Паук приглашает на танец

— Если ты мне лжёшь...пусть это будет адски больно.

Мистер Фарроуч сделался белее утопленника, углы рта дёрнулись, глаза превратились в черные ямы. И, прежде чем я успела сообразить, что она имеет в виду, он выхватил у неё вилку и с размаху всадил в свою больную ногу. Я вскрикнула от ужаса, но мой крик потонул в его болезненном рычании. Он повалился на мраморный пол, хватаясь за ногу и кусая губы до крови, чтобы заглушить рвущийся наружу вой.

Постояв над ним ещё какое-то время, леди Фабиана развернулась к двери. На её губах зазмеилась довольная улыбка, от которой меня замутило. Я еле успела отпрянуть от щели и спрятаться в нишу. Она меня не заметила и прошествовала мимо, грациозно держа спину и шурша шелковыми юбками. Едва дождавшись, пока она скроется за поворотом, я бросилась наверх. В спину мне неслись стоны камердинера, так и оставшегося лежать на полу.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя, но перед глазами всё ещё стояло его искаженное лицо и её торжествующая улыбка. Она знала, что он ей лжёт, и прекрасно понимала, что чары не позволят ему ослушаться. В действительности адская боль предназначалась вовсе не ему, а графу. Но Кенрик Мортленд не и тех, кто позволит собой командовать. Несмотря на неприязнь и безотчётный страх, которые вызывал у меня мистер Фарроуч, мне стало почти жаль его.

Я так устала, что едва помню, как разделась, рухнула в кровать и забылась сном. Но и тогда я продолжала решать головоломку. В сновидении я шла в классную комнату, чтобы забрать леди Эрселлу и виконта на урок. Я толкнула дверь, шагнула внутрь, но вместо классной комнаты, очутилась в садовом лабиринте. Я позвала своих воспитанников, и ответом мне был смех леди Эрселлы.

— Миледи, — позвала я, — виконт, где вы? Пора на занятие!

— Давайте лучше играть, мисс Кармель! Отыщите нас!

— Никаких игр, у нас урок.

— Нет, сначала игра, — настойчиво повторила девочка.

— Миледи, виконт, вернитесь! — увещевала я, стараясь, чтобы голос звучал как можно строже, но сама слышала как он дрожит: я потеряла детей графа в этом лабиринте. Что сделает леди Фабиана, когда узнает?

— Раз, два, три... — донёсся до меня голосок леди Эрселлы, — а следом её заливистый весёлый смех.

Я бросилась в ту сторону, откуда он слышался. Сначала бежала по тропинке, а он неуловимым эхом звучал то слева, то справа, то где-то над головой.

— ...семь, восемь, ну, почему вы нас не ищите?

— Я ищу! — в отчаянии крикнула я.

Я уже двинулась напролом через кусты, продираясь сквозь листву и ветви, которые царапали меня, оставляя глубокие порезы на лице и руках. Шляпка давно осталась где-то позади, содранная с моей головы одной особо цепкой веткой. Солнечное утро неожиданно сменилось вечером — сумерки упали внезапно. Вокруг стояла звенящая тишина, и громада Ашеррадена возвышалась надо мной, подобно каменному чудовищу, готовому в любой миг пробудиться и раздавить меня. Собирая остатки сил, я мчалась дальше сквозь лабиринт, в обречённой попытке найти детей. Но чем больше я старалась, тем дальше от меня звучал весёлый смех леди Эрселлы. Я готова была расплакаться от бессилия.

— Леди Эрселла! — звала я, — виконт! — ну, где же вы?

— Вы совсем не стараетесь, — раздался её обиженный голосок совсем рядом. — Резко обернувшись, я увидела девочку прямо у себя за спиной. — А ты, Мэтти, ты с нами поиграешь?

При этих словах, из темноты позади неё проступил силуэт. Неизвестный сделал шаг вперёд, и я узнала Матильду. Но, Боже, что с ней сталось! Платье грязное, всё в земле и страшных бурых пятнах, волосы растрепаны, взгляд блуждает. Её синие губы дрогнули в неестественной улыбке — моя Мэтти никогда так не улыбалась! Она повернулась к девочке и протянула ей руку.

