Он видел — дочь Правителя не врет, и нехотя выдавил:
— Прости.
— Ничего, я не обиделась, доля правды в твоих словах есть, член мне тоже хотелось заполучить.
— Спасибо за откровенность, — наконец улыбнулся Филип. — Похоже, ты все-таки стерва!
— Да и ты не ангел.
— Верное наблюдение, — вздохнул сын герцога Олкрофта. — Значит, это ты так быстро поставила меня на ноги?
Девушка кивнула. Он хотел поблагодарить ее, потом что-то сообразил, схватился за голову и застонал.
— Представляю, чего ты наслушалась!
— Ничего такого ужасного я не услышала. Ругаешься ты потрясающе, — она игриво улыбнулась. — Объяснишь мне значение некоторых выражений?
Филип, как ни тяжело было у него на душе, невольно улыбнулся ей в ответ.
— Не только объясню, но и покажу кое-что на практике.
— Очень рада это слышать, я уж думала, ты больше ко мне не притронешься.
Он опять помрачнел и задумчиво посмотрел на нее.
— Вообще-то лучше бы действительно на этом закончить... И так натворил достаточно.
— Что ж, давай закончим, — Ив снова начала злиться. — Пар выпустил, продержишься месяц до этого дурацкого бала. Только потрудись принять солидную дозу какого-нибудь успокоительного, прежде чем пойдешь туда, иначе накинешься на меня прямо при всех.
— За кого ты меня принимаешь? — оскорбился Филип. — За одного из ваших придворных хлыщей? Думаешь, я откажусь от такой женщины как ты? Не надейся. Если меня повесят, я хотя бы умру счастливым, потому что ничего лучше тебя со мной уже не случится.
Ив слушала, и ее дыхание учащалось. Едва он закончил, она прижалась к нему, обняла и принялась покрывать поцелуями лицо. Он несколько мгновений наслаждался этим, потом поймал своим ртом ее губы. Его сомнения, горечь, стыд испарились, и он погрузился в нее как погружается истомленный жарой и усталостью путник в прохладные ласковые воды реки. В этот раз он любил ее долго, медленно и нежно. Она испытала не один оргазм, прежде чем он позволил себе разрядиться. Потом они долго лежали молча. Ив первая нарушила молчание:
— Я очень рада, что выбрала тебя.
— Я тоже рад, но...
— Не нужно никаких "но", я лучше тебя знаю, как мы рискуем, потому что гораздо дольше знаю старика. Ты должен быть очень осторожен, у него дьявольское чутье.
— Не знаю, как я буду теперь смотреть ему в глаза. Он оставил меня в живых, а я так отплатил ему. Вонзил нож в спину.
— Ну, не нож, и не в спину, и не ему, но что вонзил, это точно.
— Никогда не слышал, чтобы благородные леди позволяли себе такие шуточки! — рассмеялся Филип.
— Наверное, тебе не приходилось иметь дело с по-настоящему благородными леди.
— Ну и самомнение у вас, ваше высочество!
— У вас его тоже хватает, герцог. Я вижу, как вы с Правителем общаетесь.
Филип перестал улыбаться.
— Почему вы с отцом так не любите друг друга?
— Не любим — мягко сказано. Мы друг друга ненавидим, — веселье Ив поутихло, молодой человек не прерывал ее, ожидая ответа. — Он хотел сына, а родилась я. Женщины, с его точки зрения, создания глупые и бесполезные, отвлекающие мужчин от по-настоящему важных занятий.
— Да-а, это я уже понял. Он что, никогда не трахается?
— Насколько мне известно, к нему раз в один-два месяца ходит какая-то особа из города. Думаю, он с ней спит. Я могла бы узнать точно, но мне противно подглядывать за ним в такой момент.
— А как ты подглядываешь? Здесь есть потайные ходы? — полюбопытствовал Филип.
— "Старая" часть замка вся прошита ими.
Ив в двух словах поведала ему про найденный в библиотеке план и свои многолетние наблюдения.
