Примерно такая круговерть мыслей закрутилась в голове Егора. Из этой круговерти он был вырван покашливанием находящегося рядом солдата. Оглянувшись на звук, Белецкий увидел рядом с головой застывшей рядом фигуры, упакованной в броню, надпись 'сержант Викулов', и пиктограмму 'старший группы'. То есть сейчас сержант был не просто старше Белецкого по званию, он одновременно ещё и являлся старшим группы, в которую Егора по каким-то своим соображениям включило руководство базы. Или не базы... Он же, в принципе, к этой в/ч никакого отношения не имеет... Может, это сопровождающего из штрафбата прислали? Чтобы, значит, новый боец не заплутал в пути...
Сержант не стал дожидаться, пока Егор закончит размышлять, а просто скомандовал 'За мной!', и вышел из приёмной. Белецкий последовал за ним. Субординация есть субординация. Сержант вернулся обратно по коридору почти к самому выходу, и, открыв последнюю дверь слева, сделал приглашающий жест рукой. За дверью оказалась небольшая комната с металлическими шкафчиками вдоль боковых стен. Викулов открыл один из них, и бросил Белецкому: 'Одевайся'. Подойдя к шкафчику, Егор обнаружил в нем такое же снаряжение, как и на сержанте. Приказы в армии не обсуждаются, а выполняются, поэтому новоявленный подчинённый Викулова молча принялся облачаться в штурмброню. До этого ему приходилось делать это всего один раз — на занятиях в училище. Но запутаться в многочисленных застежках и защёлках не давала интерактивная схема надевания, приложенная к каждому такому комплекту. Так что всего через три минуты в комнате было уже две почти одинаковых фигуры в тяжелых доспехах. Друг от друга фигуры отличались только тем, что у одной в руках была штурмовая винтовка, а у другой нет. Сержант придирчиво осмотрел экипировку Белецкого, подтянул пару креплений, после чего обернулся к шкафчику позади себя, и, достав оттуда штурмовую винтовку, протянул её подчинённому.
Как любой дворянин, Белецкий более-менее сносно обращался с пехотным оружием. Тем более с штурмовой винтовкой — основным оружием пехоты. Приняв винтовку в руки, он первым делом послал ей запрос на авторизацию. Как ни странно, блок опознавания на штурмовой винтовке обладал меньшей избирательностью, чем блок опознавания офицерской шпаги. Если шпага 'повиновалась' лишь одному владельцу, то винтовка — любому действительному военнослужащему вооружённых сил Империи. Вот и сейчас, послав запрос, Егор тут же получил ответ с подтверждением доступа и одновременным докладом об отсутствии боеприпасов в магазинах.
Сержант между тем закрыл пирамиду, и вновь скомандовав 'За мной', направился к выходу. Егор недоуменно окликнул старшего:
— Сержант, у меня винтовка не заряжена.
Тот резко остановился, и процедил сквозь зубы:
— Во-первых, не 'сержант', а 'господин сержант'. Во-вторых, если ты ещё не уяснил себе, рядовой — приказы в армии надо выполнять. Даже если ты их не понимаешь. Понятно?
— Так точно, господин сержант! — ответил Белецкий, вытянувшись по стойке 'смирно'.
— Тогда за мной, — 'господин сержант' развернулся, и бодро потопал к одному ему известной цели. Егор старался не отставать. После очередного поворота на его комм пришло предупреждение о приближении к зоне повышенной безопасности. Белецкий напрягся. От защиты такой зоны можно было ожидать чего угодно, вплоть до огня на поражение при пересечении её границ. Однако почти сразу за предупреждением пришло сообщение: 'Допуск подтвержден'. Егор облегченно вздохнул. Ещё через десять метров перед группой из двух человек медленно отъехала в сторону массивная бронированная дверь. Оказалось, что она ведёт на перрон, у которого в гордом одиночестве застыл обычный пассажирский вагон подземного монорельса. Тоннель был перекрыт бронированными перегородками с обеих сторон перрона.
