Торговец Смертью

— Мне доложили, что ему доверили снять пробу из котла полевой кухни. И теперь юноша твердо уверен, что в армии варят вполне недурную уху из свежей осетрины, и готовят приличное жаркое с бараниной. Еще, приставленный к нему унтер-отставник научил княжича мотать портянки "по-солдатски", и подарил на память самый настоящий кинжал-бебут, которым в жарком бою при первом штурме Плевны лично зарезал целую дюжину турок-башибузуков...

— Посвятили, значит, гимназиста Юсупова в высшие воинские таинства? Ну, хоть подкачивать шину из гусматика не доверили.

— Могли и банник попросить подшлифовать до нужного калибра, и лафет помочь выправить...

Переглянувшись, друзья засмеялись в голос.

— Ах да: надеюсь, Мария Федоровна не слишком на тебя сердита из-за того, что ты взял с собой сестру?

Вздохнув, младший и наиболее любимый сын вдовствующей императрицы Дагмары некоторое время молчал — и по странному совпадению, небо над артиллерийским стрельбищем начало темнеть, накрываемое приплывшими с востока хмурыми тучами.

— Знаешь, Александэр, во время семейных завтраков и обедов дворцовые служители первыми всегда подавали родителям. После был черед Никки, затем блюдами обносили Жоржи и Ксению, и самыми последними накладывали нам с Олей. К тому времени еда уже остывала, но мы с ней все равно не привередничали, стараясь по-возможности побольше съесть: стоило папа встать из-за стола, как трапеза сразу же заканчивалась — а он вечно торопился и постоянно был занят делами правления... Как ты понимаешь, возможности перекусить что-нибудь дополнительно у нас с сестрой не было: гувернеры-воспитатели бдили, и ни за что не допустили бы такого вопиющего нарушения дневного распорядка.

Прошагав в молчании десяток метров, Михаил вновь заговорил:

— Я люблю матушку, и ценю ее мнение по многим вопросам. Однако я уже вырос, и предпочитаю пользоваться своим умом. Оля тоже... Выросла, и заслуживает большей свободы и счастья. Пусть лучше она набирается новых впечатлений и знакомств в поездке со мной, нежели днями и неделями скучает в Аничковом дворце, среди вечных придворных интриг и лживых улыбок. И я не вижу ничего дурного в ее намерении переписываться с молодым Юсуповым: все лучше, чем поглядывать украдкой на бравых кавалергардов из дворцовых караулов и тихонечко вздыхать. Ей нужно живое общение с простыми людьми... Николя вроде бы пишет недурные стишки? И даже обещал удивить чуть ли не повестью о своем пермском "плэнэре" — так что им будет что обсудить в письмах.

— Ну, дай-то бог. Хм, а это там не Греве ли смотрит в нашу сторону?

Приглядевшись уже вполне опытным взглядом профессионального артиллериста, Михаил уверенно опознал Технического директора Русской оружейной компании. И не только: рядом с Валентином Ивановичем стоял еще и его формальный командир, легко узнаваемый по характерно-красным отворотам генеральской шинели. Верней сказать, начальник, потому как в первых числах сентября лейб-гвардии поручика Романова сняли с командования конной батареей и отправили в распоряжение Артиллерийского комитета ГАУ. Где "молодого, но жутко перспективного" офицера тут же включили в состав свежеобразованной (какое совпадение!) Комиссии по испытанию новых образцов артиллерийских орудий. Кою, опять же по счастливой случайности, возглавлял довольно известный профессор баллистики, преподававший оную в Михайловской академии — ну и заодно генерал-майор Николай Александрович Забудский. Что же касается некоторой формальности командной вертикали, то в силу немалого опыта председатель Комиссии прекрасно понимал, какое это "счастье", иметь под своим командованием мало того что Великого князя, так еще и младшего брата самого государя-императора. К счастью (и на сей раз самому настоящему), бывший юнкер Романов еще не утратил определенного пиетета перед своими учителями — да и Забудский как раз входил в число тех наставников, которых Михаил вполне себе уважал. Так что совместная комиссионная служба началась, и вот уже второй месяц шла вполне себе благополучно, принося "наставнику" неожиданные, но довольно приятные моменты. К примеру, ездить в служебные командировки в личном вагоне своего "ученика", или использовать в качестве разъездного экипажа его же роскошный лимузин пусть и заслуженному, но все же простому генералу до этого не доводилось.

— Да, это определенно Валентин Иванович.

Остаток пути мужчины проделали в молчании. Великий князь едва заметно хмурился, вспоминая прогулку со старшим братом по дворцовому парку, и прозвучавшие в ходе нее неожиданные откровения, и уж вовсе неприятные подозрения. Опять же, и грядущее объяснение с чрезмерно властной родительницей, приславшей по поводу его своевольства добрый десяток гневных "молний"-телеграмм, тоже не радовало перспективой вполне вероятного громкого скандала...

