне людской. — Обхватила голову культиста. — Испорченный изрядно, но людской. Или кто-то улучшил их тела, или пересадил их мозг в новые.

— Это же невозможно!

— Как драконы и параллельные миры? — на это ему нечего было ответить. — Сама я мозг бы не пересадила, но знаю многих, кто бы смог. Технологией такое делается тоже, — принюхалась и сморщилась. — Кровь у них тоже порченая, фу.

— Не буду спрашивать, как ты определила это на запах, — о, всё, ему становится нехорошо. Сирень убрала тела вместе с кровью.

— Нам туда, — коридор, удаляющийся в сторону от вновь белоснежного, да в дырках после перестрелки, холла. — Держи, — бросила ему винтовку. — Прицеливаешься, жмёшь — стреляет. Предохранитель тут, — показала на своём оружии. — Перезаряжать не надо. Стволом в пол неси! Станет горячей — кидай в сторону врагов.

— Чувствую себя героем говёной фантастики, — признался Аист. Внутри, впрочем, стал спокойней — это главное. Ей ещё слетевшего с катушек иномага не хватало! Нет, катушки она вправит, но будущее он так себе сломает на раз-два. Из «слетевших» иномагов редко получается что-нибудь путное.

— Из нас герои... — вспомнила собственные рассуждения. Больше похоже на детские поделки, где герои побеждают злодеев быстро и решительно. Только герои детских поделок не устают, не сомневаются, и уж точно ими не становятся такие, как она.

— Нет в тебе романтики, — винтовку держит аккуратно, молодец.

— Я практик — не романтик, — проходят мимо дверей в кабинеты. Должности вроде «командир группы A» или «старший инженер по снаряжению» ни о чём не говорят. — Хотя... — невесело улыбнулась своим мыслям. — Аиста в небе я выбирала чаще, чем синицу в кулаке, — рассмеялась.

— Если Аист — это я, то синица...

— Кто знает? Тш-ш-ш, — понизила тон. — Мы рядом. Они там.

«Там» было большой дверью с надписью «склад D». Она проникла внутрь одним только зрением, отделив его от глаз. Склад был действительно велик — сколько особняков, как у отца Аиста, поместится? Двадцать-тридцать? Красная дымка гораздо заметнее, чем в холле. Высокий потолок, куча железных ящиков... как их там — контейнеров. Возле входа, впрочем, было относительно свободно. Культистов — пятнадцать человек, тринадцать — сидят, подстелив коврики под скрещённые ноги, и молятся. Перед каждым — кусочек красной дряни. Эти выглядят не такими поражёнными... порчей, как убитые ей прежде. Двое с винтовками стерегут вход — ничем не отличаются от тех, что были в холле.

— Что будем делать? — спросил Аист, когда она расписала положение дел. А винтовка добавила ему смелости! Надо ли говорить, что смелости — излишней.

— Ты — ничего. Зайди в любой кабинет, включи щит и жди меня. Засеки время, — удобно, что у него наручные часы. — Если через пятнадцать минут я не появлюсь, иди к выходу. Спрячься в кусты у врат. Жди ещё полчаса. Меня не будет — ищи путь назад. Следуй своей интуиции и выберешься наружу. И на «полигон» больше не лезь, дальше — сам разберёшься.

— Ты же сказала, там всего два стрелка?

— Есть кто-то другой, — нахмурилась, пытаясь пробиться сквозь красную дымку в ноосфере. Зрение и слух? — Кто-то ещё. Кто-то, кто послал отряд зачистки в лес. Тот, кто устроил засаду в холле. Я не могу уловить его образ. Он жив и ждёт меня.

— Ты сама идёшь в засаду?

— Он мнит себя самым большим хищником в этом лесу. Но я не хищник — я охотница, — одёрнула часть себя, которая уже мечтала о новом сердце. Не волей — вспомнила запах отравленной крови, и желание сменилось отвращеньем. — Звери используют свои когти, — кивнула на винтовку, — силу своих тел и инстинктов. Я сражалась с ними по их правилам. Сила на силу, скорость на скорость, скрытность на засаду. Или же, — она оскалилась, — он считает себя охотником. Тогда всё будет интересней. Ступай, Аист, спрячься и подожди. Поверь, нелегко меня убить. Кое-что напоследок, — зрение, слух и больше ничего. Она уверена. Короткие секунды — затуманились не только его глаза, но и всё вокруг. Сделано! — Страховка, — умолчала, чья. Развернулась, не ожидая его реакции.

