Люпин немного помолчал, переводя дыхание. Разговор действительно давался ему с трудом, это было видно и по пролегшей морщине между бровей, и по не слишком здоровому блеску глаз, но старый приятель держался, и я был ему за это благодарен.
— Я много думал об этом. Все, что мне оставалось — это думать. О том, как все так повернулось. Почему все произошло именно так, а не иначе. И вот что я понял, — Римус наконец взглянул мне в глаза. — Никто не виноват в том, что произошло. И одновременно все из нас виновны. Волдеморт, наверное, в большей степени, конечно же. Но каждый из нас несёт свою часть ответственности. Мы, что недосмотрели за нашим другом и тот перешёл на сторону врага. Питер, который решился предать единственных друзей. Дамблдор — который при всей своей мудрости, допустил осуждение невиновного и отправил Гарри к ужасным людям… Знаешь, а ведь я действительно хотел навестить тебя в Азкабане. Просто чтобы посмотреть тебе в глаза и узнать, почему ты так поступил.
— Да, я в курсе, ты подавал заявки на посещение, — кивнув, я вспомнил собранные вездесущим Джеффри бумаги про Люпина. — Там никого не пускали. Даже мою мать.
— Да, все так, — грустно улыбнулся оборотень. — Также я спрашивал Дамблдора и о Гарри. Хотел посмотреть, как растет сын наших друзей, но он…
— Дай угадаю, сказал что тот спрятан ради его безопасности, — вяло проворчал я, откинувшись на спинку стула и подняв лицо к потолку, такому же белому, как и стены палаты.
— Да, все так и было, — снова подтвердил Люпин. — Причины спрятать Гарри у Дамблдора действительно были, но теперь, зная всю правду, я понимаю, что был и другой путь. Я вижу, что ты сейчас делаешь, твое противостояние с Альбусом. Не сказал бы, что мне нравится то, какими методами ты это делаешь, как и то, каких союзников ты выбрал, но я понимаю — зачем. Или хотя бы думаю, что понимаю. Не знаю… хм… правда ли то, что мне сказал Альбус, но сейчас я твердо уверен на чьей я стороне.
— И на чьей? — хмыкнул я, уже с несколько возросшим интересом глядя на оборотня.
— На твоей, конечно, — легко улыбнулся Римус. — А могло быть иначе?
— Ну, времена меняются, люди тоже, — я покосился на Люпина немного ехидно. — И я рад, что ты остался тем же, Лунатик.
— Я тоже этому рад, Бродяга, — облегченно рассмеялся тот.
— Но это не меняет того факта, что ты так и остался неисправимым нытиком. — толкнул я его в плечо. — Все виноваты, надо же… Моя вина только в том, что я доверил этому бородатому уроду Гарри.
— Это ты про Хагрида? Он, конечно, не похож на Локхарта, но у него все равно присутствует некий шарм, — задумчиво протянул Римус.
— Очень смешно. Это я про Дамблдора, — фыркнув, с укоризной посмотрел на Люпина. — Мне, к сожалению, недостало тогда мозгов осознать, что активы моей семьи буду столь весомым поводом, чтобы засадить мне на пожизненное в Азкабан.
— О чем ты? — оборотень недоуменно моргнул и приподнял брови.
— Ой, только не говори, что Дамблдор не мог догадаться о нашей с Джеймсом затее, — скривившись, слабо махнул рукой. — Особенно учитывая то, что «злобный предатель» не только не заавадил на месте нашего полувеликана вместе с младенцем, но и дал тому мотоцикл, чтобы тот быстрее поспешил к Дамблдору. Ну и, разумеется, тот не знал, что единственным наследником рода Блэк остаюсь я, — скептически посмотрел я на Люпина. — Даже если и суд вышел поспешным, уж в силах Дамблдора было инициировать повторное рассмотрение дела. Или хотя бы навестить меня в Азкабане. Только вот политические очки и простая выгода оказалась сильнее. При этом, чтобы получить её — ему было достаточно просто ничего не делать.
— Если так подумать… — старый друг вновь нахмурился, заскользив по палате отрешенным взглядом.
— Вот так и подумай, Римус, — поднялся я со стула. — Теория всеобщей вины, конечно, занимательна, только я предпочитаю реальные факты. Петтигрю никто не заставлял выдавать тайну. Он просто, как и всегда, присоединился к сильнейшему. Дамблдор — мог помочь, но не помог. Волдеморт же съехал с катушек — за то и поплатился, никто ему в этом не помогал. Так что не разделяй вину на всех и не взваливай её на одного себя, дружище. Терзания, в отличие от реальных дел, мало помогают.
— И когда это ты успел заделаться философом, — смущенно улыбнулся оборотень. — Мне казалось, в нашей компании именно я всегда был голосом разума?
— Несколько лет в Азкабане позволяют несколько поменять приоритеты, проветривание, знаешь ли, хорошее, — улыбнулся я в ответ. — Но ты не переживай. У тебя также будет время подумать.
— Это ты о чем? — Люпин снова вскинулся, слабо морщась от резкого движения.
