"Пропавшая "Октавия"

— А где же сюрприз? — спросил Гейб.

— Он надвигается. — Прошло много времени с тех пор, как я смотрела это в последний раз. — Кстати, это немного пугает.

Стейси улыбнулась нам. — Итак, начинаем, ребята. — Она исчезла, а мы наблюдали, как клубящиеся темные облака заволокли центр офиса и начали расширяться. — Мы видим вход в червоточину так, как это выглядело бы, если бы мы сидели внутри одного из зондов. Если вы находитесь в темное время суток и хотите получить реалистичное изображение, выключите свет.

Облака скручивались и извивались. — Это выглядит так, как будто оно пытается нас проглотить, — сказал Гейб. Оно открывалось и закрывалось, клубилось и завихрялось. Большой рот. Я откинулась на спинку кресла. — Что это? — спросил он.

— Я бы предположила, что так выглядит пространство, когда оно искажено.

Нас засасывало внутрь. Я вцепилась в подлокотники кресла, когда мы проскользнули между огромными губами в темноту и газ. На зонде зажглись навигационные огни. Загорелся газ, и внезапно вернулась Стейси, широко улыбаясь. — Леди и джентльмены, запуск прошел успешно, — сказала она. — Сейчас мы находимся внутри червоточины. Радиосвязь прерывается, поэтому мы теряем изображение. — Клубящаяся тьма рассеялась, и рядом с ней появился Корнелиус. Она повернулась к нему. — Все в порядке? — спросила она.

— Пока что.

Все это исчезло, и огни корабля вернулись к нормальному режиму.

— Сколько времени это займет, Корнелиус?

— Мы не знаем. Возможно, наш зонд уже направляется к выходу. С другой стороны, он может пройти весь путь до конца туннеля. Предполагая, что у него есть конец. Это может занять некоторое время.

— Вы шутите. Я имею в виду, есть ли у туннеля конец.

— Проблема здесь, Стейси, в том, что мы просто не знаем, что происходит. Мы знаем, что туннель проходит значительно дальше, чем первоначально думали, потому что капсулы команды Хаусмана выбрасывались намного дальше, чем мы ожидали. И это только в наших краях. Мы здесь на незнакомой территории.

Разговор продолжался. Я знала, что первые результаты будут получены через несколько минут, поэтому быстро прокрутила страницу, пока Корнелиус не поднес два пальца к уху. — Один из них вернулся, — сказал он. — Сейчас они рассматривают изображения.

— У нас есть к ним доступ?

— Дайте-ка я проверю. — Он достал свой линк и заговорил в него. Затем, через мгновение: — Хорошо. У нас получилось.

На потолке появилось яркое звездное небо. — Я не узнаю ни одно из созвездий, — сказала Стейси.

— Не удивительно. Мы далеко от Земли. Но все это локально. Зонд не обнаружил ничего нового. Но это в значительной степени то, что мы... Подождите. — Он снова прижал ухо. — У нас есть еще один.

Гейб вопросительно посмотрел на меня. — Это и был сюрприз?

— Пока нет, — ответила я ему. — Нужно еще немного прокрутить. — Я пропустила еще несколько отрицательных результатов, пока не заметила, как изменилось лицо Корнелиуса. И Стейси потянула его за рукав. — Они говорят, что у нас что-то есть, — сказал физик. — Сейчас появится картинка.

Гейб наклонился вперед на стуле, его внимание было приковано к Корнелиусу и Стейси. На снимке было видно еще больше бурлящего пространства. Затем изображение потемнело.

Корнелиус сказал: — Они говорят, что у нас может быть другая вселенная.

Изображение оставалось черным.

Стейси наклонилась и заговорила по линку связи со своим напарником. — У нас ничего нет.

— Это то, что они видят, — сказал Корнелиус. — В этом месте нет звезд.

• • •

— Святые угодники, — сказал Гейб. — Трудно поверить. Что насчет других зондов?