При приближении людей одна из дверей вагона отъехала в сторону, открыв проход вовнутрь. Внутри вагон оказался не таким уж обычным. Собственно говоря, пассажирская его часть была рассчитана всего на двух человек. Причём, судя по массивным металлическим креслам, на двух человек в тяжёлой штурмброне. Остальное пространство занимал громадный грузовой контейнер. Внутренняя планировка вагона в сочетании с толщиной его стенок позволила Егору сделать вывод, что это один из тех самых, таинственных, замаскированных под пассажирские, вагонов для перевозки особо секретного и разрушительного оружия. Об этих вагонах много кто слыхал, но мало кто их видел, тем более — изнутри.
Как только сержант и рядовой разместились на креслах, Белецкому тут же был скинут файл со стандартной формой подписки о неразглашении. Егор привычно поставил под ним свою электронную подпись. Такую процедуру он проходил уже не первый раз — в космофлоте секретов тоже хватает, и отправил копию подписанного файла обратно. Дверь вагона плавно закрылась, перегородка с одной из сторон перрона медленно поползла вверх, и вагон, набирая скорость, устремился в открывшийся тоннель. Сержант застыл в своем кресле, подобно статуе, и не выказывал никакого желания общаться со своим новым подчинённым. Зато у Егора этого самого желания было в избытке. Он надеялся, что сможет получить ответ хоть на один из терзавших его вопросов. Поэтому, для приличия выдержав с момента отбытия паузу минут в пятнадцать, Белецкий, памятуя прошлый опыт общения со своим новым командиром, начал строго по Уставу:
— Господин сержант, разрешите обратиться!...
— Не разрешаю! — не поворачивая головы, резко оборвал его сержант.
И Егору не осталось ничего другого, как всю оставшуюся дорогу провести в молчании. Вагон петлял по сети подземных тоннелей целых три часа. Пару раз он прицеплялся на какой-нибудь станции к пассажирскому поезду, и проезжал часть пути в составе внешне таких же вагонов. Потом снова отцеплялся, и ехал дальше в одиночку. В принципе, такое поведение вагона никого удивить не могло. Пассажирские маршруты составлялись таким образом, что один вагон за рейс мог побывать в составе трех-четырех поездов. А мог вообще проделать весь путь самостоятельно. Благо, все вагоны имели автономный привод. Но зачем перевозить особо опасные грузы по гражданским линиям, да ещё и в составе пассажирских поездов, Егору было непонятно. Тем более, что он знал: под уровнем метро, по которому они сейчас ехали, были и другие уровни. В основном — чисто военные. Они дублировали гражданскую подземную сеть перевозок, связывающую все более-менее крупные города планеты. На самой большой глубине пролегали скоростные линии трансконтинентального и межконтинентального метро. Там же были оборудованы убежища и склады НЗ. Так что, вполне возможно было возить секретные и опасные грузы по военным линиям, не подвергая опасности ни груз, ни жизни гражданских. Но, как говорится, начальству виднее. Хорошо, хоть эту смертельно опасную железяку не отправили кататься по наземным линиям, по которым в основном и осуществлялись пассажирские перевозки...
Наконец вагон выскочил на точную копию перрона, с которого отправлялся, и замер на месте. Сержант, не удосужив Белецкого даже взглядом, снова скомандовал 'За мной', и вышел наружу. Последовавший вслед за ним Егор, выйдя на перрон, увидел, что рядом с их вагоном расположился ещё один — точно такой же. К которому сержант и направляется. Станция оказалась не конечной, а пересадочной. Как только люди расселись по креслам в новом вагоне, тот тронулся, и бесконечная череда тоннелей, развилок и разъездов потянулась вновь. В чем был глубокий смысл смены одного транспортного средства на другое, ничем от него не отличающееся, Егору, конечно же, опять никто объяснить не удосужился. Плавное покачивание убаюкивало, и Белецкого начало потихоньку клонить в сон. Пару раз он даже клевал носом, но потом вновь поднимал голову, и невидящим взглядом пялился в пространство перед собой.
