Сейчас доделаю НЧ-усилок, и вперёд. Пришлось капитально в и-нете покопаться, уж больно странная конструкция. Катрин утверждает будто бы я его собственноручно и склепал когда-то, из древнющего горелого "Регента". Сомневаюсь. Уж больно топорная работа. Или — ещё в школе когда учился? Классе если в пятом, тогда может быть. Или четвёртом...
Комната Юли. Чубайс Анатолий Борисович, кот. Работает телевизор.
16:30 08 марта 2014 года.
"...праздничный день рады снова приветствовать Вас на телешоу "Выйти замуж за президента". Сегодня — одна шестнадцатая финала! Напомню, когда, в позапрошлом году, минуло десять месяцев уже с тех пор, как наш любимый всенародно избранный остался без своей неизвестно куда исчезнувшей половины, в ходе телешоу "Прямая Линия" одна из участниц, Сибирёва Дарья из Белгорода, задала нашему обожаемому вопрос о возможном замещении освободившейся вакансии, на что наш восхитительный гарант ответил уклончиво, но таким образом, что слова его невозможно было воспринять как однозначный отказ, вследствие чего вся активная женская общественность России единогласно приняла решение о проведении конкурса, который позволил бы выбрать самую достойную из нас в спутницы жизни всероссийскому эталону мужчины и мужа. Сначала прошли региональные туры с более чем десятью миллионами прекрасных конкурсанток, к сожалению, сама Дарья отсеялась уже на втором туре, поскольку в интернете были найдены её откровенные..."
Некоторые, не будучи способными даже шевелить ушами, имеют милое обыкновение, приняв праздничную дозу, вырубаться, забыв выключить телевизор. Хорошо хоть что не забыв покормить кота, меня, то есть. Некоторые полагают себя в ответе за тех, кого приручили. Включая личностей, не только не читавших Экзюпери, но и пребывающих в счастливом неведении относительно его существования. Даже и не подозревая, что на самом-то деле приручили их самих.
Да... Конечно, по сравнению с радиоточкой слабовато, многие сюжеты не выдерживают критики с точки зрения не то что правдивости, но даже и временами элементарной достоверности или логики, нередко наблюдается выраженная тенденциозность подачи материала, а звукоряд частенько грешит избыточным примитивизмом палитры полутонов, но в комнату Витька до чего ж влом тащиться, так что сойдёт и это. Как говорят эти, за неимением горничной довольствуемся дворником.
Комната Витька. Витёк. Человек.
04:30, 9 марта 2014 г.
— Эта чувырла, тля? Та ты шо, блин! Звиздишь, нах!
— Да ну, нах, так и есть, блиннах.
— Ёпть, да эт ваще, тлянах...
— Зуб даю, блин!
— Нах мне твой зуб, в звизду его себе засунь, для хахаля сваво!
— Не, ну ты послушай, коза блин...
Уши вянут. Это я пару сикарах обгонял, по дороге в ДК, когда с усилком туда чапал. Лет по 12, а то и меньше. С туго обтянутыми в джинсу тощими попками и вихлястой походочкой, без мизерного даже шанса на успех имитирующей женственное покачивание бёдрами. У одной в руке тонкая сигарета тёмно-коричневая вонючим дымком истекает, у второй банка с какой-то дрянью... "Ягуар", кажется. Яга, как эту гадость ядовитую местные детишки называют. Вслед донеслось —
— Чо слушать, блин, звизда ты взъерошенная!
— Сама — звизда нестроевая!
Это они так, общаются просто. Если б ругались, и мата не было б. Несколько междометий, после вцепятся друг другу в волосы, и визжат... Доводилось уже наблюдать пару раз. Шкандыбают не куда-нибудь, тож в ДК. Так что заблуждаться относительно того, как именно будет проходить предстоящее мероприятие, а именно всенародное празднование Международного женского дня, стало сложно.
