Р. Эволюция по Жарову и Зимину.

— Виталь, не шуми, Кузьмич прав, нам надо уходить, видно, что нас приняли за врагов и эти люди просто защищают свое жильё.

— Да я не шумлю, я просто зол, а всё ты виноват, падаешь, куда не следует, если бы не ты, то спокойно охотились бы у себя в лесу. А теперь сами вместо дичи, и вон старикан ворчит, говорит в ответ не стрелять. Щас бы положили всех этих чингачгуков, тьфу, кто там они и не бегали бы по лесу в качестве дичи.

— Ладно, не бухти, надо убираться. Кузьмич, выводи нас к пещере. Только осторожно, а то нашпигуют стрелами, будем как дикобразы.

— Тогда прекращайте все разговоры, ползем вверх по промоине, а там взбираемся на гребень оврага, иначе нас засыплют стрелами и дротиками.

Мы сразу заткнулись и последовали примеру Кузьмича, давно я не ползал по-пластунски, но теперь сразу вспомнился армейский курс молодого бойца. Я взял удобней свой штуцер и пополз, вслед за Виталькой, который все продолжал что-то ворчать себе под нос. По нам стреляли ещё несколько раз, когда мы забирались на склон оврага, но, слава богу, не попали, или может, не хотели попасть. Наверху уже встав в полный рост, мы побежали за нашим проводником, который потихоньку уводил нас к горному массиву. Нашу компашку пытались преследовать, сзади иногда был слышен шум трескающихся веток, но спустя какое-то время шум прекратился. Почва под ногами изменилась, и стала более каменистой, пришлось сбавить скорость. Потом Кузьмич вывел меня и Виталия на какую-то тропку, и мы двинули уже по ней. Спустя некоторое время на тропе попались две вешки, стоявшие с обеих сторон от тропы. Это были деревянные шесты с надетыми на них оленьими черепами, с разноцветными тряпочками на рогах.

— Что это, Кузьмич?— спросил я.

— А ляд его знает, айда уже, до пещеры рукой подать.

— Мужики, а вы заметили, что за нами уже нет погони? — спросил Виталька.

— Заметили, — ответил Кузьмич, — но это, ни чего не значит, они местные и могли перекрыть нам дорогу к пещере. Сейчас, может быть, засаду устраивают.

— Вот мля, сходили на охоту, посидели у костерка. — снова выругался Виталий.

— Да кончай уже бухтеть, думаешь одному тебе тяжко? У меня вон ребра ещё болят от падения, а Кузьмич вообще хромает.

— Тихо вы окаянные, тоже мне охотники, а шуму как от туристов, магнитофон прихватить не забыли?

Тропинка сделала поворот и пошла среди валунов, теперь уже и я вспомнил это место, час назад мы отсюда спускались в лес.

— Серега, кажись пришли, вон там наша пещерка. — обратился ко мне друг.

— Вижу, Виталь, вижу, теперь надо внимательней, вдруг и правда на нас засаду устроили.

— Заткнитесь уже, — возмутился Кузьмич, — ждите меня здесь, схожу, гляну, что там впереди.

Спустя несколько минут, Кузьмич уже кричал нас от пещеры:

— Эй вы, туристы, всё чисто, идите сюда.

И мы не просто пошли, а побежали вприпрыжку, такое сильное желание у нас было, поскорей убраться из этого не приветливого леса. И нам наконец удалось добраться до укрытия, усевшись в пещере мы стали думать как быть дальше и что предпринять.

— Ну, и чего будем делать?

— А ни чего не надо делать, сидим, ждем, давайте вон по округе пройдитесь и соберите сушняка, костер разведем. — Сердито буркнул лесник. — А то со вчерашнего вечера во рту маковой росинки не было.

— Ага. Вот только жрать не чего. — С сарказмом сказал я.

— Не прибедняйся, я видел у вас лапшу быстрого приготовления, вода есть, вскипятим, и на первое время лапши поедим, заварка есть, чай заварим.

— Ишь ты, глазастый какой, лапшу он видел, а потом чего хавать будем? И вообще, куда пойдем? Судя по всему, местные не дадут нам возможности поохотиться, а стрелу в зад получать не охота.