— Значит, следишь за мной с самого появления во дворце? — он почувствовал себя неуютно.
— Да. И я знаю, где тебя схватили, и зачем ты туда ходил, — Ив решила расставить все точки над "i". — Получается, я не первая, кто принимает тебя целиком.
Эту тему Филипу обсуждать не хотелось, но он все же ответил:
— Ты первая, поверь. Да, одна девка здесь, в столице, может, расслабившись, принять меня целиком... с черного хода..., но оттрахать ее в полную силу, не причиняя боли, мне ни разу не удалось. Это было лучше, чем с остальными, но с нормальным сексом ни в какое сравнение не идет. — Он поцеловал нахмурившуюся девушку в соблазнительные губы, надеясь отвлечь от неприятной темы. — Теперь-то я точно знаю.
Ив поежилась, но решила, не откладывая, выяснить все неприятные вопросы.
— Сколько у тебя было женщин?
— Ты так хочешь знать?
— Да.
— Не могу ответить точно. Наверное, несколько сотен... Но...
— Только не говори, что у тебя никогда не было такой, как я, — фыркнула она с презрением.
— Это правда. Зачем спрашиваешь? Знала же, кто я, — сказал он чуть раздраженно.
— Не злись, пожалуйста, — смягчив тон, попросила Ив. — Вижу, тебе неприятно. Мне тоже, но лучше я узнаю все сейчас, от тебя, и не буду забивать голову глупыми гаданиями и подозрениями.
— Хорошо, — вздохнул он, — спрашивай.
— Каков был самый долгий срок твоих отношений с одной женщиной? Я имею в виду, в это время ты не спал ни с какой другой.
— Пара месяцев, наверное, или около того, не помню. За одну девицу долго не выплачивали выкуп, приходилось общаться только с ней, — ответил он, думая, что все его отношения были, скорее, просто сношениями.
— И тебе никогда не хотелось остаться с какой-нибудь одной?
— Ни одна не могла меня нормально удовлетворить, зачем было мучить ее и мучиться самому?
Филипу стало не по себе от этих вопросов, тем более что он решил не лгать. Но его ответы, судя по всему, вполне устраивали дочь крестного.
— Ты когда-нибудь брал женщину силой?
Этот вопрос развеселил бывшего разбойника.
— Не сочти за наглость и хвастовство, но при моей внешности у меня никогда не возникало такой необходимости. Некоторых приходилось уговаривать, особенно немногочисленных девственниц, но большей частью дамочки сами были очень не прочь.
— Да ты, я смотрю, настоящий грозный... трахальщик!
— Ты сама меня испортила, — на лице Филипа появилась с самого начала очаровавшая девушку улыбка. — Когда такая женщина набрасывается на тебя как изголодавшаяся львица, это здорово повышает самооценку!
— Старик прав: язык у тебя хорошо подвешен, — засмеялась она.
— Старик не знает и никогда не узнает всего, что я могу им делать.
Она уже познакомилась с этим талантом своего любовника и при упоминании о нем тут же ощутила желание, но решила закончить расспросы.
— Неужели ни одна тебе не отказала?
— Случалось, но редко. Только если леди была в кого-то сильно влюблена.
Тут пришла очередь Ив презрительно фыркать.
— Это ты к чему? — удивился Филип.
— Хорошо, что ты упомянул про это, — сказала Ив. — Сразу хочу на всякий случай предупредить тебя, чтобы потом не портить приятные моменты.
— Да о чем ты? — по-прежнему не понимал он.
— Не сочти за наглость и хвастовство, — язвительно улыбаясь, начала Ив, — но при моей внешности и, как выяснилось, уникальной способности удовлетворять самые большие члены, думаю, в наших с тобой отношениях когда-нибудь наступит момент, когда ты начнешь смотреть на меня щенячьими глазами и объясняться в любви. — К ее неудовольствию Филип ничего не сказал и даже, как ей показалось, слегка покраснел. — Сразу прошу: не вздумай никогда оскорблять таким вульгарным образом мои умственные способности. Все эти красивые разговорчики придуманы, дабы задуривать головы и без того не очень умным людям.
