Третий фронт

— Найди-ка мне мешки какие-нибудь ненужные или тряпки куски большие, или...во! Старые рубахи нательные давай тащи сюда! Бегом!!!

Прибежал боец, приволок рубахи нательные, несколько штук, отдал мне. Хотел уже уйти, остановил его я.

— Так, ты... и ты вот, — ткнул в другого бойца. — Слушайте внимательно. Сейчас ты берёшь фрицев по очереди, ставишь на колени. Ты! — второму бойцу говорю. — По команде накидываешь рубаху фрицу на голову. Потом можете зажмуриться. Дальше повторяем по команде. Всем понятно?

— П-пон-нятн-но... — до бойца дошло, чем я сейчас заниматься буду. — Товарищ командир, а может, их просто связать и оставить?

— Не выйдет!— поясняю ему. — Развяжутся они рано или поздно и побегут ябедничать, как мы их обидели... А оно нам надо? Правильно, не надо... Всё, пошли! Да, ещё! Рты немцам позатыкайте!

Пошли мы... Немцы как почуяли, что не подарки мы им дарить будем... Взяли бойцы первого, поставили на колени... Мычит, скотина, извивается... А у меня всё лицо того лётчика перед глазами, с таким детским недоумением на нём, навеки застывшим... Накинули рубаху фрицу на голову, ТТ у меня готов уже... только покраснела рубаха сразу... Следующий... тьфу! А воняет-то как! Обосрался, скот! И тебе пилюльку в затылок... Краем глаза вижу, кто-то из наших, попаданцев, бежит, не отвлекаемся, продолжаем процедуры...

Слышу, Степан кричит: "Офицера оставь!" Вовремя он, а то ещё минута, и всё, уже готов он был, голова замотана уже, на коленях стоит...

— Уберите эту... падаль... — бойцам говорю. Офицерик аж сознание потерял от счастья...

— За тылом следите! — бойцам говорю, а самого аж трясёт... Хоть и не видел лиц этих фрицев, но всё равно... Петрович, молодец, сразу сообразил, налил кружку шнапса, чуть не силком выпить заставил... фу, мерзость какая! И как это немцы пьют?

— Повезло этой твари! — на офицера немецкого киваю. — А вот лётчику нашему такие же гады не дали шанса никакого...

Олег

Степу с Никой я из танка выгрузил, поскольку шесть танкёров для двух "двадцать шестых" было достаточно.

— Значит, так, ребята, — начал я, — "двадцать шестой" орудийный оттянуть за пехоту. Пулемет с него снять. Сам танк замаскировать, чтоб не заметили. Двое в него — один стреляет из орудия, второй говорит, куда. Пулемётник тоже спрятать. Как фрицы полезут в атаку, будем бить. До этого не демаскировать позиции. Поведет Володя. Он эти машины знает. Я — общее командование бронетанковой группой. И без геройства! Врагов бить, но без смертей мне! Вопросы?

— Никак нет! — гаркнул строй.

— Но "двадцать шестой", скорее всего, на ходу, — добавил Иван, — мы ж его перебрали весь.

— Тогда — по местам! — скомандовал я. — Но с танка пулемёт не снимать. И в нём я пойду с Иваном и... — тут я призадумался.

— Разрешите мне? Сержант Владимир Конев, — вызвался один.

— Давай, — согласился я, — и действовать будем иначе. Пулемётный отойдет метров на сто за пехоту и по дуге зайдёт фрицам в правый фланг. Когда они увязнут в нашей пехоте, ударите вдоль их линии. А мы на пушечном пойдем с другого фланга с прицелом выйти к дороге. Мало ли что — вдруг танки принесёт. Без нас могут и не справиться с ними.

Да, не зря мы столько с этим танком возились — завёлся моментально. Вторая машина уже скрылась в лесу, и мы двинулись следом.

Ника

С первого момента, как Олег принял командование на себя, я даже порадовалась. Мальчишки как-то сразу разобрались, кому что делать, и начали быстро расползаться. Док со Змеем намылились в лес. Я тоже решила немного посвоевольничать.

— Олег, я немного в стороне буду.