Сержант казался сделанным из стали. Он не только ни разу за всю поездку не клюнул носом, и даже не переменил позы. Казалось, его абсолютно не волновало, что фактически охрана вверенного ему вагона состоит из одного человека — его самого. Белецкий с разряженной штурмовой винтовкой в случае чего был бы только обузой.
Во втором вагоне пришлось трястись часа два с хвостиком. Когда он наконец остановился, оказалось, что пункт назначения как две капли воды похож на две уже виденных раньше Белецким станции. У Егора даже возникла мысль, а не вернулись ли они обратно, сделав круг. Но сержант, как обычно, не дал своему подчиненному времени на размышления, и в который уже раз бросив через плечо: 'За мной', отправился со станции прочь. Егор уже привычно потрусил следом.
На этот раз далеко идти не пришлось: Лифт оказался почти рядом. Заполучив в свою кабину пассажиров, он немедленно рванул вверх. По времени подъёма можно было предположить, что кабина остановится или на поверхности, или где-то неглубоко. Но проверить свои предположения сразу по выходу из лифта Егору не удалось: окон в стенах коридора, куда они с сержантом попали, выйдя из кабины, не было. Как и никаких надписей с номером уровня.
Сержант, не оглядываясь, уверенно двинулся по коридору, свернул налево, на следующей развилке направо, и через десять шагов вошел в дверь, открывшуюся в левой стене. Егор прошел за ним, и оказался в небольшой комнате, по размерам похожей на ту, где он надевал броню и получал бесполезную штурмовую винтовку. Только здесь не было шкафчиков. Из мебели была только лавка у правой стены.
Сержант повернулся к Егору, и равнодушным голосом произнёс: 'Раздевайся'.
Белецкий недоуменно взглянул на начальника:
— Что?
— Броню снимай! Быстрее! И оружие сдай, — рявкнул сержант на непонятливого подчиненного. Тот, поняв наконец, чего от него хотят, принялся выполнять приказ с максимально возможной для человека, надевшего штурмброню второй раз в жизни, скоростью. Но, несмотря на все старания Егора, процесс разоблачения всё же занял целых две минуты. Как только броня была снята и разложена на скамье, дверь распахнулась, и в неё влетел, словно ожидавший этого момента, сержант в форме ВКС. Наличие коммов, информирующих о личности владельца, избавляло от процедуры представления, поэтому бывший коллега-летун сразу недовольно буркнул:
— Где так долго валандались? Давно уже должны были прибыть. Викулов сухо ответил:
— Технические неполадки в пути.
Местный сержант взмахнул руками:
— Да слышал. Какие-то проблемы с энергоснабжением как раз на участке между вашей базой и нами. Редкий случай... Всё, принял, — и, уже обращаясь к Белецкому, скомандовал: 'За мной'.
Егор, оглянувшись, на неподвижную фигуру Викулова, припустил за почти бегущим впереди сержантом. Тот быстро проскочил короткий коридор, и скрылся за следующей дверью. Проскочив сквозь дверь вслед за ним, Белецкий обнаружил, что находится на вертолетной площадке. Прямо перед ним лучи прожекторов выхватывали из темноты кусок бетонки, на котором стояли три 'вертушки' — точные копии того аппарата, на котором они с Карлашем были доставлены с места вынужденной посадки на авиабазу. Машины были уже 'под винтами' — ветер, поднятый вращающимися лопастями, гнал в стороны от машин пыль и мелкий мусор, продувая легкое обмундирование Егора насквозь. Сопровождающий сержант махнул рукой в сторону ближайшего борта: 'Вам туда'. Комм подтвердил его слова, нарисовав на бетонке зелёную линию, заканчивающуюся у распахнутой боковой двери указанного вертоджета. Белецкий, преодолевая сопротивление пробирающего до костей холодного ветра, быстрым шагом устремился к указанной машине.