— Ты действительно так считаешь?
— О Боже, неужели ты, ты! — веришь в эту чепуху?
— Полагаешь, любви не существует? Я-то никогда не влюблялся, но видел, как мой отец любил мою мать.
— Почему же он тогда тебя не любил?
На лице Филипа отразилась такая растерянность, что у Ив сердце защемило от жалости. Она придвинулась к нему, хотела поцеловать, но он отстранился.
— Не надо, поцелуи — проявление любви.
— Только не между мужчиной и женщиной! Там это — проявление страсти, привязанности или жалости.
— Вот уж жалости мне от тебя точно не нужно!
— Фил, ведешь себя как ребенок, которому сказали, что Новогоднего Деда и фей не существует. Прости, если обидела тебя, я не хотела. Можешь любить меня, если получится, только, пожалуйста, не говори мне об этом и не жди, что я когда-нибудь признаюсь тебе в том же, — она остановилась, ожидая ответа, но Филип молчал. — Я не могу верить в то, чего не вижу и не чувствую. Я верю в материнскую любовь, в любовь к Богу, жизни, сущему миру, к прекрасному, в братскую любовь, наконец. Но отношения между мужчиной и женщиной никак не подпадают под это определение.
— Что же это, по-твоему, удовлетворение скотских инстинктов, как считает твой отец?
— Нет, удовлетворение естественных потребностей организма, таких же, как голод и жажда. Плюс, если повезет, страсть, желание.
— Почему ж ты не могла удовлетворить эту свою потребность с кем угодно, а ждала, пока не появился я? Хотелось страсти?
Ему почему-то очень не нравились ее рассуждения.
— Сам ты, между прочим, не проявлял разборчивости, — усмехнулась она. — Я же ценю себя высоко и считаю, что нет смысла есть отбросы, пока не встанет угроза голодной смерти. — Девушка снова стала серьезной. — Ни один мужчина до тебя не пробуждал во мне подлинного желания. Желание было, но абстрактное. При виде конкретных претендентов оно тут же исчезало. Так что до твоего появления я доставляла себе удовольствие сама. Было очень неплохо, — Ив лукаво улыбнулась.
— Ты ценишь себя высоко и лишаешься девственности с преступником, швалью, как выразился твой отец? — спросил он с иронией.
Его раздражало спокойствие, с которым она говорила о чувствах, хотя ее слова насчет разожженного им желания оказались приятны.
— "Преступник", "шваль"... — повторила она пренебрежительно. — Не прибедняйся! Вы прекрасно знаете себе цену, ваше высочество, герцог Олкрофт... или предводитель... Как тебе больше нравится? — она снова улыбнулась.
Он пожал плечами, подумав: "Ты могла бы называть меня хоть Жеребцом, если б я был уверен, что небезразличен тебе", но вслух произнес, ехидно ухмыльнувшись:
— "Любимый" вполне подойдет.
Она расхохоталась.
— Надеюсь, я поняла тебя правильно, и это была шутка.
— Конечно, шутка, — ответил он. — Ты права: цену себе знаю, но разборчивости не проявлял... — Филип вздохнул. — Я вовсе не стремился прослыть Жеребцом, или иметь самый длинный список любовниц за всю историю Алтона. Просто, видя очередную хорошенькую женщину, каждый раз думал — именно она мне и подойдет, поэтому не мог удержаться и не попробовать. Не стану отпираться, женщин я люблю, но когда невозможность найти подходящую превращает разнообразие в наваждение, тут уже и удовольствие не то. Завидую, что тебе хватало самоудовлетворения, как это называет твой старик. Я-то привык к другому слову...
— Не надо, — перебила она, — я прекрасно знаю, как это называется!
— Не сомневался! — усмехнулся он. — Так вот: если б у меня это получалось, мы с тобой, может, и не переспали бы. Или если бы нашел до тебя женщину, с которой смог нормально заниматься сексом.