Он кивнул. Накинула на себя свою неизменную курточку, взяла две дополнительные обоймы к пистолетам, "мосинку" и ушла. В лес. Единственное, что я умею неплохо — это работать на опережение, но в данном случае такая тактика не годилась. А вот оставленные у дороги машины и охранение — очень уж лакомый кусочек. Тем более, они остались на открытом месте, вряд ли кто-то сможет к ним подойти. А я рискну.

— Газу, только не прямо, левее бери, чтоб на край чуть в стороне от немцев выйти... Осторожно...! Пень...! Если ты мне мосты вырвешь, на горбу этот гроб в Берлин понесёшь! Стоп! Сидим тихо, пока немцы не отойдут подальше от машин.

Немецкая цепь скрылась в деревьях.

— Вперед! Давай к грузовикам — отрежем фрицам отход...

К моему удивлению, оставшееся у машин охранение не открыло стрельбу раньше нас.

Олег

Услышав стрельбу, ознаменовавшую начало боя, я помахал соседу, чтобы он начинал выдвижение во фланг противника и прошёлся вдоль их строя. После чего тронулся с места сам. Бой усиливался. В дело вступили пулемёты.

— Немцы справа! — крикнул наводчик.

— Осколочным!

— Есть осколочным!

— Огонь!

Орудие громыхнуло, выплёвывая снаряд. А по броне забарабанили пули. В ответ заговорил и наш пулемёт.

— Пулемёт где? Видишь его?

— Да.

— По пулемету осколочным!

— Есть!

Пушка рявкнула второй раз, а мы оказались за немецкими порядками, пройдя их по флангу.

— Смотреть в оба! Мы без прикрытия! Как бы не сожгли, — крикнул я, начав пятиться к пехоте

Второй танк, выйдя на расстояние огня, начал курсировать за нашей пехотой, периодически стреляя из пулемётов. Но вперёд не пошёл, опасаясь гранат, которыми его могли накормить без пехотной защиты. Видимость-то в лесу не очень.

Когда я об этом услышал, то вначале удивился, что он не стал идти дальше, как говорили, а потом понял — его командир, как и я, боится в кустах машину потерять, вот и осторожничает.

Ну и правильно! — сказал я в ответ на то, что он стоит. — Любой план не выдерживает столкновения с противником. А разумная осторожность не повредит никогда.

Была только одна проблемка — из пятидесяти снарядов, что мы в танке нашли, сорок были бронебойными. А это значило, что у нас восемь снарядов осталось для боя. Если, конечно, ничего бронированного не появится у фрицев. А бить такими снарядами по пехтуре бессмысленно.

— Беречь снаряды, — приказал я, — стрелять только по пулемётам и скоплениям пехоты. На одиночек не размениваться.

Док

Немцы шли довольно шумно, не таясь. Слышна была немецкая речь — эх, жаль, не понимаю ничего. И говорила же мне бабушка — учи идиш, так нет, дурень, как же это я буду учить смесь немецкого с английским... Но если не таятся — значит, не знают, что мы здесь. Это есть гуд. Тем больнее будет сюрприз.

Кто отдал приказ на открытие огня, я не знаю. А может, и не отдавал никто, а у кого-то нервы не выдержали, но лес взорвался стрельбой. Я молчал, выжидая, пока немцы приблизятся ещё чуть-чуть. А главное — где немецкие пулемёты? Желательно хоть те, что поближе ко мне, убрать сразу. Наконец "заговорил" "Максим". "Пора, что ли? Эх, неохота, братцы!" — мелькнула мысль. Было непривычно и жутковато вступать в бой вот так вот, лёжа на земле, а не в надёжной и знакомой до боли башне "колесницы", и я, ругнувшись про себя, прицелился и открыл огонь. Очень даже удачно. Бил короткими очередями, и постепенно ощущение необычности проходило, уступая место привычному азарту. Вспомнилось, как в учебной роте уже стреляли по шарам. Особенным шиком считалось бить одиночным: один патрон — один шар. Не самое легкое дело — с FN MAGa отбить одиночный, но у меня получалось. Так что и с MG-34 получится.

Степан

Наткнувшись на сопротивление, немцы залегли. И началось! Если бы не танки, то с нашей стороны живых бы не было в течение очень невеликого времени. После боя уже вспомнилось "Волоколамское шоссе", там немцы прижали нашу роту. Полноценную роту, а не... не скажу, кого. И было там всего ДВА пулемёта. Но у нас были танки.

