Изгнание. Книга 1

Похоже, именно ради настоящего момента я и поселился в "Междуречье": чтобы ночью в кресле напротив меня сидела такая вот прекрасная девушка, и просто смотрела в глаза с непонятным восхищением и удивлением, рассматривая меня как заморскую игрушку или астронавта, вернувшегося из глубин Галактики, — откуда, кстати еще никто не вернулся: слишком медлительны наши звездолеты...

Похоже, подобных эмоций раньше не испытывал: волна нежности к ней поднялась неожиданно, и так радостно стало: она знает многое о моей Родине! Она — не такая, как все: она хочет знать мир лучше...

Она пригубила беато без жадности, с удовольствием и вниманием к его вкусу, — и вновь уставилась на меня. А я — молчу:

— Отвлекся, простите, Золь... Имя у Вас такое чудное, странное... Я никогда не общался ранее с женщинами-элитариями, такими молодыми, как вы, — ни с какими не общался, кроме моей матушки. Вам сколько? Восемнадцать? В Вас столько энтузиазма и радости ...

— Девятнадцать, — она погрустнела. — Радости... А Вам — сколько?

— Двадцать пять исполнилось на днях. Но я уже несколько лет работаю в Космическом Банке развития... — Тут на меня нашла нелепая откровенность, — рассказал ей и про свои "дутые" функции в Банке, и путешествия по Тефии, — во все её концы, туда, где нога другого человека не ступала, — и про увлечение астрономией, и разработку новых методов очистки талых вод, экспортируемых во всю земную Ойкумену... Она слушала, — не перебивала, только глаза горели божественным огнем неравнодушия, — изредка кивала, когда останавливался и запинался ненадолго. Не привык речи говорить.

Беато, похоже, её перестало интересовать: отставила бокал в сторону, чтобы не держать в руках его тяжесть. Только грызла с радостью фундук, как малый ребёнок,— улыбалась слабо, исподтишка, словно желала, чтобы не заметил ее улыбки. Отвлекся, — она тоже молчала. Потом выдохнула:

— Стип, я рада, что пришла к Вам. Вы — особенный! Никогда не видела в молодых мужчинах столько жажды нового... Вы — элитарий, который хочет приносить людям пользу своими знаниями. В Вас нет зазнайства и спеси. Вы словно не от мира сего, и это замечательно. Как хорошо, что вы мне встретились! Это будет моя последняя радость настоящая... — Она вдруг порывисто встала, пересекла разделявшее нас расстояние стремительно кометой. Снова заглянула в глаза.

Её руки легли мне на плечи, но это не было прикосновение опытной скорты или люпы. Ладошки дрожали так же, как когда-то у Инжении. На миг во мне мелькнула мысль: возможно, она всё-таки сумасшедшая? Вдруг и такое бывает у элитарий Зема? Где это видано, чтобы юная элитария сама предложила себя мужчине старшему по возрасту, бесперспективному по жизни, огромному и неуклюжему, как медведь...

Я замер на месте в удивлении, сочтя ее порыв случайностью, не желая поверить своему счастью, но Золь не отступила в сторону, не бежала в спасительные глубины мягкого кресла или в тишину и безмолвие своего номера. Руки ее стали чуть жестче и настойчивее: пронеслись шаловливым вихрем по моим плечам и шее, погладили рыжеватые непокорные вихры, обхватили за шею, — и замерли в ожидании. Смотрела мне в глаза неотрывно, без слов, шевеля губами, словно пытаясь найти нужные слова, и не находя. Покоряясь настойчивому зову взыгравшей плоти, я не оттолкнул ее.

