В той традиции, что насаждал Государь, ему виделась некая экстраполяция наиболее здоровых традиций древнего Рима. Сауна, бассейн, аэробные или силовые занятия, в том числе на тренажерах, душ, расслабляющий массаж, выписанными Петром из Юго-Восточной Азии массажистками. А потом приятное чаепитие с беседой под аромат мягких, нежных благовоний. Конечно, на деловой лад такая атмосфера не настраивала, но дискуссионный клуб для обмена мнениями выходил прекрасный. Особенно в свете того, что Государь ни алкоголь, ни табак, ни более сильные наркотические средства не приветствовал в своем окружении, а людям требовалось как-то расслабляться.

Важным моментом стало то, что культ красивого и здорового тела насаждался как среди мужской части политической элиты, так и женской. Отчего спортивно-оздоровительный центр 'Артемида' стал не только статусным политическим клубом, куда пускали не всех, но и своего рода местом для знакомства молодой поросли политической элиты. Особенно в свете того, что дамы, подражая рвению герцогини Анны Росс и Марии Голицыной , старались на совесть, перенимая совершенно не характерные для эпохи взгляды и ценности. Пожалуй, даже мужчины так не рвались к красоте, как дамы.... Но оно и к лучшему. Пусть лучше на беговой дорожке отрываются. Здоровее будут. Всяко лучше традиционных для эпохи салонов с возлиянием горячительных напитков, вкушением табака и прочих наркотических средств, карточными играми, показной скукой и демонстративным развратом в форме беспорядочных сексуальных связей.

Глава 4

5 августа 1713 года. Вена

Вдовствующая Императрица Элеонора спокойно и умиротворенно сидела в кресле, наблюдая за тем, как ее сын вышагивает по кабинету.

— Боишься? — Тихим, мягким голосом поинтересовалась мать.

— Да. — Коротко бросил Иосиф. — Послы Людовика в очередной раз настаивали на моем вхождении в коалицию. И в этот разом уже посмели угрожать. Пусть и завуалировано. Дескать, за ними весь католический мир...

— Кроме нас.

— Верно, — кивнул Император. — Кроме нас. Но это мало что может изменить. Испания, Франция и все итальянские карлики слишком болезненно перенесли поражения этого года. У них идут новые наборы рекрутов. Казна делает обширные военные заказы. Откажись я открыто — могут развернуться на меня. Ведь Петр далеко, а я рядом.

— Скоро свадьба. Не забывай.

— Да-да... — покивал Иосиф. — И винтовки.

— Ты не рад? Красивая, умная и здоровая супруга с прекрасным приданым. Что может быть лучше?

— Она слишком умна... — с некоторым раздражением произнес Иосиф. — Мне это не нравится. Иной раз мне кажется, что она смотрит на меня как на дитя неразумное. Зачем Петр дал ей такое образование?

— Чтобы она стала надежной опорой своему мужу.

— Ты уверена, что нам нужно именно это?

— Если ты, не дай Бог, умрешь, она сможет удержать трон для вашего ребенка.

— Мама!

— Что мама? Или ты забыл, как моровое поветрие выкосило большую часть нашего рода? Ты хочешь, чтобы дело предков, веками стяжавших могущество Габсбургов пропало?

— Нет, но...

— Испанию и Нидерланды мы уже потеряли. Не забывай об этом. Испанская ветвь просто вымерла, выродившись. Наша династия в упадке. Поэтому гордость нужно отбросить в сторону и бороться. Крепко бороться. Как твои далекие предки, только лишь создававшие основу будущего величия.

— Я понимаю, — грустно кивнул Иосиф. — Но мне кажется, что наше падение неизбежно. Петр набирает слишком много сил и власти. Еще какие-то двадцать-тридцать лет назад никому не было дела до России. Глухой медвежий угол, который с переменным успехом воевал с Речью Посполитой за какие-то приграничные владения. А теперь что? Посмотри вокруг. Подумай. Мама. Вся Европа разделилась на три лагеря: тех, кто за него, тех, кто против него и тех, кто хитрит. Нет, мама. Они не ждут кто победит. Все и так уже ясно. Эти лукавые правители стараются улучить момент, чтобы выступить на стороне Петра аккуратно к разделу трофеев. И мы среди них. Тебе не кажется, что это очень странно? Неправильно, я бы сказал.