— Большинство из них добрались до конца туннеля и вышли из него рядом с черной дырой. Пять других нашли выходы по пути. Три из них привели обратно в нашу вселенную. Два других вывели их под это беззвездное небо.

— В одном и том же месте?

— Возможно. Они не могут сказать наверняка. Если это были разные вселенные, это говорит о том, что звезды — это необычная особенность.

— Хорошо, Чейз. Это хорошее шоу. Но прошло уже несколько лет. Должно быть, с тех пор мы добились определенных успехов.

— Насколько я знаю, никаких. Мы возвращались к этому несколько раз, но результаты не изменились. Некоторые выходы находятся под беззвездным небом. Два места, где есть звезды, были идентифицированы как наши. Есть еще семь или восемь мест со звездами, которые мы просто не можем идентифицировать. Но этого следовало ожидать. Наша Вселенная довольно большая. Мы еще многого не видели.

— Я полагаю, люди были шокированы, когда увидели места без звезд?

— Реакция была довольно бурной. Я помню, как кто-то в одном из телеканалов спросил, какой смысл в существовании вселенной, если в ней нет звезд? СМИ просто взбесились.

— Каждое шоу привлекало космологов, квантовых физиков, теологов, кого угодно, чтобы поговорить об этом. Сразу же возник главный вопрос: можем ли мы быть уверены, что зонды не попали в нашу вселенную и просто зафиксировались на участке неба, который был пуст? Есть ли где-нибудь область, в которой нет звезд? По мнению большинства астрономов, учитывая широкоугольный объектив, которым оснащен зонд, ответ отрицательный. Он попал во вселенную, где не было света.

VIII.

Не думайте о конечном успехе,

Не думайте о мемориальных досках, висящих на стене,

И трофеях, сверкающих на полке.

Сосредоточьтесь скорее на первом шаге,

Первом препятствии,

И найдите способ преодолеть его.

— Тулисофала, "Горные перевалы", перевод с ашиурского Лейши Таннер, 1202 г.

Через несколько дней после визита Оливии Хилл Гейб зашел в мой офис с двумя пакетами в руках. — Что у вас? — спросила я.

— Кое-какие артефакты. У вас найдется время отвезти их в университетский музей?

— Я в запарке, Гейб. Их обязательно доставить сегодня?

— Нет. Все в порядке. Не отвлекайтесь. Я отвезу сам.

Весь день я была занята скучными, чисто административными рутинными делами и не хотела возвращаться домой, все еще думая о них. Это была единственная причина, по которой я уклонилась от его просьбы. — Все в порядке, Гейб, — сказала я. — Я возьму их.

— Нет, Чейз. Заканчивайте свою работу.

Я посмотрела на пакеты. — Что это?

— Фотография и электронный журнал. Я ознакомился с ними во время исследовательской поездки за пару дней до того, как попал на "Капеллу". Кстати, если подумать, в то время вы были со мной.

Это как-то связано с биологом девятого века Дэниэлом Грантнером. Это, конечно, девятый век по всеобщему календарю. В основном я запомнила то, что мы кое-что получили, но через два дня Гейб исчез.

Грантнер был родом с Чиппевы. Он приехал на Окраину подростком и со временем написал множество трактатов о человеческом поведении, в основном сосредоточившись на том, почему существо, способное к столь сострадательному поведению, может совершать акты крайней жестокости. По его мнению, это произошло из-за столкновения сил, высвобождаемых геном эмпатии, базовым стремлением к выживанию и способностью человека не замечать реальность. — Другими словами, — добавил он однажды, обращаясь к выпускному классу, — быть глупым.

Его самая знаменитая работа — "Жизнь как она есть". Гейб просматривал библиотеку в городе, где жил Грантнер. Я не могла вспомнить название города, но он наткнулся на принадлежавший биологу электронный журнал. В нем содержался первый набросок книги "Жизнь как она есть", заметки о нескольких его выдающихся работах, аватар и фотографии Грантнера и его семьи. Когда мы показали его библиотекарше, она сказала, что видимо от него нет никакой пользы, и мы можем забрать его себе.