— Ни пуха ни пера, — шепнул Аист в спину.

— К чёрту, — выудила в его мыслях правильный ответ.

Конечно, она не собиралась «входить» так же, как в холл. В этот раз против неё явных — два противника. Остальные тринадцать — почти что люди. Сирень потянулась к ним сквозь дымку и лишила сознания, использовав уязвимость искренней молитвы без ответа. Оставшиеся двое — здесь она поступила иначе. Действовать на них самих было слишком сложно, но вырвать всего две винтовки в воображенье с расстоянья — уже проще. Затем она вошла.

Культисты переглянулись... и не напали. Они услышали приказ, как она и рассчитывала. Её враг не был глуп. Просто заблуждался.

— Скажи им вынести тела, — бросила в воздух, так и не уловив, где именно он прячется. Да где угодно в хаосе контейнеров! — Если победишь, твои слуги останутся живы. Если проиграешь, я их излечу.

Культисты молча выполнили её предложение — оттащили остальных в коридор, нисколечки не запыхавшись. Изменённые тела. Да, она сталкивалась с таким... ассистировала подруге — в том числе. Её тело тоже было искажено — не в сторону силы, нет. Устойчивость к иномагии, выносливость и адаптивность. В физической силе она-прошлая ни капли не нуждалась. О, как же многое она хотела бы прожить иначе! Но если бы перепрожила — была ли это бы Сирень? Она-прошлая не сомневалась: убить её-настоящую, чтобы переписать судьбу казалось единственно правильным решением. Безумица!

Пока она думала, культисты закончили, после чего закрыли дверь изнутри и встали подле, точно стража. Посмотрела бы она, как они её не выпустят... ого! Те бродяги слышали о «красной магии», а вживую не видали. Культисты простёрли вперёд руки с большими камнями красноты. Повинуясь их воле, отчётливо переплетённой с чем-то ещё (чем-то, ускользающим от «иного» взора), камни «растаяли» дымкой, которая сформировала округ двери щит. Она чувствовала напряжение культистов — эту защиту они продержат хорошо если несколько минут. По меркам маски убийцы, несколько минут — то вечность. Что ж, если эта штука сколько-нибудь прочная, то она ошибалась: ничего забавного, рабочий план.

Резко развернулась на движение.

— А ты подготовился! — губы сами собой расплылись в улыбке-полуоскале.

— Великий вооружил меня для этой битвы, ведьма, — хладнокровно-глухо звучал голос человека изнутри машины. — Настал день, когда наша вера подвергается подлинному испытанию.

С экзоскелетами она встречалась раньше. С такими, как этот, настолько... брутальными — встречается впервые. Металлические пластины двигаются с тихим шелестом, каждый шаг гиганта в полтора человеческих роста — столь же тихий. Она не разбирается в технологиях, но здесь и дурак бы понял, что эта штука игнорирует или манипулирует гравитацией с инерцией. Цвет — чёрный. Оружие — две наплечные турели и два огромных кулака. Человек внутри есть, но она почти его не чует. Не потому, что он «испорчен» краснотой — нет, его скрывает машина. Полный иммунитет к воздействиям на разум. Машина — у машины собственный якорь, а то и не один: в бою иномагией его не переборешь, надо садиться, вчувствоваться, разбирать... Следующий вопрос: насколько машина быстрая? Насколько эти механизмы отлажены для битвы?

— Кто такой Великий? — спросила напрямую. Она не чуяла, но догадывалась. Он ответит.

— С другими ты не пыталась говорить, ведьма, — его намерения просачивались сквозь слова. Настроен поговорить, прежде чем её прикончить. Хорошо.

— Меня не интересует, что скажут твои марионетки... или марионетки Великого?

— Мы — не марионетки! — отрезал он. — Ты говоришь с пророком, ведьма! Я, пророк Михаил, добровольно посвятил себя служению Великому. Какой бы ведьмой ты ни была — я объясню. Ты будешь знать, от чьих рук и по чьей воле умираешь!

— Пока что ты выглядишь безумцем, наглотавшимся красного дыма и покопавшимся в складе техники комплекса Тета, — пожала плечами. — Что ещё мне нужно знать?