Что же касается князя Агренева, то и ему было о чем задумчиво помолчать и хорошенько поразмыслить. К примеру, о друге Григории, который официально отдыхал на своей вилле в Геленджике. Неофициально, он там не отдыхал, а лечился от одолевшей его сильной ангины, которую умудрился подхватить во время дегустации нового сорта "Жигулевское", присланного с заводов знатного пивовара всея Поволжья Альфреда фон Вакано. Но вот ежели совсем-совсем неофициально — то Долгин находился во Франции, лично контролируя завершение операции с "английскими похитителями сокровищ Лувра". И как будто мало было этих хлопот — внезапно проявилось несколько пропущенных "ниточек", способных привести к конечным выгодоприобретателям финансовых неурядиц, сотрясающих ныне биржи и банки по всей Европе. Так что теперь агреневские "разъездные коммивояжеры" усердно зачищали выявленные шероховатости. Заодно дополнительно подменяя и аккуратно правя в архивах кое-какие скучные биржевые отчеты и регистрационные акты — пока перед закрывшимися финансовыми конторами бушевали толпы мелких рантье. Верней сказать, неудачливых инвесторов и прогоревших вкладчиков, которых несколько лет подряд старательно убеждали в высокой доходности и надежности нынешних "мусорных бумаг". Благо, шумно лопнувшие "пузыри" грюндерской лихорадки забрызгали отборным дерьмом слишком многих политиков и финансистов, так что выбор козлищ отпущения был весьма богат...

— Merde!!!

Неловко перепрыгнув кучку глины, оказавшейся совсем не глиной, разом позабывший о семейных неурядицах Михаил покрутил головой, выискивая новые лепешки слегка подсохшего конского навоза — и с нарастающим раздражением убеждаясь, что других таких нет от слова совсем. Единственная кучка навоза на всем немаленьком полигоне, и он умудрился вляпаться именно в нее!

— Да, друг мой, оно случается...

Старательно давя улыбку, Александр подождал, пока августейший поручик неловко оботрет сапог о землю и тоже на всякий случай пригляделся к окрестностям на предмет "мин", оставленных... Судя по всему, кем-то из ломовых лошадей, на которых подвозили бревна для разрушенного сегодняшними стрельбами дзота. Остаток пути до ждущего их экипажа "сапер" проделал очень внимательно, а когда усаживался, то окинул кучера таким взглядом, что у служивого даже внутренности заиндевели. Однако, удача нынче улыбалась нижнему чину: сначала с неба начал густо сыпаться белый пух рассыпчатых снежинок, отвлекший внимание Его императорского высочества от нервничающего бедолаги — а вскоре они с князем Агреневым начали обсуждать новые тяжелые орудия австрияков, и вообще позабыли про осторожно греющего уши "водителя мерина":

— ...пушку калибром в двести сорок миллиметров, и такую же мортиру! Допустим, три наши новые крепости достаточно уверенно переживут бомбардировку такими калибрами, но то новые: а что прикажете делать остальным, у которых все их бастионы и казематы из пусть и хорошего, но кирпича? Так мало того, еще в марте этого года в Австро-Венгрии закончились войсковые испытания "сладкой парочки" гаубиц в триста восемьдесят и четреста двадцать миллиметров, и их уже приняли на вооружение! У нас же самые новые крепостные шестидюймовки — ровесницы последней русско-турецкой войны! Самые "свежие" системы, это легкие шестидюймовые полевые мортиры образца восемьдесят третьего года!!! На недавнем обеде у французского посла я попытался обсудить это с Куропаткиным, но этот!..

Замявшись на мгновение, лейб-гвардии поручик выдал весьма экспрессивную фразу на чистейшем французском языке. Полную весьма образных, и исключительно нелестных для нынешнего главы Военного ведомства сравнений — где "скудоумный осел в эполетах" было самым мягким эпитетом.

— Все как заколдованные твердят о исключительно маневренном характере будущих войн, и необычайной прогрессивности французской военной доктины: один калибр, один тип пушки, один тип снаряда! Но как только задаешь вопрос, зачем же тогда германцы, австрияки и французы тратят колоссальные суммы на строительство первоклассных крепостей по всем своим границам, тут же начинаются какие-то невнятные рассуждения о трусливых европейских политиках, или вовсе — натуральный словесный понос на отвлеченные темы!..

Мельком глянув на левый сапог со следами глинистой земли и мазками от конских "каштанов", молодой офицер досадливо махнул рукой и признался:

— Знаешь, Александэр, у меня все больше крепнет впечатление, что даже самые лучшие наши генералы порой мыслят исключительно тем, на чем обычно сидят!..

Когда повозка почти довезла титулованных пассажиров до крайней из палаток, тема об умственных способностях русского генералитета тихо угасла. Ну а когда помахивающий стриженым хвостом мерин остановил экипаж возле батареи глубоко модернизированных полевых пушек, то прибывших с осмотра встретила небольшая толпа. К примеру, поручика Романова дожидался пермский почтмейстер с белоснежным конвертом в руках — в котором наверняка была очередная телеграмма от недовольной вдовствующей императрицы Дагмары, старательно оправдывающей свое прозвище "Гневная". Чуть наособицу, заняв стратегически верную позицию, стоял генерал-майор Забудский, коего после возвращения из заводского конструкторского бюро прямо-таки распирало от множества вопросов.