— Ну, по моим сведениям, тебя выпустят примерно через месяц. Так что лежи, отдыхай, набирайся сил. Они тебе скоро понадобятся, — я усмехнулся и подмигнул.
— Еще месяц здесь… — с тоской протянул Люпин. — Погоди, а для чего это они мне могут понадобиться? — вскинул брови оборотень.
— Ну, ты же сам искал работу. Видел я твою анкету в гильдии, колдография кстати такая себе, — не смог я удержаться, вспомнив фотокарточку одетого в ношеный костюм оборотня с полосатым школьным галстуком на шее.
— Я твою тоже видел, с табличкой в руках, — не остался в долгу Лунатик, дернув уголками губ в ухмылке. — Но ты же знаешь, мне не нужны деньги из жалости…
— Да какая жалость, Римус, — закатил я глаза в ответ на знакомую фразу. — Хотя серьезно, на твою одежду без слез не взглянешь. Если уж сказал, что на моей стороне, то придется оправдывать. Мне нужны люди, Римус. Которым я смогу доверять. А кому как не тебе я могу довериться?
— Хорошо, — довольно быстро сдался под моими аргументами оборотень. — А в чем заключается работа?
— О, тебе точно понравится, — оскалился я. — Есть у меня на примете одна община….
* * *
После того разговора с Августой я долго думал о том, как мне воспользоваться информацией о несчастном случае с женой Ксенофилиуса. И выходило, что просто никак. Вернее, никак — с пользой для себя. В отличие от другой информации о будущем или прошлом, я знал только то, что это произойдет и примерные временные рамки.
Долгие сеансы копания в собственной памяти принесли мне фразу Полумны, которая рассказывала уже взрослому Гарри о том, что ее мама умерла, когда ей было девять лет. Ну что же, как я узнал, недавно ей исполнилось девять. У Пандоры остался лишь год, или всего пара дней, или недель. Я точно не знал, как и не знал, как мне предотвратить будущую катастрофу, при этом получив в должники самого Ксенофилиуса.
Дежурить возле нее сутками? В защищенное поместье даже войти незамеченными вряд ли получится.
Конечно же, их семья никогда не отличалась сильной магией или какими-то впечатляющими умениями, скорее все Лавгуды, за редким исключением, были исследователями, учеными, деятелями искусства. Неординарный взгляд на мир помогал добиться успеха на этом поприще, а большие для древнего рода возможности в этом только помогали.
Исключением не стал и сам Ксенофилиус. Пойдя по стопам отца, тот стал исследователем и магозоологом, нередко путешествуя в самые отдаленные закоулки магического мира, находя там диковинных животных. В научно-популярном издании «Придира» был посвящен целый раздел различным магическим и полумистическим тварям, различным научным открытиям, изредка разбавляемый юмористической колонкой с забавными предположениями, скрывающими в себе политическую сатиру.
Пандора, хоть и происходила из обычной чистокровной семьи, чьи корни не насчитывают множество поколений, была под стать мужу. Мастер Чар — её изобретения и улучшения уже существующих заклинаний не только принесли признание в научном сообществе, но и регулярно выходили как в «Придире», так и в международном авторитетнейшем научном издании «Проблемы чароведения», куда попасть было откровенно говоря очень сложно и, разумеется, престижно.
Положа руку на сердце, это были хорошие люди. И даже то, что они стали моими противниками, не отменяло того факта, что зла я им не желал. Последним кнатом в копилку моих сомнений был разговор с Гарри через артефактное зеркало, в котором он как обычно рассказывал, как у него прошел день.
Такие разговоры проходили у нас обязательно каждый вечер, крестник рассказывал, как у него дела, как прошел день и какие новые впечатления тот принес, гонял ли он сегодня садовых гномов, или играл в детский квиддич на подаренной мной метле. И обязательно каждый вечер спрашивал, когда он сможет приехать обратно. Это немного разбивало сердце каждый раз, стоило его лицу погаснуть на мой очередной отказ.
Нет, в целом, Гарри понравилось жить у Уизли. Большая и дружная семья, теперь не стесненная в деньгах, магический дом и местность, которую так увлекательно обследовать с новыми друзьями. Как я и боялся и вместе с тем этого хотел и надеялся, ему там действительно понравилось. Хотя Гарри не переставал скучать, видясь со мной всего один раз в неделю, в воскресенье, когда мы вместе с Медой, Тедом и Нимфадорой, которая теперь настаивала, чтобы все называли её просто Блэк, проводили время в Хогсмиде, или же вдвоем катались в Лондонском парке аттракционов.
Его нахождение в рыжем семействе не было похоже на заключение, как я вначале боялся, никто даже не просил его снять защитные артефакты, или не пытался подлить какое-нибудь зелье. Нет все было гораздо проще — Уизли делали все, чтобы ему понравилось там жить. А я с каждым днем все больше закапывал себя в отговорках, боясь больше не услышать «Сири, а когда я перееду обратно?». Это было даже хуже, чем если бы на Гарри действительно попытались напасть или что-то с ним сделать, тогда у меня хотя бы был повод забрать его, против такой тонкой, исподволь, манипуляции, я был бессилен.