— Конечно, леди Эрселла, я с вами поиграю.

И, прежде чем я успела их остановить, маленькая ладошка оказалась в её руке, и обе скрылись в кустах. Я хотела броситься следом, но тут услышала хруст ветки с другой стороны. В проходе лабиринта, спиной ко мне, стоял мужчина. Мне его фигура кого-то мучительно напоминала, но я всё никак не могла понять, кого именно. Это воспоминание ускользало от меня. Он двинулся в сторону, противоположную той, в которую ушли леди Эрселла с Матильдой. Я застыла, не зная, за кем следовать. Наконец, двинулась за ним. Я шла в дюжине шагов позади него, сворачивая там же, где он, и замирая, когда замирал он. И я отчего-то ужасно боялась его окликнуть. Несколько раз я его нагоняла и пыталась заглянуть в лицо, но он всякий раз отворачивался. А потом вдруг остановился, словно почувствовав моё присутствие. Плечи дрогнули, он повёл носом, принюхиваясь по-звериному, а потом резко повернулся ко мне лицом ...

Проснувшись, я почувствовала на щеке горячие мокрые прикосновения, и в первый миг подумала, что всё ещё сплю: сон во сне, такое бывает. Но из темноты уже проступили очертания моей комнаты, а ощущение всё не прекращалось. И тут я услышала прямо возле уха жаркое дыхание, отчего волосы встали дыбом. Скатившись с постели и пребольно ударившись о холодный пол, я доползла до ночника в виде сказочного дерева, зажгла его и уставилась на кровать. Из-под одеяла на меня так же испуганно смотрели два больших блестящих глаза. Наконец, рассмотрев, кто передо мной, я с облегчением рассмеялась. Пожалуй, слегла истерично.

— Как ты сюда попал?

Я присела на краешек постели и провела костяшками пальцев между ушами смешной комнатной собачки. Коричневое тельце, покрытое коротким мехом, дрожало — я напугала животное ничуть не меньше, чем оно меня. Уморительно большие уши напоминали ракушки, а кончик носа был отмечен белой 'звездочкой'.

В ответ гость неуверенно лизнул мою ладонь, и я подхватила щенка на руки. Оглянувшись на дверь, я обнаружила, что она по-прежнему заперта. Может, он ещё днём забрался сюда, когда в комнате прибирались, и спрятался под кроватью? Я даже на всякий случай заглянула туда, чтобы проверить, нет ли под ней и других неожиданных посетителей. Но там было пусто.

— Что ж, раз уж ты здесь, не буду выгонять тебя из тёплой комнаты.

Ответом мне было благодарное поскуливание и мокрый поцелуй в нос. Щенок больше не дрожал, а от его теплого тельца на душе стало спокойнее. Под моими пальцами билось маленькое сердечко. По-прежнему держа его на руках, я погасила ночник и вернулась в кровать. Поудобнее устроив нас обоих под одеялом, я стала прислушиваться к сопению у себя под боком.

На этот раз я благополучно проспала до самого утра, безо всяких сновидений. Когда я проснулась, ночной гость уже исчез. Но дверь была по-прежнему заперта.

Глава 13

Выглянув в окно, я обнаружила повсюду густой туман, как будто вчерашнее молочное марево растеклось от часовни по долине. Стволы деревьев, кусты, трава, дорожки — всё тонуло в клубящейся дымке. Из-за этого казалось, что люди не идут, а плывут над землёй. Было что-то жуткое в этом почти сонном скольжении, и в том, чтобы не видеть ног ниже колена.

Во время завтрака я узнала из разговоров, что граф всё ещё не вернулся. Слуги переговаривались и обменивались многозначительными взглядами — так, будто знали что-то, чего не знала я. Впрочем, я была уверена, что это лишь видимость.

До занятия ещё оставалось достаточно времени, и я вышла через черный ход во двор, прихватив с собой булочку. Мне предстояло одно небольшое, но важное дело.

Навстречу попался Двэйн. Садовник нёс на вытянутых руках какой-то сверток. Вид у него был расстроенный.

— Доброе утро, Двэйн.

— Не так чтобы особо доброе, мисс Кармель, — хмуро отозвался он.

— Что-то стряслось?