Ив улыбнулась демонически-соблазнительной улыбкой, взглянула ему в глаза и промурлыкала:
— Посмотри на меня как следует и подумай, смог бы ты устоять, если б до меня уже нашел свою единственную "любовь" на всю жизнь.
Филип нахмурился, отвел взгляд, опустил голову и ничего не ответил.
— О-о-о, все понятно! Я почему-то так и думала. И где же она в этом случае, твоя любовь? — поинтересовалась она со спокойным веселым цинизмом.
Филип какое-то время молча глядел на нее, потом задумчиво сказал:
— Я-то думал, меня отец сделал моральным уродом, но ему очень далеко до твоего папаши, как и мне — до тебя.
— Если ты хотел меня обидеть, у тебя ничего не получилось, — снова засмеялась Ив.
— Вообще-то я хотел пошутить, и, судя по твоему смеху, мне это удалось. Должен сказать, более циничной штучки, чем ты, я не встречал даже среди шлюх.
Дочь Правителя продолжала довольно хихикать.
— Я и не подозревала, что ты окажешься таким романтиком.
— Какой ни есть, а весь твой, — улыбнувшись, пожал плечами он.
Она прильнула к нему, он обнял ее одной рукой.
— Вот это я и пыталась тебе объяснить. Сегодня ты хочешь быть только со мной, другие для тебя просто не существуют, и этого достаточно, не надо приплетать сюда сказочки о любви и думать, какими будут твои чувства завтра. Мне не нужны от тебя никакие признания, ты наверняка не раз говорил их другим женщинам. — Филип не стал этого отрицать. — Мне достаточно уверенности, что я нужна тебе. А это я знаю точно, без всяких слов.
— А я — тебе?
— Можешь не сомневаться! Ты — мой мужчина, такой, какого я всегда хотела. Ты поймешь меня лучше любого другого, потому что у нас очень много общего.
Последние слова она договаривала в его в объятиях. Он уложил девушку на спину и стал покрывать нежными поцелуями ее тело, следов от безумств их первой ночи и так было предостаточно. Она тут же стала мягкой, как будто расплавившись под его губами и руками. Ему казалось, ни одна женщина до нее не хотела его с такой силой и страстью. "Неужели она правда отличается? Они всегда ко мне липли, но вот вели ли себя так в постели? Не могу вспомнить, что за наваждение, она просто с ума меня сводит..." Он почти потерял способность думать. Она тем временем перевернулась на живот, его руки продолжали блуждать по ее телу, ощущая прохладную бархатистую кожу.
— Сделай это, ты же хочешь, — вдруг прошептала она, подаваясь к нему задом.
— Сделать что? — опешил он, поспешно убирая руку с ее попки.
— Неужели ты еще и стеснительный?
Она усмехнулась, потянулась к креслу, стоявшему у кровати, стащила с него свой полупрозрачный шелковый халат, достала что-то из кармана и бросила ему. Он взял предмет, это была баночка с густым желтоватым содержимым.
— Смажешь сам или это сделать мне? — промурлыкала она, сладострастно потершись попкой о его торчащий член.
— Нельзя же так прямолинейно, Энджи! Я сейчас кончу, и смазывать ничего не нужно будет.
Он, конечно же, приврал и открыл баночку. Ему захотелось этого с ней, как только он увидел ее попку, но он не собирался пробовать на вторую ночь, чтобы не напугать девушку. Хотя такую, пожалуй, напугаешь... Как будто угадала его желание и не стала стесняться. Такого с другими точно не было. И все, что последовало потом, тоже раньше не случалось. Она удовлетворила его и этим способом, а сама во время оргазма чуть ли не рычала от наслаждения.
После парочка отправилась в купальню. Ив открыла воду, и они вдвоем забрались в огромную овальную мраморную ванну. Филип с наслаждением разлегся в воде, лаская ногами бедра девушки.