Сходу запрыгнув в дверцу, он увидел в тусклом свете плафонов освещения салона пять обращённых к нему хмурых лиц, и одно радостно— удивлённое. Радостно-удивленное лицо принадлежало Сашке Карлашу. Егор от неожиданности на мгновение застыл на месте, но тут в динамиках раздался голос пилота: 'Поживее там, садитесь и пристёгивайтесь'. Место рядом с Карлашем, к сожалению, было уже занято. Пришлось плюхнуться в ближайшее к двери кресло. Егор оказался в первом ряду, если не считать одиноко стоящего у противоположного борта сиденья, развёрнутого против хода движения. На нём восседал боец в камуфляже средней защиты и со штурмовой винтовкой в руках, напомнивший Белецкому подчиненных майора Перминова, охранявших место вынужденной посадки 'Сапсана'.
Как только Егор пристегнул ремни, вертоджет качнулся на пружинящем шасси, и взмыл в небо, почти сразу после отрыва от земли закладывая левый вираж. Через десять минут полета пилот включил для пассажиров внешний обзор. 'Протаяли' потолок и стенки грузопассажирского салона. Видимым остался только пол с закреплёнными на нем креслами и большим контейнером позади них. Каждый раз, когда Егор летал на вертоджете с включенным внешним обзором, ему казалось, что он находится на ковре-самолете — настолько полной была иллюзия. Но сейчас включенный наружный обзор был бесполезным. В полседьмого утра осенью на этих широтах ещё темно, да и машина шла, то и дело ныряя в облака. В такие моменты снаружи была видна только клубящаяся темная мгла, периодически озаряемая вспышками бортовых огней. Когда вертоджет выныривал из очередного облака, внизу в слабом свете тонкого серпа Третьей Крепости, или, как её называли на Земле, Элентира, можно было различить бесконечные протоки, озера и озерца, щедро кем-то рассыпанные по местному ландшафту. Время от времени Белецкий с грустью поглядывал в небеса. Ещё недавно он был там, наверху, среди холодно мерцающих на ночном небосклоне звезд. А теперь космос, куда Егор так рвался, так же далек от него, как и в детстве, когда он мог часами смотреть в ночное небо, мечтая когда-нибудь отправиться к звёздам.
По ходу полёта промерзшее тело будущего штрафника постепенно отогревалось — отопитель салона делал свое дело. Ориентируясь на расположение машины относительно светлеющей части небосвода, Белецкий определил, что вертоджет идёт курсом на северо-восток. Справа впереди и слева сзади можно было время от времени различить навигационные огни ещё двух бортов. Пейзаж внизу было интересно разглядывать первые полчаса, а затем это унылое однообразие Белецкому надоело, хотя видимость постоянно улучшалась — приближался рассвет. Егор снова начал клевать носом — сказывался ранний подъём. Но заснуть не получалось. Оглянувшись, Егор увидел, что его друг мирно дремлет, уронив голову на грудь. И не он один. Кроме Егора и вооруженного сопровождающего, бодрствовали только два пассажира: рыжий краснолицый здоровяк во втором ряду кресел с детской непосредственностью разглядывал детали проплывающего внизу пейзажа, а сидящий рядом с Карлашем поджарый коротко стриженый субъект, на холеном вытянутом лице которого, казалось, была написана его безупречная, уходящая в глубь веков аристократическая родословная, с равнодушием, и как показалось Белецкому, с некоторым презрением к окружающему его плебсу, не мигая смотрел прямо перед собой.
Этот аристократ живо напомнил Егору покойного Карла фон Ливена с его родовой спесью, а потому он моментально преисполнился неприязнью к очередному спесивому потомку древнего рода. Отвернувшись, Белецкий решил взять пример с большинства пассажиров, и всё же попробовать немного вздремнуть в полёте. Но сон не всё равно не шёл. Егор закрывал глаза, и, посидев так немного, снова их открывал. Снова закрывал... Когда он открыл глаза в очередной, где-то двенадцатый раз, у него возникло ощущение, что что-то не так.