Первый пулемёт немцев замолчал, накрытый прямым попаданием, не успев толком начать стрельбу. Удачно. Еще пара отвлеклась на Дока. Млять!!! Уходи, меняй позицию!.. Однако их расчетам стало резко невесело — пулемётная "двадцать шестёрка" чуть сместилась, прошерстив их длинными очередями. Её огонь не давал немцам подавить Дока, а он, в свою очередь, не давал немцам борзеть. Но долго так продолжаться не могло. Вот замолчал "максим", вот рванулся "мутный"... Н-дааа, недалеко он убёг. Если танки не выйдут в атаку, нам конец.

Док

Когда началась стрельба, комиссар вначале лежал, как и остальные, но когда раздались пулеметные очереди и одна из них прошла у него над головой, он бросился бежать. Однако пробежал он всего метров десять, когда в спину ему впилась пуля.

"Не надо было бежать, может ..." — мелькнула последняя мысль.

— Собаке собачья смерть, — сплюнул красноармеец Воронов и продолжил стрельбу по врагу.

Змей

Немцы, попав под огонь, заметались и залегли, явно не ждали такого отпора. Да ещё танки подбавили страху. Вот и пушкари зашевелились, пулемётный танк засекли. Понятно, время начинать. Думал, обойдётся, но, похоже, пушку никто, кроме меня, не видит. Выстрел, и наводчик падает, получив пулю под каску, второй — и падает ещё один, сунувшийся к прицелу. Третий раз выстрелить мне не дали, чья-то очередь разнесла пенёк, за которым я прятался, и разбила мой карабин. Поймав скулой щепку, я невольно вскрикнул, Тэнгу, видимо, приняв этот вскрик за команду, прыгнул вперёд, к пушке.

— Сейчас убьют мою собаку!!! — пронеслось у меня в голове, и, выхватив оба "нагана", я полетел вслед за псом к орудию.

Какой-то немец, похоже, командир орудия, с автоматом разворачивается к нам. Стреляю — мимо. Он — тоже, по Тэнгу. Малыш, буквально проскользнув мимо свинцовой струи, бьёт носом в пах стоящего на пригорке немца. И вцепляется. Дикий вибрирующий вопль перекрывает шум боя. Офигевшие от такого зрелища артиллеристы на секунду застыли в ступоре, этого мне хватило. Барабаны револьверов опустели, но и на огневой позиции живых немцев не осталось. Хватило и остальным фрицам, они побежали назад, к дороге и, конечно же, ко мне. Подхватив автомат загрызенного Тэнгу немца, я дал очередь во весь рожок. Тут кто-то у наших поднял ребят в контратаку, как бы не тот мужик, которого ребята окрестили "мутным", правда, его тут же убили, но поднявшихся в атаку это уже не остановило... На поляне закипела рукопашная. Патроны во втором рожке кончились неожиданно быстро, а ко мне подбегали трое немцев. Одного взял на себя Тэнгу, а другой решил проткнуть меня штыком. Приём перехвата копья прошёл на удивление чисто, а удар ладонью снизу в нос если и не убил, то выключил противника наверняка. Тэнгу со своим врагом справился, а вот мне не повезло, третий немец успел ударить меня прикладом по голове. Хорошо, что слабо и вскользь, кто-то его вовремя подстрелил, но мне хватило. Мир окрасился сначала красным, потом стал серым и прозрачным, безумная ярость затопила мой разум, и её не нужно было гасить, наоборот. С дурацкой кривой ухмылкой, намертво прикипевшей к лицу, и чужой винтовкой в руках я кинулся в драку. Дальнейшее я толком не запомнил, сплошное "хрясь, хрусть, кишки наружу". Пришёл в себя уже потом, с разбитой винтовкой в руках, весь в кровище. Первая мысль: "Где Тэнгу?". Ага, рядом, в лицо заглядывает: "Старший, ты уже вернулся?"

Вторая мысль: "Своих не задел?". Вроде нет. Третья мысль: "Все наши (в смысле, попаданцы) живы?"