И вот, как-то раз во время вечернего сеанса связи, Гарри рассказал мне, что познакомился с новой подругой, которая жила сравнительно неподалеку — веселой девочкой по имени Луна.
Разговор с ним, пожалуй, стал тем камешком, который подтолкнул меня к единственному решению, которое я мог выбрать, не поступившись собственной совестью.
* * *
— Зовите меня просто Ксенофилиус, — добродушно усмехнулся беловолосый мужчина, отдаленно напоминающий Малфоя, если бы тот перестал ухаживать за своей прической, одеждой и обзавелся смешливыми морщинками вокруг глаз и губ, а также серыми глазами, постоянно устремленными куда-то вдаль. В целом, Ксенофилиус производил впечатление мечтательного безобидного чудика, если не знать, в каких местах тот побывал и какие навыки для этого требуются.
— А меня просто Пандора, — в противоположность ему, мать Луны была жизнерадостной, располагающей к себе одним видом, непоседливой девушкой. Светло-русые, соломенного цвета волосы с легкой рыжиной, круглые очки-велосипеды, энергия в каждом жесте — Пандора не выглядела на свой возраст от слова совсем. Внешне казалось, что та лишь недавно закончила Хогвартс и только-только спешит познавать мир.
— Тогда и вы зовите меня просто Сириус, — поневоле улыбнулся я. Было что-то в этой паре такое… Легкая чудаковатость. При том, что они отличались от друг друга настолько же, насколько были схожи. Действительно, удивительное сочетание, даже для мира магии, пожалуй.
Мы находились в кафе Фортескью, и несмотря на то, что погода снаружи не предполагала поедание мороженого, Пандора тут же заказала себе огромную вазу шариков разного вкуса и цвета. Я же с Ксенофилиусом обошлись чашками горячего молочного коктейля — одной из невозможных в обычном мире вещей, в мире магии являющейся пусть и некоторой диковинкой, но не более.
Как-то сама собой завязалась непринужденная беседа. Когда я попросил Августу, которая довольно давно была знакома с самим лордом Лавгудом, о встрече, я не думал, что те откликнутся буквально сразу. Как и не думал, что эта встреча произойдет в такой обстановке. Казалось бы, Ксенофилиус как будто не знал о том, что мы с ним являемся политическими противниками, непринужденно ведя беседу о своей последней экспедиции в магическую часть Скандинавии.
Но, наконец, как и вкусное мороженое, закончился и наш непринужденный разговор.
— Так зачем вы попросили нас о встрече, Сириус? — спросил Лавгуд после очередного рассказа. А я задумался. Вот вроде бы репетировал, что нужно сказать, а сейчас эта речь кажется довольно бессмысленной.
— Дело в том, Ксенофилиус, — немного помолчав, произнес я. — Что я даже несколько не знаю, как вам объяснить… Хотя, ладно, послушайте…
* * *
И я начал свой рассказ, осторожно подбирая слова. Просто сказать о том, что у меня есть сведения из другого мира, я не мог. Это достаточно дико прозвучит даже для такого человека, как Ксенофилиус. Поэтому я осторожно поведал лишь о том, что у меня есть сведения, из проверенного источника, что Пандоре грозит смертельная опасность во время одного из ее экспериментов. Но, видимо все же не правильно выбрал слова.
— Это угроза, лорд Блэк? — ледяным тоном спросила волшебница, уставившись на меня недобро поблескивающими стеклами очков.
— Дорогая, Сириус наверняка не это имел в виду, — внезапно вступил в разговор Ксенофилиус, до этого смотря куда-то вдаль. — Мы едва знакомы, у него совершенно нет причин…
— Послушай, Ксено, я тебя, конечно, люблю, но нельзя же быть настолько оторванным от реальности, — перевела свой взгляд на мужа нахмурившаяся Пандора. — Конечно, у него есть причины. Вспомни, за что ты голосовал на прошлом суде.
— А… — задумался Лавгуд, затем безмятежно улыбнулся.— Но ведь Гарри так будет только лучше, правда? Они недавно приходили в гости, кажется, Луна с ним подружилась!
А я от этой реакции несколько… удивился, подозревая, что Ксенофилиус меня этими словами либо разыгрывает, либо недавно принял что-то вроде «слез фей», либо он действительно немного не от мира сего. Только вот это совсем не сходилось с его большим влиянием в Визенгамоте и дружбой с Гринграссом.
— Послушайте, Пандора, вы действительно меня неправильно поняли, — все же попытался объясниться я. — Как бы вам сказать… Я и впрямь обладаю некоторыми знаниями о будущем, и в нем вы были мертвы. Стали жертвой собственного эксперимента в этот год.
— Так у вас есть способности к прорицанию? — подозрительно спросила леди Лавгуд, все еще хмурясь. — Я, конечно же, уважаю все отрасли магического искусства, но к прорицанию отношусь со скепсисом. Линии будущего изменчивы, только люди с сильным даром могут увидеть наиболее вероятное развитие событий в видении. Но среди вашей семьи я подобного дара не помню. Или я ошибаюсь?