— Зимин, теперь и ты как старик ворчишь, иди за дровами, а думать на сытый желудок будем.

— Ааа! — Махнул рукой я, и пошел искать ветки сушняка. Вести, какие либо разговоры сейчас, было бестолку. В итоге мы с Виталькой набрали приличное количество дров, а наш лесник каких-то трав и ягод. Внутри пещеры недалеко от входа мы расчистили площадку и сделали очаг. Развели огонь, и повесили на треноге два армейских котелка. Которые мы приобрели с Виталькой. Кузьмич был гол как сокол, все его вещи были по ту сторону пещеры, кроме конечно ружья и патронташа. Пока грелась вода, Иван мелко нашинковал травы и засыпал в один из котелков, а очищенные от зелени ягоды сыпанул в другой. Мы с Виталькой раздербанили его рюкзачок. Извлекли из него три пакетика лапши "Ролтон". Старик повертел их в руках и один вернул обратно, сказав, что хватит и двух, чтобы утолить голод. Мы согласились и положили его обратно в рюкзак. Вода закипела, Иван снял котелки с огня, в тот, что был с травами засыпал лапшу и накрыл его крышкой, а тот который с ягодами был сдобрен жменей чая. Закончив с приготовлениями, расселись полукругом, возле костра, лицом ко входу в пещеру, и только собрались поесть, как услышали снаружи тихие шаги. Мы ещё находились на взводе, и поэтому среагировали быстро, я схватив штуцер занял позицию слева от костра за небольшим валуном, Виталька метнулся в право за уступ, и тоже взял на прицел вход. А Кузьмич, скрестив ноги по-турецки, положив свою двустволку на колени, так и остался на месте возле костра. На фоне освещенного входа в пещеру, показался человек, лица его не было видно, он опирался на длинную палку, высотой с его рост. Остановившись у входа и не решаясь пройти дальше, хриплым голосом произнес:

— Мир вам, странники, позволите присесть у вашего очага?

Я и Виталька, притихли и ждали, что скажет Кузьмич. И он сказал:

— Проходи, коль с добрыми намерениями, гостем будешь.

Я выразительно глянул на лесника, сверля его глазами и вертя пальцем у виска, но он с невозмутимы видом ждал приближения человека. И когда человек вошел в пещеру, и контраст света и тени стал не столь явным, мы смогли его разглядеть. Я сначала даже не понял, что это было, ну полное ощущение сюрреализма. Человек был в возрасте, с седыми длинными волосами, перетянутыми на голове тесьмой и с такой же седой бородой. Рослый, широкий в плечах, такой старичок — здоровячек. В длинной рубахе, с разрезом посредине и вышивкой на груди, по кайме рукавов и нижней части рубахи. Подпоясан поясом с узором. На ногах были кожаные коричневые сапоги, и такого же цвета, как и длинная рубаха, штаны. Венчало всё это сумка переметка, изготовленная из кожи, висевшая с правого бока. В левой руке он держал изогнутый посох, на конце которого была вырезанная голова хищной птицы, то-ли орла, то-ли сокола, а вместо глаз у нее были два красных камушка. Поняв, что старик не представляет опасности, я поднялся из-за укрытия и направился к очагу. Виталька, тоже не стал отсиживаться в тени и мы сели на свои места. Кузьмич хитро улыбнулся и сказал:

— Располагайся поудобней, гость нежданный. Отобедаешь с нами?

Старик ни чего не ответил, аккуратно прислонил свой посох к своду пещеры и расположился напротив нас. Тем временем Кузьмич, Придвинул котелок с лапшой и открыл крышку, лапша за это время разбухла, набрав в себя воды, и издавала такой вкусный запах, что мой желудок буквально замурлыкал от предвкушения. Травы Кузьмича и специи, которые идут в комплекте с лапшой, дали невероятный аромат. Наш гость повел носом, видно и он почувствовал дух нашего кушанья, и проговорил:

— Не откажусь.

— Есть ложка? — Спросил Иван. Старик утвердительно кивнул и полез в свою суму. Достал деревянный инструмент и продемонстрировал его нам.