— Почему же? Великий правитель смог быстро набрать силы.

— Потому что мой род шел к величию столетиями. А он...

— А он умрет и на смену ему придет другой правитель, — пожала плечами вдовствующая Императрица. — Легко пришло, легко ушло. Я уверена, что в его свите головокружение от успехов. У него самого — нет. Это очень трезвый и расчетливый мужчина. А вот остальные... я за них бы не поручилась. Наследник у Петра — неплохой полководец. Но, как ты знаешь, слабость России не в армии, а в народе. Его мало и живет он плохо. Конечно, Петр делает многое для решения этой проблемы, но такие вещи за десять лет не делаются. Да и за двадцать тоже. Тут многие поколения должны смениться.

— Доживем ли мы до нашего нового триумфа? — Хмуро спросил Иосиф после паузы.

— Мне кажется, что намного важнее — доживут ли до него наши потомки. Дети, внуки, правнуки. А для того, чтобы у них все сложилось, мы должны учесть ошибки, совершенные нами в прошлом и продолжить упорно трудиться дальше не рассчитывая на быстрый успех. Россия сейчас сильна как никогда. Но Петр умрет. И она ослабнет. Резко и сильно. Его дети толковы и неплохо обучены, но личности, достойной его среди них нет.

— Ладно, — тяжело вздохнув, произнес Иосиф. — Свадьба, так свадьба.

— Только Василисе так не говори, — усмехнулась Элеонора. — Бедная девочка ни в чем не виновата и очень сильно переживает. Тем более что наш двор для нее непривычен.

— Мама, давай не будем об этом? — Нахмурился Иосиф.

— Будем, сынок. Будем. Раньше мы присматривались к новинкам, которые нес французский двор. Но ветер подул в другую сторону и сменил акценты. Все больше и больше дворян, посетив Московский двор, находят в нем массу прелести. Другой, новой, непохожей.

— И что ты хочешь от меня? — Со злостью поинтересовался Иосиф. — Чтобы я стал подобием Петра? Мама, вся столица знает, что ты его любишь. И будь ты моложе — попыталась бы отбить у этой рыжей девицы. Я не хочу подражать Петру. Понимаешь? Во мне он вызывает только страх и раздражение!

— Если ты через это не сможешь переступить, то твоя судьба будет не завидна, — холодно произнесла она. — Ты Император. Но это не значит, что люди станут повиноваться тебе просто так, по праву рождения.

— Что?! Что ты такое говоришь?!

— Если ты не сможешь выражать интересы своих дворян, то они отвернутся от тебя. И этот вариант будет самым мягким и безболезненным. Твоя Империя станет жить своей жизнью, а твое слово потеряет свой вес и значимость. Петр вот уже два десятилетия выигрывает битву за битвой, войну за войной. И делает это решительно и успешно. Он кумир для многих. Слишком многих. Мальчишки грезят его победами и успехами. Не обманывай их надежд. И не только их.

— Это временно... — отмахнулся Иосиф.

— Все в этой жизни временно. Даже жизнь. Но это увлечение Петром очень надолго. Несколько десятилетий точно. В землях Италии, несмотря на войну, он очень популярен. С ним связывают новый Ренессанс и открыто называют Великим. На севере Империи стоит стремительно укрепляющееся королевство Саксония, наследник которого воспитан в Москве. Вместе с детьми самого Петра и по слухам русского царя боготворит. А тот закрепляет успех, выдавая за него свою дочь. Вся северная Европа уже танцует под его дудку.

— Но ведь еще остается Франция и Испания.