Меня ждали. Больше усилка, конечно, но и другие проблемы с аппаратурой поднакопились. В ДК в это время спектакль давали. Кусочек типа какого-то мыла. С Дон-Пэдрами. Катрин блистала. Потом артист тот комическую старуху изображал, целый монолог выдал. Умеет. Бывает, кажется, уж так хороши любители, а как профи выйдет — и с ними всё ясно. Даже такому олуху как я. Народ ржал, хлопал, свистел — радовался, в общем. Собралось прилично. ДК в старинном здании, снизу каменный, второй этаж в крашенной вагонке, облупившейся за осень и зиму. С 1913 года... Там же, кстати, где и библиотека, только туда вход справа от главного. Говорят, раньше купеческий особняк был. Вот с тех пор и не ремонтировали, похоже. Только переделывали да марафетили. Актовый зал неожиданно большой для такой халупы, но потолки низкие, с акустикой не очень. Говорят, прежде кони тут стояли, не то лабаз был. Не то кабакъ. А теперь — деревянные кресла рядами. Мужики большей частью радостно-смурные — в ожидании и предвкушении. Впрочем, некоторые уже вкушамши, так те просто весёлые.
Потом перерыв, аппаратуру перетаскали с заду вперёд, скамейки в стороны и по чуланам, ребята подключились, пофонили, настроились...
На улице тем временем стемнело уже, огоньки сигарет, разгораясь при затяжке, высвечивали совсем детские ещё лица глотающих что-то из банок — как же без этого — в преддверии главного мероприятия названием дискотека. Ширнуться чтоб, за угол отходят. Стесняются...
Прибежала разгорячённая Катрин, переодевшаяся, как я понял, в сценическое — вблизи смотрится аляповато, но издали, да под софитами — самое оно. И краски не жалеет, хотя непонятно, зачем ей, и так вроде сама по себе яркая дальше некуда, а тут и вовсе — веки чернющие с просинью, какие-то блёстки, ресницы накладные, ну, и прочее в этом же роде... Но хороша — аж дух захватывает. Не только у меня. Все только на неё и смотрят. Бабы с завистью, а мужики... Понятно, с какими незамысловатыми чувствами. Отошли дружно в маленькую комнатку прям за сценой — шхера названием. Всей мебели барахло какое-то театральное да стулья. Хряпнули по чуть-чуть, для разогреву души, как басист Саша сказал. Водочки — под рукав. В смысле, без закуси — рукавом занюхал, и все дела. Катрин — как-то особенно лихо и без рукава, при этом странно посмотрела на меня. Что-то не так? Ладно, потом...
После все на сцену, я пока за кулису — вдруг что забарахлит... хотя не должно. Ещё паренёк, Шпунт погонялом, занимается синтезатором в виде ноута, стоящего на табуретке в уголке. Занавес — и заиграли, запели. Такое чувство со стороны — будто взлетели. Даже лица изменились. Только что были вроде люди как люди, и вдруг — прям небожители... Я в этом деле небольшой специалист — но вроде неплохо. Особенно если сравнивать с тем, что радио обычно выдаёт. Народ заскакал, запрыгал по залу. Неплохо у Шпунта получается. Как понял, это не моя стезя была. Я — чисто по железу, а ещё, оказывается, песни писал. Катрин одну даже исполнила, в самом начале — "Баллада о стойком оловянном солдатике". А я всё думал — чего это так многозначительно объявляла, на меня поглядывая... Оказывается, для меня пела. Вдруг вернувшегося. Буквально с того света. Но не признал — в голове пусто совсем. И в душе тоже — ничего не откликнулось. Народ, кажется, от того моего творчества не в восторге. Хотя и не свистели.
От аппаратуры и ударника грохот — вышел в зал. Подошли с приглашением, раз, два... Нимфетки, глаза шальные... Ну на фиг. На свободе хоть и хреново бывает местами, но всё лучше, чем в тюрьме. Во всяком случае бывалые чуваки, коих тут чуть не каждый второй, в этом уверены, а кто я такой, чтоб с ними спорить. Вообще, контингент не молодёжь даже — дети, за исключением разве что неполного десятка размалёванных девиц постарше, сгрудившихся у сцены, похоже, типа фанаток ансамбля. Девчонок заметно больше, чем мальчиков. Мальчики, похоже, не все дошли — пока выдвигался, не с десяток так с пяток точно совсем уже никаких наблюдал, а ДК от дома совсем недалече.