— Да, вот, нашёл щенка у ворот — кто-то насмерть забил.

Он протянул мне сверток, и я вдруг поняла, кого там увижу. Мне вовсе не хотелось на это смотреть. Я вспомнила смешного ушастого щенка, который забрался ко мне ночью, его теплое тельце и сопение. Сегодня я его ещё не видела. Сердце сжалось от неприятного предчувствия. Я с трудом заставила себя перевести глаза на страшную находку. Это был не он. Там лежал незнакомый черный комок с белыми пятнышками на кончиках лап, похож на бродячего. Кто-то размозжил ему голову.

— Кто же мог такое сделать, Двэйн?

— Да, небось, всё тот же! — горько сплюнул тот.

— Что вы имеете в виду? Это не в первый раз?

— Какое там в первый! Что ни неделя, нахожу то котёнка, то птицу какую, то вот теперь этого...И нет чтоб просто убить, всякий-то раз мразь измывается!

Я снова взглянула на зажмуренные веки несчастного животного... Кажется, я догадываюсь, кто это может быть.

На душе тут же стало липко и гадко, будто и туда протянул свои щупальца вездесущий белёсый туман.

— Куда вы его несёте?

— Да, закопать хоть надо по-человечески.

Я посторонилась, и Двэйн продолжил путь, сокрушенно качая головой и бормоча что-то себе под нос. Сделав в саду то, что намеревалась, я вернулась в замок. По пути снова заглянула в кухню и попросила у Симоны лимон и колотого льда.

— Коктейлем с утра пораньше балуетесь? — неуверенно хохотнула она.

— Несовсем.

Губы ей явно жгло любопытство, но приставать с расспросами она не стала. Ситуация была бы прямо противоположной, окажись рядом Иветта.

Я поднялась к себе, насыпала лёд в чашку и погрузила в него пару долек лимона.

Порывшись в сумочке, извлекла оттуда серёжку Матильды и ещё раз внимательно осмотрела. Скромный серебряный шарик с крошечными вкраплениями аметистов. Разглядывая его, я вдруг пораженно замерла: то, что я прежде приняла за узор, больше походило на рисунок...или, вернее, знак: цветок с четырьмя узкими загнутыми на одну сторону лепестками, заключенный в огненный круг.

Я мысленно пролистала все известные мне книги по рунистике, но не смогла припомнить, чтобы видела его прежде. И всё же моим глазам предстал некий символ, а не простые завитки.

— Кто же подарил их тебе, Матильда? — вслух спросила я и вздохнула.

Сережка не ответила, как и положено вещи.

Тогда я открыла свою шкатулку, где хранилось простенькое серебряное колечко с отверстием на том месте, где полагалось быть камешку, и дешёвая агатовая брошка. Подцепив кольцо, я положила его на ладонь, а рядом пристроила найденную серёжку. Сжала пальцы и вскоре почувствовала, как внутри что-то зашевелилось, сгладилось, потеряло форму, а потом снова её приобрело.

Я, конечно, не ювелир, да и аметистов для второй серёжки у меня не было, но всё же результат оказался вполне приличным. Через пару минут у меня на ладони лежали уже две сережки: одна подлинная, и вторая копия, немного грубая, но, если не присматриваться, вполне может сойти за оригинал. Аметисты пришлось поделить поровну, так что теперь в каждой серёжке красовались камешки вдвое меньше изначальных. Но, в общем и целом, я осталась довольна результатом.

Протерев обе серёжки лавандовой водой, я извлекла из дорожного швейного набора толстую иголку и поставила её на свечку — греться. К этому моменту лимонные дольки уже достаточно охладились.

Этим способом пользовались девочки в интернате, но сама я раньше никогда не пробовала. Быстро прижав заледеневшую дольку к обратной стороне уха, я подхватила иголку салфеткой, чтобы не обжечься, и тут же проткнула раскаленным кончиком мочку. Следом, не мешкая, вставила в отверстие серьгу и с тихим щелчком закрыла застёжку. То же самое проделала и со вторым ухом. Потом снова протёрла их лавандовой водой. Уши горели так, что жар передался щекам. Но мне стало легче — так, будто это поможет отыскать Матильду.