— Ты видишь часть целого и, подобно другим глупцам, считаешь её истиной, — глухой смешок. — Эти люди, которые работали здесь, — они не понимали тоже. Они стали невольными орудиями Великого, завещав комплекс Тета нам — тем, кто понесёт свет веры дальше. Ты же видишь, чувствуешь, ведьма? В воздухе, в лёгких, в крови — это его тень, его присутствие, это божество, силу которого нельзя подчинить — только использовать, когда оно не способно защититься, когда умирает! Здесь изучали, как использовать силу божества!

— Значит, вы поклоняетесь умирающему богу? — предположила Сирень.

— Нет, нет! — рассмеялся Михаил. — Ты, как и то орудие, Павел Шилов...

— Откуда ты про него знаешь? — прервала очередную пафосную реплику.

— Шилов — орудие в руках Великого, — всё-таки ответил, но она уверена: ещё чуть-чуть, и он не выдержит. Слова доносили каплю его эмоций, и среди этого хаоса доминировало нетерпение. Ему не терпелось раздавить её, как жалкую букашку! — Я был глупцом, случайно забредшим сюда бродягой, пока не нашёл его дневник, пока не докопался до тайн этого места и не понял, что все они не имеют значения! Важно, что оно открывает, а эта сила, — он повёл плечами машины, — лишь орудие, вручённое Великим! Шилов думал, что нет ничего выше силы создателя миров! Он не видел дальше своего носа. Местные учёные никогда не смогли бы поймать бога, пока он был живым! Бог бы обратил их в ничто одним присутствием! Путь к моей вере начался с этой мысли: что же убило бога?

— Значит, Великий — это убийца богов? — уточнила Сирень. Звучало... не очень хорошо. Было ли оно правдой или бредом этого «пророка»?

— Великий — это завершитель всех циклов, это убийца всего сущего, сквозь смерть и распад освобождающий нас от плена разума и тел, — о, как почтительно! Как же сильно фанатик уважает своего... сверхбога? — Я научил других принимать в себя частицы Великого, а наследство местных учёных помогло нам стать сильнее, чтобы выдерживать эти частицы. Но потом пришла ты, ведьма. Ты повелеваешь иной силой, и эта сила... Эта сила нам пригодится!

— И как ты собираешься обратить меня в свою веру? — он сделал шаг назад, и отнюдь не от страха. Михаил готовился её убивать, пользуясь преимуществом размера своей машины и дистанции.

— Техника Теты заменяет кости и нервы, — бросил он. — Восстановить твоё тело и извлечь из него секреты — мелочи для неё, — и начал движение.

Очень-очень-очень быстрый. Такой же, как она. С той разницей, что её выстрелы оставляли лишь подпалины на его броне, а его скорострельные турели одним попаданьем сделали бы из неё четыре маленьких обугленных Сирени! Турели целились независимо от Михаила — автоматика. Она только и успевала уклоняться от его кулаков и их лучей. Пришло время ускоряться!

Это действительно сложная иномагия — не столько тяжкая, сколько требовательная к пониманию природы инореальности и тонкости влиянья. Она-прошлая голой... «неправильностью» проломила бы действительность, превратила бы её в подобие нереальности, изменчивую, податливую воле. Она-настоящая сделала так в одном-единственном аспекте — сопротивлении движениям. Очень похоже на то, что делала в «отстойнике», но на сей раз — в настоящем мире.

Воздух, наличие или отсутствие опоры, сила мускулов — всё это уменьшило значение. Несильно. И этого «несильно» хватило, чтобы перехватить инициативу. Оттолкнувшись от пола, а затем и пустоты, она оказалась на машине. Попробовала на турелях парочку особенных ножей. Режет, но как долго! Тогда она просто вбила лезвия в дула пушек. После следующего выстрела левую наглухо заклинило, а правая и вовсе взорвалась!

Уклонилась от осколков. Уклонилась от руки, грозящей схватить и раздавить. Вбила ещё парочку кинжалов в места стыка брони. Без толку. Выстрелила из винтовки в другой стык. Бесполезно. Вынуждена была спрыгнуть, увернулась от ноги, бросила в торс машине плазменную гранату и побежала. Едва успела — парочку ближайших контейнеров смяло взрывом, а волна жара едва не заставила вспыхнуть, точно спичка. Развернулась.