Ребята отыграли где-то с час, пожалуй. Потом Кэт объявила чуть подсевшим голосом перерыв десять минут, я подрубил с ноута музыку через усилки, снова в комнатёнку ту, тем же составом, плюс пара девиц-фанаток, крепко датых уже и чуть истерично восторженных, дёрнули ещё по капельке. Я, естественно, тоже. Снова взгляд Катрин, непонятный. Потом ещё — и вперёд.
Народу в зале убавилось слегка, как показалось, в основном за счёт кавалеров. Сразу понял, почему — с улицы совсем уже пьяные вопли мальчуковыми петушистыми голосами. Дерутся, кажется. Девочки же большей частью пока держатся, хотя некоторых явственно покачивает. На выходе пара крепеньких мужичков с повязками появилось и тёть Варя, особо мощных габаритов уборщица, на улице дядь Саша, кажись, мелькнул — весь из себя по форме. Бдят. Отыграли ещё с часок — я теперь на Катрин любовался, чтоб времени зря не терять. В брючищах клешоных вразлёт, на каблучищах — аж полголовы выше меня стала — в размахайке открытопузой всей в бижутерии, ловкая, ладная, грациозная, при том что далеко не субтильна... Есть на что приятно посмотреть. И помацать — наверное... Не то что по телику показывают. Мощи далеко не святых негодниц.
Потом снова подрубил комп, и опять дружно в шхеру. Всё на сегодня, для ансамбля, в смысле. Приняли по сто, потом ещё. Ребята все взвинченные, смеются. Катрин раскраснелась. Наверное, нелегко вот так, со сцены, перед полным залом. Я бы, пожалуй, загнулся от страха и стеснительности. Или нет...
Потом потащили аппаратуру наверх — запирать, а то неровён час. Воровства в городе не так чтобы очень много, но ежели что плохо лежит иль стоит — в смысле, не под замком, цепью не прикованное или просто без присмотра — всенепременно сопрут. В основном алкаши. Их не сказать чтоб очень уж много, но крови портят изрядно. Говорят, прежде больше было, да попередохли. Надысь поймал одного, уже на улице — из подъезда горшки с цветами волок, за которыми ма ухаживала. Поливала и всё прочее, что там цветам положено — я-то абсолютно не в курсе. Она даже разговаривает с ними. Ласково. Говорит, так лучше растут. Короче, отобрал, сказал, чтоб больше так не делал. А потом пришёл с шабашки, смотрю, приделали-таки ноги тем цветам. Ма всплакнула даже. Алкаша потом отловил того — а что с него взять... Купил новые, поставил. Пока что не ушли ещё их.
Катрин, с деланной скромностью потупив глазки, означила открытым текстом, что пойдёт покамест пописать, меня же толкнула в комнату за номером "10". А там — дым коромыслом. Привычно уже вонючий. Всем драмкружком отмечают. Бутылки, закусь, морды... Не так чтобы пьяные, разгорячённые скорее. Это, выходит, на это по три сотни вчерась скидывались... Со стаканом солировал странный типус Абрам Семёныч, который артист-режиссёр, со стаканом в одной руке и огурчиком в другой.
— Вообще, вся так называемая классика сплошь пронизана гомосексуальными мотивами. Взять, к примеру, Ричарда III от Вильяма, значит, нашего Шекспира. Прямо так и вижу его, восклицающего в гомосексуально-зоофильском томлении — Коня! Полцарства за коня! Обратите внимание — именно коня! Оговорка прямо таки по ЗигмУду нашему Фрейду. Ведь если бы он желал элементарно лишь транспортного средства, то его вполне устроила бы и кобыла. Или мерин. Да будет вам, кстати, известно, в кавалерии обычно использовали как раз таки именно кобыл и меринов. За покладистость характера. Но нашему Ричарду хочется именно коня! Буйного, неукротимого и страстного! Зачем? Для чего? Ааа! Вот то-то и оно!