— Ну что же, чем богаты — тем и рады. — Сказал Кузьмич, и как самый старший из нас. На правах хозяина, черпанул из котелка солидную порцию, своей алюминиевой ложкой. Предал котелок по кругу в сторону Витальки и с сожалением добавил: — Жаль только, хлеба нема. Наш гость хитро прищурился и снова полез в котомку, достал оттуда полушку калача черно хлеба и костяной нож. Честное слово парни, такого я ни разу не видел, ножик был просто изумителен, костяное лезвие тонкое и длинное с резным узором в верхней части. Ручка тоже костяная, насаженная на лезвие с противоположной стороны. В общем, дедок, лихо работая этим ножом, отрезал нам и себе по куску хлеба, а то, что осталось, бережно завернул в тряпку и убрал обратно в суму. Мы поблагодарили старца и приняли хлеб. Котелок как раз дошел до него, он черпанул знатно своей "воровской ложечкой" и передал его мне. Короче, слопали мы всё на раз,пуская котелок по кругу, и если бы не хлеб нашего гостя, то, наверное, не наелись бы. А так получилось даже очень терпимо, тем более мы разлили чай по кружкам, а я достал из разгруза две шоколадки "Марс", в общем одну на двоих с чаем самый раз. Старик был в восторге, особенно ему по душе пришелся чай с ягодами и шоколадом. Когда закончили трапезу, он как сидел, так и остался, разглядывая нас и нашу одежду, потом что-то подумал и спросил:

— Вы же пришли из храма богини Тары?

Но Кузьмич, на вопрос не ответил, а лишь сказал:

— Мы преломили хлеб, теперь мы не враги, и поэтому хотелось бы знать имя нашего нового друга.

Старик ничуть не смутился и ответил:

— Все называют меня Еремей, и вы можете так звать.

— Ага, а я Иван, слева от меня Сергей, а справа Виталий. Будем знакомы.

— Хорошо, так вы пришли из храма Тары?

— Чего тебе надобно старче? — Это уже вмешался я.

— Мне надо знать, откуда вы пришли.

— Ну, если тебя это успокоит, то да , мы пришли оттуда, — я указал через плечо в сторону пещеры, — из храма.

Старик весь как-то напрягся, скорбно склонил голову, и отчетливо произнес:

— Я пришел просить за жителей нашего стана. Не наказывайте их за действия не разумные. Сейчас много тати в лесах, волю почуяли, поэтому мы всегда на стороже. А тут Ульяна прибежала, орет как сумасшедшая, говорит, что нечисть воплоти увидела. Станичники в панику, мужики за оружие схватились и побежали куда она указала. Вы уж простите, что вас так встретили, что не разобрались сразу, но у вас действительно, одежды странные, как будто, лес вас раскрасил. Издалека, можно и за лесовика принять или за другую лесную нежить.

— Вот оно как, нас за леших приняли, а чего ж они сразу стрелять начали, леший вроде всегда добрым людям помогает, а неугодных морочит? — Задал вопрос Кузьмич.

— Так, молодые, горячие, да и Ульянка панику навела.

— Успокойся старче, мы ни кого наказывать не собираемся, а что за поселок у вас? Домов много?

Старик вроде как успокоился, и всё же он, наверное, привык общаться с другим типом людей приходящих из храма Тары. Потому, что он все время с какой-то опаской на нас поглядывал. Что-то перебирал в уме и сравнивал все несоответствия нашего поведения с теми, кто приходил раньше. Он явно что-то недопонимал, и наше поведение не укладывалось, в его представления. Я решил вмешаться в их диалог с Кузьмичом, чтобы расставить все точки над "i".

— Еремей, скажи, те кто приходил до нас, кто они?

— Они другие, они светятся, они в белых одеждах и называют себя потомками богов. Они наши наставники и защитники, но уже полвека не приходили к нам, мы опасаемся, что Русь, приняв новую веру, отвергла наших богов, вот они и перестали приходить.

— А какой сейчас год, Еремей?

Старик слегка удивился такому вопросу, но ответил: — Шесть тысяч семьсот пятьдесят четвертое лето, от Сотворения Мира в Звездном Храме.

— ???