— Ваше императорское высочество! На ваше имя получена срочная "молния" из Аничкова дворца!..

Пока бравый почтмейстер тщился затмить своей выправкой и манерами кадровых военных, начальник Департамента военных производств радовал своей персоной истосковавшуюся по нему охрану, и принимал короткие доклады у полдюжины подчиненных. Еще, с некоторого удаления на любимое начальство поглядывал господин Греве: но мудро не лез в первые ряды, спокойно ожидая начала планового заседания Правления Русской оружейной компании... Однако, если князь Агренев довольно быстро разогнал свою "свиту", то двадцатилетнему лейб-гвардейцу Романову так просто от Председателя комиссии отделаться не удалось. Почтенный Николай Александрович подошел к организации служебного совещания как ученый, и заранее подготовил внушительный список вопросов аж на пяти листах — ответы на которые ему требовались максимально развернутые, и как можно быстрее, пока маститого баллистика не пожрали демоны неутоленного любопытства. Так что пришлось Великому князю больше часа сидеть в жарко протопленной штабной палатке и терпеть допрос, замаскированный под рядовое служебное заседание. Где он, ко всем прочим неудобствам, еще и регулярно ощущал себя "поручиком Очевидность".

— Получается, что от прежнего орудия остался только ствол и казенник?!?

— Еще зарядный ящик и штурвальчик вертикальной наводки.

— Заня-ятно...

В общем, пожертвовав служебному долгу чуть больше часа своего личного времени, жертва генерал-майора Забудского таки вырвалась из пропахших папиросным дымом теснин палатки на оперативный простор — где некоторое время просто стояла, вдыхая свежий воздух. Затем была неспешная ходьба к дальнему углу полигона, во время которой августейший поручик привел растрепанные мысли (и нервы) в порядок: и наконец, сквозь вуаль сыплющихся с небес пушистых снежинок постепенно начали проявляться невысокие валы местного стрельбища. Вскоре за ними стало возможным разглядеть что-то вроде своеобразного длинного лабаза, и вкопанные там и сям бревнышки с приколоченными к ним обрезками небрежно побеленных досок... А еще, десяток вооруженных карабинами мужчин, что мирно прогуливались снаружи оплывших куч глинистой земли, время от времени сходясь у трех стальных бочек с пылающим в них огнем. В основном подкинуть дровишек, или там — руки погреть... Ну и наконец, совсем уже вблизи стало окончательно ясно, что никакой это вовсе и не склад, а обычный навес с парой боковых стенок, под которым разметили несколько стрелковых стоек. Почти обычный: ныне большую часть его внутреннего пространства отгородили от ветра брезентовыми полотнищами, поставили три легких кресла, раскладной стол и продолговатый темно-зеленый стальной ящик с эмблемами Русской оружейной компании. Так же глаза приятно радовала рдеющая алыми углями трехногая жаровня, возле которой как раз стоял генеральный директор Р.О.К. И не просто стоял, а вдумчиво дегустировал собственноручно приготовленный глинтвейн, котелок с которым висел над крупными, и судя по запаху почти прозрачного дымка, исключительно отборными березовыми угольками.

— О, вот и Мишель!

Поморщившись и вылив пробу обратно, желтоглазый "зельевар" приветствующе махнул наконец-то прибывшему члену Правления зажатым в руке черпачком, после чего достал откуда-то из-за спины трубочку сухой корицы, раскрошил ее пальцами и щедро "посолил" мелкими обломками ароматное варево.

— Как насчет пары глотков глинтвейна?

— Очень кстати!!!

Приняв от друга приятно-горячий походный стакан из черненого серебра, Великий князь осторожно пригубил его содержимое, довольно вздохнул и глотнул уже поосновательнее. Выдохнул, вновь приложился к согревающе-пряной амброзии...

— У-уф! Хорошо!..

Отпихнув черпачком плавающие на поверхности нарезанные кружки апельсина и лимонные корки, князь щедрой рукой долил в широкогорлую посудину парящего на легком морозце глинтвейна.

— Замучили?

Осторожно усаживаясь в кресло, достойно выдержавшее его немаленький вес, Михаил как-то невнятно покрутил рукой в воздухе: мол, не столько устал, сколько задолбали расспросами. Затем учтиво кивнул, приветствуя подозрительно розовощекого Технического директора, и вновь сунул нос в стакан — размеры которого скорее напоминали малый кубок. Грея пальцы о его горячие бока, новоприбывший чуть прикрыл глаза, выкидывая из головы недавнее общение с бывшим наставником по баллистике: а через несколько минут свое место занял и Александр, откровенно по-сибаритски развалившийся на своем креслице — и конечно, тоже не с пустыми руками. Как и Греве: вообще, судя по всему, эта "винная порция" у членов Правления Р.О.К. была явно не первой. Больно уж благодушно они взирали на окружающий мир... Или может, просто не терпели занудство одного генерала-ученого в течении целого часа?..

— Ну что же, начнем, пока Забудский опять не возжелал общества Мишеля?

Кашлянув от неожиданности и такой перспективы, Великий князь невольно повел головой по сторонам, проверяя окрестности стрельбища.