— Это Вы, Абрам Семёныч, Винтюка, наверное, начитались на ночь — возразила милая довольно таки вся из себя дамочка в очках лет тридцати, пожалуй. Игравшая подругу Катрин, кажется. Ну, на сцене. Абрам Семёныч на это аж весь воспламенился буквально!
— Винтюк — жалкий плагиатор! Ворюга! Мы тогда, в восьмидесятые, совсем молодые ещё все, бывало, соберёмся, вот как сейчас примерно, после спектакля, или просто когда пообщаться захочется, а он тут же, сидит, на ус мотает... Это мы только потом поняли, когда кого посадили, кто на историческую родину, а то и вовсе в петлю... в общем, кто куда. Нет, не в смысле что стучал, просто он-то уже тогда был мэтр, а мы кто? Гонор один и идеи. И мастер — отрицать не стану. Только до того он социальными проблемами большей частью занимался, коньюнктурщик хренов, а как я вернулся, ну, понятно, откуда, смотрю — а у него уже всё на секс-гомосекс перешло, ассоциации, аллюзии, и всё такое прочее. Так что — не говорите мне за Винтюка, от...
И тут, под разудалые "Ах, у ёлки, ох, у ели...", в дверь шибануло ураганом по имени Катрин.
— Что, опять гомосятину свою развели, Абрам Семёныч? Пааанеслась звизда по кочкам!
— Что мне в тебе нравится, Катрин, так это конкретность, — галантно прокомментировал Семёныч.
— Ага. Я такая. Что думаю, прям так так и скажу, — радостно отозвалась Катрин. Наливай!
Налили, выпили — и разговор разбился по углам, по группкам, всё с криками да со смехом, с шутками, понятными собравшейся компании, но не мне... В общем, как обычно. Я так всё больше молчал. Мрачный тип погонялом Колюсик, весь в чёрной коже и заклёпках, что когнитивно диссонировало с изрядно наметившимся брюшком, равно как и брутально короткая стрижка — с бордовым полыханием сдобных щёчек и полуторным подбородком, привычно, похоже, кушал осоловелыми глазами Катрин. Изрядно поддатая Настенька — так, оказалось, звали ту милую тётеньку, что Семёныча насчёт Винтюка подкалывала — почуяв, видимо, свежее ухо, рискованным виражом небольшой, но предельно выразительной попки, что буквально выпрыгивала из-под мимо-юбки, перепорхнула ко мне, опрокинув стакан и бутылку, оказавшиеся, не то по счастливому стечению обстоятельств, не то стараниями явно выпадающего в осадок Колюсика, уже пустыми, и принялась бойко так жалиться на распаскуднейшую сволочь свою, мужа то есть, причём как-то словно с середины.
— ...господи, думаю, ну за что ж это мне наказание такое-то... У всех мужики, как мужики... Ну, напьётся... Ну, поколотит, в крайнем случае... Всё ж не то что мой, мудила грешный. Всю душу вынет с этим самым своим вегетарианством. Так добро б сам только — он ещё и меня к этому самому вегетарианству, веганством он эту мерзость называет, приохотить пытается! Вот хрена сопливого ему в грызло паскудное, гадине постылой!
А тем временем ляжка её, плотно прижатая к моему бедру, становилась всё горячее и горячее, пока не превратилась в подобие печки, от которой не жарко, а сладостно тепло таять под пьяный с сумасшедшинкой блеск симпатичных довольно таки глазок интенсивно бутылочного цвета. На самом деле всё очень просто — размышлял я, почти машинально прихватывая радостно льнущее разгорячённое тельце за всякие интересные места. Самое трудное понять, чего хочет женщина, а потом остаётся лишь делать аккурат именно это — ежели сам не против, разумеется. Беда лишь в том, что нередко они сами не знают, чего хотят. Вот и теперь... В самый интересный момент, когда томные, с глубокой грудной хрипотцой взвизги сексапильной соседки моей приобрели уже самую что ни на есть многообещающую тональность, рядом материализовалась Катрин, и бедная Настенька мгновенно утратила для меня всякую актуальность, подобно ходосочной попсюшке-звездюльке при первых же полноценных гитарных рифах неподражаемых Deep Purple.