Саня

Немцы возле грузовиков огня открыть не успели, я их срезал длинной очередью. Но две первых машины оказались с водителями и рванули мимо меня. Начал я башню разворачивать, но чувствую — не успею — уйдут, а тут как раз отступающие из леса показались, ну, остаток пулемётной ленты я на них потратил. Только после этого до меня дошло, что как стрелять из пушки — я не разобрался... Каково же было моё удивление, когда я вылез из люка после боя — два удиравших грузовика не ушли далеко — один стоял, уткнувшись носом в кювет метрах в пятидесяти позади моего броневика, второй — чуть ближе посередине дороги визжал на высоких оборотах. Нога трупа, сидевшего за рулём, продолжала жать на газ, несмотря на то, что передачу он как-то выключил.

Ника

Я запрыгнула на броневичок Сани. Всё ж удобнее передвигаться не на своих. Да и не набегаю я много. Всё-таки расстояние до машин приличное — это если напрямую... Но Букварь рванул влево и так хорошо их обошёл, что мило-дорого. Я на полдороги спрыгнула и скатилась в кювет, так, чтобы оказаться сзади и подстраховать. Броневичок-то хорош, жалко его будет терять.

Тут Саня и дал очередь. Как раз по задней машине. Вот досада. Не мог уж подождать чуток. Мне бы ещё метров пятьдесят, и я бы разобралась с водилами. Машины рванули, и я как дура оказалась у них как раз на дороге. Что ж, пробуем... надеюсь, не зря учили не бояться машин... когда каскадировала на Довженко.

Главное, забыть, что она движется... А она, блин, движется! И ещё как быстро!

— Бл....... — я как дурная ору и жму на спуск.

Откат. Винтовку в сторону и выхватываю пистолеты. Вторая машина тормозит, чтобы не въехать в зад первой. Я стреляю и не могу остановиться. Всё кажется, что пули уходят мимо...

Когда он остановился? Когда я закончила стрелять? В голове туман. Адреналин зашкаливает так, что бьёт в виски. Обоймы пусты. Машина стоит.

...., ...., — опять маты. А как же без них? Я падаю на колени посреди дороги и ругаюсь. Руки не разжимаются. Даже чтобы перезарядить. — Мальчики, — шепчу, — я же никогда не каскадировала с грузовиками. Я же по легковушкам. Я же... не умею....

Степан

Со стороны дороги донеслись выстрелы и рёв двигателя. Наши!!! Немцы замешкались и почти прекратили огонь. Ну!!!

— В атаку. Ур-а-а-а! — кто сказал? Неважно. Вперёд!!! Бежать, бежать, чувствуя, что уже подхватила неясная сила. Бежать, видя, что немцы бестолково мечутся под перекрёстным огнём с танков!

Первый!!! Выстрел, валится. Страшный удар сбоку, выстрел, удар, темнота.

Док

Попав под обстрел, немцы залегли. Ближайшую группу я срезал быстро, потом они сориентировались, и мне сразу стало очень неуютно. Надо бы сменить позицию, но уж больно удобна эта. Потерплю чуток. Глядишь, и пронесёт. Ага, пронесло, как же. Немцы взялись за меня всерьёз. Я понял, что северная лиса если ещё не пришла, то уже очень близко, и начал отползать назад. Потом подключился пулемётный "двадцать шестой", работал он где-то слева от меня, и немцы на какое-то время оставили меня в покое. Возможно, посчитали, что пулемёт успокоен, а может... Не знаю, но я воспользовался передышкой и взял ещё чуть-чуть правее, туда, где до боя видел Змея. Позиция была — что надо, немцы начали откатываться к дороге. Потом, перекрывая звуки боя, кто-то закричал:

— В атаку! Ур-а-а-а! — и все рванули вперёд. Я тоже побежал. Впереди, между деревьями, уже видна была дорога, когда слева по набегающей пехоте огрызнулся пулемёт. Оказывается, в азарте атаки я взял слишком вправо, и немецкий пулемётчик оказался между мной и остальным отрядом. Немец бил во фланг нашей цепи, но, видно, услышал, как я ломился через лес, и оглянулся, проверяя свои тылы, но поздно. Я открыл огонь, поддерживая МГ за сошки. "Ну, сбылась мечта идиота, блин, Рембо самозваный!" — мысль крутилась в голове, а я всё стоял в нескольких метрах от мёртвого немца, нажимая на курок и не соображая, что лента кончилась и патронов в коробе нет.