Все мысли исчезли: я подхватил её на руки, она вдруг оказалась сидящей на подлокотнике моего кресла, — начал целовать медленно, вспоминая все наставления матери и "учителей Жизни", учивших творить радость, — это было одним из обязательных умений элитария. "Даже будучи обиженной на тебя, женщина должна вспоминать с восторгом время, проведенное с тобой, желать вновь увидеть тебя и служить тебе во всем с радостью и без размышлений...", старался прикасаться к её коже порхающим мотыльком, легким ласкающим ветром, ураганом и торнадо... Она закрыла глаза, обвила меня за шею, — я увидел в безмолвном движении век согласие.

— Пойдём ко мне! — сказала она, не открывая глаз. — В моем номере — очень ценная вещь, я боюсь за её сохранность... Не спорь со мной, сильный!

Хотел воспротивиться, — здесь не могут ничего украсть, в таких гостиницах не воруют никогда, и что может быть у нее ценного?

Именная кэрта? Но ее можно использовать только при совпадении сделанной сверхчувствительным сканером фотокопии сетчатки глаза предъявителя — с описанием, запрограммированным в кэрте, — кому может понадобиться столь уникальная вещь? Впрочем, встречаются кэрты без этого существенного признака. Они часто используются "до востребования" на предъя вителя, — ими могут пользоваться члены одной семьи, например, или сотрудники одной организации. Но столь нетипичных кэрт, — капля в море.

Не стал спорить с моей немного безумной гостьей, — пошел безропотно за нею в её номер. Оказалось, она боится не за кэрту, но за некую весьма крупную вещь, упакованную в тканую непромокаемую бумагу...

— Потом покажу тебе, что это, — и она вновь обняла меня, первой обняла. И безумие объятий продолжилось... Складывалось впечатление: Золь изголодалась не по физической страсти, — она прижималась ко мне так, будто пыталась стать частью меня, искала защиты от огромного, страшного мира. Наверное, у нее есть серьезные проблемы, но она не хочет говорить о них сразу, или совсем не хочет делиться сокровенным. Странная девушка: откровенно вызывающее поведение, дрожащий голос и легкий испуг при физическом взаимодействии тел: неужели я могу её обидеть? Глупая...

Наша страсть оказалась гармоничной и пленяющей: таких долгих поцелуев, поначалу робких, но потом — все более жарких и огненных, томительных, дразнящих, — не было даже с Инженией. Золь вся выгибалась мне навстречу, тело ее дрожало как лист тополя на осеннем ветру, — под куполом Тефии стараниями экзобиологов выросла тополиная аллея, но мы научились не допускать полёта тополиного пуха...

Постепенно Золь перестала бояться меня, — дрожь в ее теле прошла, и руки сделались стали смелее и яростнее. Такой секс трудно назвать сексом, — это была дуэль двух первобытных дикарей, стремящихся не убить, но — обрести счастье и единение в слиянии. Я распустил её длинные настоящие косы, они развеялись по шкурам на ложе, словно в сказочные времена ушедших веков. Я гладил ее волосы, пропускал пряди между пальцами, играл ими, пушистыми, легкими, вьющимися, — почти сходил с ума от приятного бесподобного ощущения.

— Так рада я, что мы с тобою вместе этой ночью: душе моей ты послан в утешенье... Спасибо, милый! Мне ничего не нужно от тебя, — лишь эта нежность... Не верила, что может быть мужчина вот таким: осторожным и бережным... Как родная мама! Ой, а за ухом твоим и следа нет от коннекта, — индивидуального телепатического приемника-передатчика, вмонтированного в чип-имплантат... почему? У вас нет необходимости в подобной связи и контроле над обществом, нет станций слежения? У меня тоже нет коннекта: прежде был, но недавно я сильно ударилась головой и разбила его, никак это место не заживет. Видишь, вот здесь он был вживлен, посмотри...

Она говорила так странно. Певуче. Перевернулся на бок и оглядел в бесконечном восторге молодое золотистое тело со следами загара, четкие изгибы линий... увидел: на теле — множество синяков. Синие, фиолетовые, зеленоватые разводы. Скорее всего, от бесконечных щипков, — на удары не похоже... О, Креатор! Кто этот зверь? Так мучить юное тело? Зачем? Садист или больной человек... С кем она живёт?

Вот почему Золь дрожала, — некий мужчина обижал её постоянно ...Она сама шагнула мне навстречу, — чтобы сравнить, какой должна быть любовь, — с её личным неудачным опытом? Неужели среди местного населения есть люди настолько морально неуравновешенные, что стремятся получить удовольствие, причинив боль другому человеку? Мне не приходилось ранее сталкиваться с местными мужчинами. Кроме того уличного инцидента... Небольшой драки, в ходе которой я сломал носы двум забавным юнцам, пытавшимся отнять крошечную папку. Они спутали папочку с мужским ридикюлем, — в котором модники Зема носят кэрты и разменную монету...

— Тебя кто-то сильно обижает, да? — я не знал, вправе ли так быстро задавать ей конкретные вопросы. Но осмелился... — Спина твоя — в синяках, кровоподтеках и царапинах, словно ты прыгала по деревьям...

— Нет! Я... упала! С лестницы. Поскользнулась... — она не хотела мне довериться полностью. Допустила до тела, но душу закрыла непрозрачным куполом недоверия. — У меня все нормально. Не обращай внимания! Лучше обними крепко и поцелуй еще, милый!

И вновь мы любили друг друга в упоении. Она тоже пыталась целовать меня, — губы порхали над каждой клеткой моего тела, и она рассматривала меня везде-везде, словно стремясь сфотографировать взглядом...

Её поведение напоминало поведение влюблённой женщины. Мне начало даже казаться: эта молодая женщина создана для меня. Эта случайная встреча наводила на идеалистические мечты. Но — кто я такой? Дикарь с окраины обитаемых земель, — ни одна земная элитария не захочет расстаться с налаженным бытом и привычным времяпрепровождением здесь, чтобы смотреть на незнакомый рисунок небес и жить скучно и праведно... Не каждая нищая бездомная скорта способна на подобный шаг, что же говорить о представительнице знати, молодой и красивой!

Потом мы вновь разговаривали. Уже в иной тональности: доверительно, стараясь понять другого. Мне хотелось рассказать ей о себе всё, но — нельзя... Не выдержал: описал жизнь матери и историю её переселения на Тефию. Признался: моя первая любовь была неудачной, — ни слова об объекте той любви... Ни слова — о дочери... Такое нельзя доверять никому... Трудно!

Потом принялся распинаться о моем стремлении услышать сигналы далеких планет, — как с детства еще с домашнего оборудования пытался "слушать" звезды... Не выдержал: поделился и информацией о странных сигналах из системы Эпсилон Тукана. При этих словах, блаженно расслабленная Золь привстала на локте, напряглась, глаза засветились осмысленным интересом:

— Расскажи подробнее, Стип! Мне это очень, очень интересно! Знаешь, — вижу, что знаешь: скоро Зем отправляет экспедицию для колониального освоения одной из планет упомянутой тобой системы, — я кое-что читала об Эпсилоне Тукана вот в этой книжке, — и она с трепетом поднесла мне свой бумажный сверток, — в нем оказался старинный, напечатанный на бумаге "Звездный Атлас" Целлариуса. Прикоснулся к раритету с благоговением.

Полистал зашуршавшие пожелтевшие бумажные страницы, — никогда не держал в руках настолько старых книг.

— Что именно тебе хочется знать? Сигнала из космоса могут быть разными: это может быть электромагнитное излучение, например... первые попытки установить связь с разумными существами были сделаны в радиодиапазоне, где невысок уровень космических шумов. По мере развития техники излучения и приема сигналов в других диапазонах начали использовать другие диапазоны электромагнитных излучений...

То, что удалось принять мне, — расшифровать не удалось, к сожалению, несмотря на многодневный повтор одной и той же информации, явно искусственного происхождения, — недостаточно опорных точек для логического осмысления...