В библиотеке также хранился его портрет в рамке, который оказался в хранилище. Гейбу предложили забрать и его. — Бедная женщина, — сказал Гейб. — Она понятия не имеет. — Он все еще говорил так, словно это произошло всего несколько недель назад.

— Это то, что у вас в пакетах? — спросила я. — Журнал и портрет? — На портрете Грантнер был изображен молодым человеком лет двадцати пяти, стоящим на коленях у дерева рядом с далматинцем.

— Да. Несколько минут назад я разговаривал с Амандой из музея. Она очень взволнована. — Он ухмыльнулся. Аманда бегала бы по потолку.

— Что происходит? — Это был голос Алекса. Я не заметила, как он появился в дверях.

— Я направляюсь в музей, — сказал Гейб, — с первым наброском книги "Жизнь как она есть"...

Это было все, что он успел сказать. — Книги Дэниэла Грантнера?

— Да. В журнале.

— И что еще?

— Аватар. Письма. Что хочешь. — Гейб не смог удержаться от улыбки. Внимание Алекса сосредоточилось на пакетах. — Гейб, они стоили бы целое состояние. Ты жертвуешь их?

— Конечно.

Он прошел остаток пути до кабинета и медленно опустился в кресло. — Это то, чем ты на самом деле занимался, когда сказал, что бродил по миру Боумена?

В этот момент я подумала о том, чтобы вмешаться и сменить тему, но решила повременить.

— Нет. Я купил их одиннадцать лет назад.

— Они были здесь все это время?

— Да.

— Ладно, Гейб. Они твои, так что можешь делать с ними, что хочешь. Возражений нет.

— Забавно. Я думал, что только что получил одно.

— Мне жаль. Оставим это.

Гейб продолжал говорить ровным голосом: — Может быть, это не такая уж хорошая идея, что я здесь.

— Нет. Мне просто неприятно видеть, как мы выбрасываем на ветер такие деньги.

— Я не собираюсь это выбрасывать. У меня никогда этого не было. — Он взял оба пакета и вышел за дверь.

Алекс повернулся в мою сторону. Его недовольство было ощутимым. Он вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Я подошла к окну и посмотрела, как Гейб садится в свой скиммер. Через несколько мгновений он поднялся в небо. Ни разу не оглянулся. Мне было невыносимо видеть, как эти два парня ссорятся друг с другом. И я бы с удовольствием была рядом с Гейбом, когда он передавал Аманде журнал Грантнера.

• • •

Он вернулся с выражением, которое пыталось изобразить небрежность, скрывая при этом самодовольное чувство выполненного долга. Весь мир был для него как на ладони. — Привет, Чейз, — сказал он, остановившись в дверях моего кабинета.

Я ответила. Он улыбнулся и отвернулся, но я знала, что он ждет, что я его остановлю. — Как все прошло?

— Я думал, у Аманды случится сердечный приступ. Вы знаете, у Грантнера никогда не было аватара в сети. Кроме детского, когда ему было около двенадцати лет.

— Думаю, я это знала. Вы могли упомянуть об этом, когда мы возвращались домой в последний раз.

— Ладно. В любом случае, да, все там были очень взволнованы. — Он сиял.

— Что ж, поздравляю.

— Спасибо, малышка. Поздравляю нас обоих.

— Они предложили вам вернуться на работу? — Гейб был профессором кафедры археологии в университете, с которым был связан музей.

— О, они сделали это две недели назад. Я начну работать осенью.

— Прекрасно. — Это напомнило мне кое-что, о чем я забыла. — Когда вы пропали, СМИ сообщили, что ваша докторская степень была по истории, а не по археологии.

— Это верно.

— Как получилось, что вы работаете на археологическом факультете?

Он ухмыльнулся. — Думаю, потому, что я ленивый.

— Не хотите это объяснить?