— Да, но поверь — разгром коалиции дело решенное. В сущности, это вопрос времени. И я уверена, что после победы русских, Петр постарается укрепить свое влияние на Париж. Как? Я не знаю. Но подозреваю, что Луи-Александр взят в плен не просто так. Как-никак — один из претендентов на престол.

— Мне кажется, что ты сгущаешь краски, — хмуро произнес Иосиф, впрочем, уже без былого раздражения.

— Если бы, — усмехнулась Элеонора. — Эпоха Парижа ушла. Наступает эпоха Москвы. Кто знает, как долго она будет длиться. Но на ближайшие несколько десятилетий именно Петр законодатель моды во многих делах. И тебе, сын мой, если хочется удержать власть в своих руках, нужно прислушаться к этому капризу моды.

— Скорее твоему капризу... — фыркнул Иосиф.

— И моим тоже, — покладисто согласилась вдовствующая Императрица.

— Хм. Возможно, ты и права, — после паузы произнес Император, завершив вышагивать. — Но я не знаю, с чего начать.

— О, доверься мне! Мы с Василисой все устроим. Уверена, что она окажет мне всемерную помощь.

Глава 5

9 августа 1713 года. Петроград

Софья Алексеевна подошла к открытому окну и втянула воздух полной грудью. Ей было очень тревожно. С одной стороны, женщина должна была радоваться — ведь брат прислал графский патент на нее и мужа. А это после того важного и серьезного столкновения много лет назад, было важным знаком. Государь потихоньку все больше и больше повышал ее в социальном ранге, увеличивая доверие. И хотя занять трон ни она, ни ее дети не могли, подобные шаги давали надежду и порождали мечты. Но радость возвышения омрачало требование Петра отправить ее детей в Москву. Вроде как на обучение....

— Милая, — в очередной раз постарался ее успокоить супруг.

— Ах оставь! Ты разве не понимаешь?

— Он хочет, чтобы наши дети получили должное образование, — нарочито спокойно произнес супруг.

— В заложники он их берет. В заложники! Разве не ясно?

— И что с того? — Пожал плечами супруг. — Мы верно блюдем его интересы, а значит с ними все будет хорошо. Петр — не тот человек, который принимает поспешные решения.

— Поэтому заложники, после того как он их воспитает, станут его верными слугами не только волей, но и помыслами. Он крадет наших детей!

— Что ты несешь? — Покачал головой бывший князь.

— Ты не понимаешь? — Тихо спросила Софья и видя, что муж отрицательно покачал головой, замолчала, осознав — он ей не товарищ в этом деле, ибо боится, тупо боится за то, что волею судьбы вновь окажется на самом дне.

Софья переборола себя и мягко улыбнулась после нескольких минут затянувшейся паузы выдала примирительно:

— Хорошо. Хочет их видеть, пускай едут.

— Вот и ладно, вот и умница, — отметил супруг и поспешил к детям, дабы обрадовать их новостью — они едут в столицу. А уже через несколько минут раздались радостные крики, от которых Софья поморщилась и с раздражением отвернулась.

Перед ней лежал древний город. Северная столица Китая — Пекин, переименованная братом после завоевания в Петроград. Сюда же перешла вся администрация тихоокеанских провинций России....

Надо заметить, что город изменился не только названием. Он менялся, перестраиваясь и наполнялся новыми жителями, так как Соединенные Провинции продолжали исправно везти на Дальний Восток переселенцев из центральных регионов. Несмотря на войну. Конечно, не сравнить с китайцами, однако их количество постоянно увеличивалось. Впрочем, их доля увеличивалась не только из-за усилий голландского флота, но и по причине весьма злобных законов, установленных в регионе. Петр, понимая, что большое количество ханьцев и местных иммигрантов ему не нужно на завоеванных землях, решил поступить с ними довольно жестоко. В частности, он обязал всех новых подданных в течение полугода принять православие и в течение двух лет сдать экзамен по русскому языку. Довольно суровые требования. Не все могли и хотели их принять. Поэтому, во избежание профанации своих указов он договорился с новым Императором возрожденной династии Мин о взаимной услуге.... Ее суть сводилась к тому, что отряды Императора за свои средства выселяли всех нарушителей, конфискуя в пользу Мин их имущество. Скотство, конечно. Но иного выбора у Петра не было, чтобы не сформировать центр сепаратизма и удержать контроль над провинцией.