Я убрала швейный набор, шкатулку и вылила растаявший лед за окно. Напоследок глянула в зеркало: мочки ушей пламенели, но серёжки странным образом мне шли. Кажется, даже глаза стали ярче.

Глава 14

Прежде, чем направиться в классную комнату в восточном крыле, я постучала в ещё одну дверь.

— Войдите, — раздался звонкий голосок.

Стоило мне переступить порог, как маленький желтый ураган, сплошь состоящий из оборок, кинулся ко мне, обвил ручками и прижался к подолу.

— Мне тоже можно, да? Маменька разрешила? — выпалила леди Эрселла, глядя на меня снизу вверх.

Моё сердце дрогнуло при виде надежды, вспыхнувшей в её глазах.

— К сожалению, нет, миледи. Совместные занятия придётся временно прервать.

Личико тут же расстроено сжалось.

— И вы никак не можете её уговорить? Даю слово, это больше не повторится...

— Я знаю, — ласково ответила я. — И обещаю что-нибудь придумать. А пока держите-ка, это вам.

— Что это?

Девочка озадаченно покрутила в руках сухую ветку боярышника, которую я отломила этим утром в саду. Ветвь отмерла, едва завязавшиеся почки засохли. Я обломала мелкие сучки и для пущей привлекательности обвязала её розовой атласной лентой.

— О, миледи, неужели вы не узнаёте? — притворно вскинула брови я. — Это же волшебная палочка!

— Разве? — моя подопечная неуверенно провела пальчиками по гладкому вишнево-бурому побегу. — А так не похожа...

Я вздохнула: какие нынче недоверчивые дети.

— Неужто вы не знаете, что боярышник — одно из трёх священных растений древесных фей?

— А какие остальные?

— Дуб и осина. И, если вы когда-нибудь увидите все три растущими рядом, знайте, что где-то неподалеку бродят феи.

— И их даже можно увидеть?

— Конечно, — серьёзно кивнула я, — в канун Дня Всех Святых или костров Святого Иоанна. Но не советую вам пытаться это сделать.

— Почему?

— Это очень опасно: в эти дни феи могут забрать вас к себе. Но по-отдельности эти растения приносят пользу. Вот, например, боярышник защитит вас от злых духов и колдовства. И волшебные палочки из него получаются самыми действенными.

На этот раз леди Эрселла взглянула на прутик с большим уважением.

— А как она работает?

Я огляделась вокруг. Надо сказать, комната моей ученицы была обставлена, как у принцессы. Повсюду витиеватая лепнина, позолота и миниатюрная мебель, повторяющая обстановку взрослых комнат: комод из розового дерева — такой, чтобы маленькой хозяйке не пришлось вставать на цыпочки, выдвигая ящики; столик на широкой ножке в виде когтистой лапы; пышная кроватка под балдахином, застеленная бархатным покрывалом глубокого изумрудного оттенка и почти теряющаяся под ворохом подушечек. На них штабелями лежало десятка два дорогих фарфоровых кукол, уставившись глазами из цветного кварца в потолок. В светлом углу, у окна, помещалась высокая клетка с покатыми золочеными прутьями. Внутри роились огромные экзотические бабочки. И, как венец всего этого, на полу у стены стоял большой игрушечный замок. Каждая деталь была выточена подробнейшим образом, шпиль увенчан флюгером с драконом, имелся даже подъёмный мост.

Я подошла к небольшому — под рост девочки — трюмо из мореного дуба. Перед установленным на нём овальным зеркалом лежал серебряный гребешок с костяной ручкой, и были рассыпаны невидимки с маленькими драгоценными капельками на конце. Я подозвала леди Эрселлу, и она послушно приблизилась.

— Вы позволите?

Она вложила палочку из боярышника мне в руку. Я легонько дотронулась до ближайшей заколки, и она, отскочив, легла напротив зеркала. Потом то же самое я проделала ещё с несколькими, и все они, повинуясь неслышному приказу, выстраивались плотно одна к одной, выкладывая единый цветочный рисунок. Внимательно следившая за моими действиями леди Эрселла принялась нетерпеливо подпрыгивать, горя желанием поскорее попробовать самой. Я отдала ей веточку.