Ранее на земных радиотелескопах использовались приемники с большим временем осреднения, что увеличивало их чувствительность, одновременно понижая разрешающую способность. Естественно, многие сигналы вообще не могли быть обнаружены. Сейчас у нас на Тефии стоит радиотелескоп нового поколения. И местное небо способствует наблюдениям...

В конкретном случае шла многомерная развертка по параметрам сигнала, что обычно проще расшифровывается, чем обычная развертка изображения в телевизионный видеосигнал; общая мощность сигнала получалась распределенной между различными частотами, а это удобно для разделения сигнала при его создании. Ферий, директор обсерватории, вначале был настроен скептически, но вскоре увлекся и разделил мой естественный интерес к обнаруженным сигналам. Но для понимания метода кодирования необходим был более длительный срок фиксации повторяющихся сигналов. Однако, находке ход дан не был. Когда Ферия вызвали на Зем, я ждал от него новостей с нетерпением.

Но... Даже после трагической гибели Ферия с Зема ни слова не пришло по поводу обнаруженных сигналов. Во всей входящей корреспонденции обсерватории, — ни одного упоминания. Более того, в компьютерном архиве исходящей корреспонденции исчез сам порядковый номер отправления по поводу сигналов с Тукана, — что подобный запрос от нас некогда ушел в метрополию. Словно никогда и не было ничего. Файл стерли из архива. Думаю, это сделал новый директор, несомненно, являющийся шпионом церковников-креационистов: больше некому было 'чистить' архив. Но я-то знаю: сигналы были, у меня сохранились копии нашего исходящего письма и ответа, в котором Ферию велели немедленно прибыть в метрополию для рассмотрения вопроса, прихватив оригинальные записи наблюдений! Вопрос: почему их расшифровкой не занялись ученые? Не понимаю!

— Послушай, Стип! А если на Земе началась активная работа по изучению обнаруженного тобой... артефакта? Но всё засекретили? А твоего директора... убили? Может такое быть? Знаешь, несколько лет назад мне довелось краем уха услышать отрывочные сведения о неких космических исследованиях, связанных именно с планетной системой Эпсилон Тукана. Но — ни слова о неких сигналах! Звезда рассматривалась лишь с точки зрения ее пригодности стать новым светилом для земных переселенцев...

Более того: ученые проявляли уверенность в полном отсутствии в той системе разумной жизни, ввиду молодости этой звезды, — около пятисот-шестисот миллионов лет, — детский звездный возраст. Но возможно иное, по моему разумению: представь на мгновение, что там поселились колонисты с другой звезды, совсем старой и умирающей? Такое возможно, как думаешь? Как интересно было бы побывать там!

Говорят, что корабль колонистов будет лететь на совершенно иной основе, чем старые космические колымаги, что передвигались с лягушачье-черепашьей скоростью по межпланетному пространству в предшествующие века освоения Солнечной системы: никаких газофазных двигателей, — но новый принцип движения держат в тайне. Почему? И потом: в прежней жизни рядом со мной циркулировали самые различные сплетни о технических новинках: то, что являлось совершенно секретным, каким-то образом покидало стены лабораторий, расходясь кругами по воде. Но я абсолютно ничего не слыхивала об основном принципе новых двигателей кораблей! Мне странно, Стип, что новый принцип передвижения возник в одночасье, по мановению волшебной палочки, словно пресловутая периодическая таблица Д.И. Менделеева, — помнишь имя ученого? — который увидел её во сне!

Золь просто светилась вся от любопытства. Я почувствовал, как она близка мне по духу: столь многое знает и еще более стремится познать... В ней нет главного недостатка современного пресыщенного общества — равнодушия. Она просто огнём горит и сияет. Хотел бы я вести подобные умные доверительные разговоры всю свою жизнь, — каждую чудесную ночь. Жаль: мне скоро возвращаться на мою маленькую далекую Родину...