Софья усмехнулась, вспомнив об этом шаге. Пекин, огромный город, насчитывавший несколько миллионов населения до завоевания, за какой-то год превратился в Петроград, с тремястами тысячами жителей.

Но сестру Петра эта мысль лишь на несколько мгновений отвлекла от обдумывания своих планов. Она была в ярости. Разумом она, конечно, понимала, что брат поступает правильно и логично, но эмоции в ней бушевали. Софья не могла смириться с тем, что у нее отнимают детей. Ее этот момент заел настолько, что даже графский патент казался издевательством. Всплыли старые обиды, усиленные и искаженные.

Она стояла, смотрела на Петроград и лихорадочно пыталась понять — что ей делать. Какой бы вариант она ни прокручивала — нигде не получалось обойти брата, дабы удержать детей подле себя. Петр надежно контролировал всю ее деятельность, отсекая всякие возможности интриговать и учинять смуту. А прямая просьба очевидно не будет удовлетворена. Зачем ему уступать в этом деле?

Как же поступить? Смириться и покориться? Как тогда, испытав настоящий ужас от одной мысли, что остатки дней ей придется провести на жуткой каторге в глубине обледенелого острова. Но нет. В этот раз она ему отомстит. Этому выродку Нарышкиных за все обиды и унижения, которые ей пришлось пройти. Осталось только придумать как.... Ведь даже муж не будет в этом деле ей опорой и поддержкой. Он смирился и покорился 'русскому медведю', как за глаза именуют Петра по его личному штандарту....

Глупо, безумно глупо. Эту, вполне разумную женщину никогда не оставляли страхи за свою судьбу. Да еще все старые обиды всплыли и собрались в кучу. Одна к одной. Плюс иррациональный страх матери за своих детей. Беспочвенный и необоснованный. И весь этот комплекс внезапно переродился, одарив ее маниакальной идеей, все-таки отомстить брату. Умом она понимала, что Петр сделал для России очень много. Вывел ее в ведущие мировые страны, радикально расширив территорию и укрепив экономику с армией. Но... она ничего не могла с собой поделать. Словно какой-то бес вселился в нее....

Софья еще несколько минут смотрела стеклянными глазами на город, а потом сально улыбнулась и пошла к детям.

— Ты как? — Поинтересовался бывший князь. — Отошла?

— Да, — махнула она рукой. — Не знаю, что на меня нашло. Просто с детьми не хотела расставаться. Глупость. Брат прав. Здесь они не смогут получить хорошего образования и обзавестись нужными знакомыми.

— Вот и я о том же, — облегченно кивнул Василий.

— Думаю, даже стоит брату благодарственное письмо написать.

— Дело говоришь, — согласился супруг.

— Мне тут подумалось... а отчего брат не принимает венец Императора? Давно ведь славой и могуществом подобен.

— Ох, милая, — вздохнул Голицын. — Не только ты такими вопросами задаешься. Тем более, что по России много всяких полезных вещей с именованием любопытным имеется. Имперские дороги, например. Чувствуется, что Государь готовится, но, когда соизволит — никому не известно.

— Так может он ждет, чтобы верные подданные его предложили венец?

— Может и так. А ты, никак что задумала?

— Хочу написать ему, предложить венец. Первой предложить. На правах сестры. Давно заслужил.

— Ну... дело хорошее, — задумчиво произнес Василий с некоторым подозрением глядя на супругу. Как-то резко ее настроение переменилось. Надо будет за ней понаблюдать... очень ему эта перемена не понравилась.