— Чейз, у нас тринадцать тысяч лет истории. Многое из этого утрачено. Места и времена, когда мы на самом деле не знаем, что происходило. Но большая часть этого есть в записях. Это просто ошеломляет. Трудно сделать это интересным для студентов, когда вокруг столько всего происходит. Поэтому, когда у меня появилась возможность сбежать с корабля, я воспользовался ею. — Он сел. — Более важный вопрос: Алекс в порядке?

— С ним все хорошо, — сказала я.

Сияние исчезло, и стало нарастать чувство дискомфорта. — Это была моя вина. Я уже должен был привыкнуть к этому. — Он нажал кнопку на своем коммуникаторе. — Алекс, ты занят?

Пауза. Затем: — Подожди, Гейб. Сейчас спущусь.

Гэбриэл направился к двери. — Почему бы вам не подождать здесь? — сказала я, подчеркнуто посмотрев на часы. — Мне надо идти. Давно пора сваливать.

• • •

Когда я столкнулась с ними на следующее утро, они мирно завтракали, и было очевидно, что все проявления неприязни исчезли. Я была рада, что они не обсуждали документы Грантнера. Разговор шел в основном о местной политике, в чем они, как правило, были солидарны.

В конце концов, кто-то заговорил об "Октавии". — Мне было интересно, — сказал Гейб, — что так много людей думали, что станцию захватили инопланетяне. Когда я попал на "Капеллу", все еще было много волнений по этому поводу. Когда вернулся сюда, то был удивлен, что никто так и не выяснил, что произошло. Думаете, в теории об инопланетянах что-то может быть?

— Ну, — сказал Алекс, — я бы предположил, что возможно все, что не противоречит законам физики. Но я был бы более склонен принять идею о том, что все они заснули, система вышла из строя, и их засосало в черную дыру.

— Что ж, — сказал Гейб, — если бы это действительно было так, я бы понял, почему ДПСАИ хотел сохранить это в тайне. Кстати, я слышал, что ты являешься членом собрания Маракайбо. Это правда? — Любой, кто живет поблизости от Эндиквара, знает, что собрание Маракайбо — это группа ашиуров и местных жителей, которые объединились в попытке сохранить шаткий мир еще в те дни, когда нам было не по себе друг с другом. Те времена изменились, хотя присутствие ашиуров, или немых, как их чаще называют, по-прежнему заставляет людей нервничать.

Они напоминают огромных богомолов, чрезвычайно высоких, с кожистой плотью. Их лица отдаленно напоминают гуманоидные, с выпуклыми алмазными глазами. Когда они улыбаются, даже с самыми лучшими намерениями, люди, как правило, покидают комнату. В спешке.

Они всех нервируют. Но их внешность, несмотря на клыки, глаза и длинные заостренные уши, не является главной причиной. Настоящая проблема в том, что человеческий разум открыт для них. Ни один секрет не может быть сохранен, когда за столом сидит немой.

Они общаются друг с другом телепатически, и хотя могут читать нас, им нужны переводчики, чтобы разговаривать с нами.

— Да, — сказал Алекс. — Я присоединился к Собранию три года назад.

— Как давно они существуют?

— Для нас — несколько сотен лет.

— Я не имел в виду, как давно мы о них знаем. Кажется, я где-то читал, что сорок тысяч лет назад у них были внепланетные технологии.

— Да, — сказал Алекс. — Примерно так.

— Они где-нибудь сталкивались с инопланетянами?

— Только с нами. Они наткнулись на несколько погибших цивилизаций. Как и у нас. Но ничего все еще функционирующего.

Глаза Гейба сузились. — У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы задать. Как думаешь, ты мог бы устроить мне встречу с ними?

IX.

Все мы дорожим этой прекрасной встречей, первой встречей с другом, с блестящим наставником, с возлюбленным на всю жизнь. И, что невероятно, мы обычно узнаем этот опыт с первого мгновения.

— Преподобная Агата Лоулесс, "Размышления на закате", 1402 г.