Наши челюсти отвисли так, что наверное щелкнули по груди, сказать что мы удивились , ни чего не сказать. А старик на нас уставился так, как будто это не мы в недоумении, а он отморозил, что-то из ряда вон выходящее. Поставив челюсть на место я взял себя в руки и произнес:

— Кхм, Еремей, не беспокойся, уверен ты всё правильно сказал, это мы ошарашены, ведь мы не потомки ваших богов, а обыкновенные люди, просто провалились не в свое время. Отсюда и наше удивление, а ещё не можем пересчитать на свое летоисчисление. Ну , ты понимаешь?

Старик кивнул головой, но было видно, что на самом деле он, ни чего не понимает. Пришлось сделать ещё одну попытку установить дату нашего пребывания здесь.

— Старче, а скажи, у вас есть летоисчисление по новой вере?

— Так у них вера молодая, были у нас византийские богословы, по ихнему человек существует всего пять тысяч лет.

— Пять тысяч говоришь? Кузьмич!!! Ты вроде со старообрядцами имел дело? Как и на сколько отличается ветхозаветная датировка от новозаветной?

— Чего? — Не понял Иван.

— Ну, на сколько лет идет разница от библейского сотворения мира, до рождества Христова?

— Погоди, точно не помню, но, кажется три тысячи семь сот шестьдесят лет.

— Ага, сейчас посчитаем, пять тысяч минус три семьсот шестьдесят, получится тысяча двести сорок. Во как, значит мы, в тринадцатом веке? Нифигушечки себе, это ж начало монголо-татарского ига.

— Какого ига? — Искренне удивившись, прервал мои рассуждения Еремей. — Вы что, арамеи? Или византийцы?

— Нет, мы не то и не другое, мы русские. А иго монголо-татарское.

Старик усмехнулся и сказал:

— Так мы и есть Русь, Мы — Татары, правнуки Тарха и Тары, а Моголы наши братья, Могучая орда Казаков — татар, ушедшая за перевалы У-точки, осваивать новые земли во время великого переселения.

— Остановись Еремей, мы это выясним позже, а то у меня мозг закипел.

— У тебя жар в голове? Так ты болен? — Побеспокоился за меня старик. — Идем к нам в становище, ведуньи тебе помогут.

Тут уже я стал ухмыляться, вот что значит чистота в мыслях, Еремей воспринял мои слова буквально и посчитал, что я болен. Поэтому пришлось пояснить:

— Нет, старче, я не болен и жара у меня нет, это просто выражение такое. Говоря, что мой мозг закипел, я имел ввиду, что ни как не могу сориентироваться и понять где мы сейчас находимся. И это дело надо отложить, до поры, до времени.

— Я понял тебя. — Сказал старик, но было видно, что он ни чего не понял из сказанного мной. Кузьмич воспользовался паузой и спросил:

— Еремей, если мы придем к вам в селение, не случиться снова стрельба по нам?

— Нет, что вы, старейшины остепенили молодежь, а Старец Серафим, послал меня к вам вымолить прощение. Мы будем рады гостям и готовы услужить вам.

Кузьмич взглянул на нас, и спросил:

— Ну что мужики? Готовы, принять помощь?

Мы конечно, отнеслись к этому с опаской, но что делать если приглашают, отказываться нельзя. Тем более у меня в голове возникла идея, заказать у кузнеца настоящую железную "кошку", с помощью которой мы сможем выбраться обратно, в свой мир. В общем, мы с Виталькой ответили утвердительно и стали собирать свои пожитки. Старик тоже встал, взял свои посох и терпеливо ждал у входа в пещеру, пока мы соберемся. Когда все были готовы, старец повел нас совсем в другую сторону от тропы, по которой мы спускались вниз.

— А мы в ту сторону идем? — С недоверием спросил Виталька.

— Не беспокойся, — ответил старик, — здесь на много ближе, к нашей станице.

И правда, путь оказался намного короче, но сложнее, местами нам пришлось буквально пробираться по краю узкой тропы, прижимаясь грудью к отвесной стене скалы. Потом мы выбрались на небольшую площадку, на которой был закреплен подвесной мост, ведущий на другой берег речки. По видимому той самой, где нам встретилась девушка. Только мы, сейчас были выше по течению, и берега здесь оказались очень крутые. Что характерно, у входа на мост, с обеих сторон, тоже торчали вешки с черепами оленя, и смотрели они в сторону моста. Я не удержался и спросил: