| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Настоящее счастье — это горячая вода и канализация. Даже без электроосвещения жить проще. А уж если кто будет говорить про важность для жизни телевизора и интернета — даже слушать не стоит. Это я понял точно за прошлую неделю. Зато теперь наконец по-человечески помылся под душем каким-то розовым импортным мылом. С удовольствием покрутил краны производства капиталистической Финляндии, привычно стиранул плавки и носки. Жизнь-то налаживается!
Дополз до огромной двуспальной постели и отрубился.
* * *
Утро наступило ближе к обеду. Тяжелые портьеры были задернуты, и даже яркое солнце едва-едва пробивалось через их плотную основательность. Под бок давила пружина уродского матраса, далекого предка современного икеевского латекса.
Комната была среднего размера, метров 25-30. Бедноватая обстановка, особенно белая тумба, комод и спинка кровати, резко контрастировали с отделкой. Шикарный наборный паркет, сходящийся узором к центральному "узлу", золотистые с серым рисунком обои на тканевой основе, высокий, метрах на трех с половиной, потолок с лепниной по периметру и под люстрой. Последняя — семирожковая, с хрустальными цветами-плафонами. Открытый шифоньер, тоже противно-белый и пустой изнутри, стоял рядом с дверью из массива дуба или чего-то похожего.
Оделся, проведал белого друга. На полочке под туалетным зеркалом, кроме прочего, нашлась коробочка с новой зубной щеткой из натуральной щетины и пачка болгарского "Поморина". После процедур вылез в холл. Теперь широкие застекленные двери, ведущие вглубь дома, были призывно распахнуты, изнутри доносился тонкий вкусный запах, прямо как на ресепшене приличного отеля.
Столовая внушала. Высокий, богато застекленный зал с двойным светом, играет тихая музыка, что-то классическое. В центре — огромная, по-театральному закрепленная люстра. Стены простые светлобежевые, в мелкий рисунок-рубчик, с обоями уже знакомого по спальне качества. Стол один, поставлен в банкетных традициях буквой "Т", приборов нет, только жесткая от крахмала скатерть с вышивкой по краю. Стулья, как ни странно, вполне обычные — без подушек, с легкой гнутой спинкой и изящными, чуть растопыренными ножками. В углу что-то типа небольшой барной стойки, стоят бутылки, вазы с фруктами и сладостями, висят рюмки. Рядом занавеска, из-за которой слышно шевеление кухни.
Присел за стол. На звук выдвигаемого стула из-за занавески выпорхнула официантка, крупная розовощекая девушка в наряде, повторяющем вчерашний домоуправительский, но снабженный большим белым фартуком и кокошником. И то, и другое было отделано неброскими кружевами.
— Будете кушать?
— Да, хотелось бы. А что есть?
— Вы заказывайте, повар разберется.
— Ну если так... — Я попробовал вспомнить, что подавали по утрам в приличных пятизвездочниках. — Болтушку из пары яиц с кусочками лосося, большой бутерброд с маслом и икрой, порезанные помидоры, и пяток крупных зеленых оливок с косточкой, кофе с молоком, средняя кружка.
Официантка подняла на меня слегка расширившиеся глаза
— Бутерброд с красной или черной икрой?
— Хм... Наверно, лучше черной, — тоном раздумывающего знатока ответил я. Хотя не успел застать времена, когда это чудо продавалось в магазинах не по цене золота. — И еще стаканчик апельсинового сока, пожалуйста.
Девушка убежала, и уже через пару минут вернулась с приборами, салфеткой, едой и соком, мигом все оформила. Даже не забыла сок из графинчика в стакан налить. Сервис на уровне очень приличного ресторана, куда только в перестройку эти дрессированные кадры исчезли.
Едва я успел нацелить вилку на красные, непривычно вкусные ломтики помидора, в столовую робко ворвалась Катя. Это значит радостно вбежала, увидев меня, и резко затормозила, ошеломленная антуражем. У меня тренировка — коттедж родителей, зарубежные отели, и то, держусь на одной наглости и пофигизме. Каково ей, из бревенчатой хибары, с картошки и молока... Впрочем, к хорошему быстро привыкают, нынешние вожди тоже не в дворцах родились.
— А мне поесть можно? — Девушка голодными глазами уставилась на роскошь стола.
— Не сомневаюсь. Погоди, а ты давно встала?
— Часа три уже.
— И еще не завтракала???
— Нет, — Катя смутилась, — мне предлагали, но как-то неудобно...
— Пока дают, надо брать. — И плотоядно подмигнул незаметно подошедшей официантке.
— Что будете есть? — Чуть улыбнувшись, спросила она.
— Давайте я, — перебил замявшуюся Катю. — Греческий салат с брынзой, лучше овечьей, и темными подвяленными маслинами, холодный говяжий язык с тушеной стручковой фасолью и сладкой кукурузой... Еще большую сладкую булку с мороженным и вареньем. Чай earl gray или другой с бергамотом.
После того, как заказ дошел до кухни, из-за дверей немедленно показалась голова труженика кастрюль и сковородок в высоком белом колпаке. Разглядев нас как заморскую диковинку, он скрылся, и не зря — скорость подачи заказанного превзошла мои самые смелые ожидания. Вкус тоже, повар был реально хорош. Он даже не поленился пожарить свежего лосося в болтушку, а не отделался, как обычно, нарезкой слабосоленого варианта. Язык для Кати он дополнил белым соусом, а фасоль оказалась чуть упругой и сыроватой, как раз в меру. Вяленых маслин не нашел, но обычные, греческие, были вполне на уровне. Это я не удержался и по холопски залез в тарелку к сотрапезнице.
Девушка только хлопала глазами на расставленное по столу изобилие. Но тушеваться не стала. Причем ножом и вилкой орудовала вполне уверенно, хотя и чувствовалось отсутствие привычки делать это постоянно.
От вкусной еды я расслабился настолько, что машинально поблагодарил официантку привычно-отельным thanks! (ну не в Екатеринбурге же по ресторанам ходить). Надо сказать, это ступора не вызвало, но уверен, ее плановый отчет станет заметно богаче на интересные детали.
После еды пошли гулять, на расстоянии шагов в тридцать за нами не скрываясь следовала пара охранников, спортивных короткостриженных ребят в семно-серых костюмах и одинаковых черных ботинках. Их вообще на территории хватало, просто в доме они старались не показываться на глаза. Даже метрах в пятидесяти от живописной беседки, расположенной берегу реки, для них была установлена специальная скамейка в тени деревьев.
Екатерина засыпала меня вопросами.
— Где мы?
— На загородной госдаче товарища Шелепина, Александра Николаевича. Это один из лидеров СССР, входит в Президиум ЦК, ну и там еще куча постов разной важности.
— ... Хорошо ... тут. — Девушка с трудом подбирала слова.
— Никита Сергеевич обещал построение коммунизма?
— Хрущев? Да, но...
— Так вот его и построили, но, как видишь, не для всех.
— А откуда ты такие названия еды знаешь?
— В моем времени не бедствовал. Отец создал небольшой, но успешный бизнес. У меня тоже своя фирма, человек двадцать сотрудников. Капиталист-эксплуататор по вашей терминологии, вымирающий класс. Даже брюхо начинает вырисовываться, как на пракатах — похлопал по своему изрядно спавшему с картофельной диеты, но еще немаленькому животу.
— Ты в таком же доме живешь, с прислугой?
— Нет конечно. — Засмеялся я. — Это у нас уровень владельцев заводов, ну или крупных региональных чиновников. Прокурора города, или мэра, к примеру. Губернатор пороскошнее живет, так думаю. Ну а по меркам столичных депутатов госдумы и олигархов такой домик стремноват. Думаю, этот участок где-то в 2000 купил какой-нить Касьянов или Абрамович, снес никчемную халупу, и выстроил нормальный небольшой дворец.
— А ты как живешь?
— Квартиру арендую в Екатеринбурге. Неплохую, надо сказать, даже очень. Четыре комнаты, ремонт, и все такое...
— Арендуешь?! — Катя озадаченно нахмурила брови, — у своего предприятия?
— В смысле? — Пришла очередь удивляться мне. — Предприятие никакими квартирами не занимается, сети компьютерные мы строим... Строили.
— А! Поняла! Значит у частника снимаешь!
— Да, в точку. Каждый месяц хозяин с протянутой рукой за платой приходит. Дармоед!
— Получается, у вас квартиры в дефиците?
— Вовсе нет, только плати, продадут тут же. Еще уговаривать будут.
— Странно... — Катя опять озадачилась. — Ты же говорил, что денег хватает, две машины, по заграницам ездишь все время...
— Ооо! Понял! — Я хлопнул себя по лбу. — При социализме был перекос дикий, квартиры чуть не бесплатно дают, а остальное дорого.
— Это у вас там перекос! — Катя надула губки, — Толику два года назад однокомнатную дали, как ребенок родился. Совершенно бесплатно, между прочим!
— Ну вот. А у нас за такую квартиру надо три-четыре машины отдать. Не, это новых. Таких как видела, так целый десяток.
Следующие минут десять мы молчали, переваривали рассказы друг-друга. В общем-то, халявная квартира, пусть однушка, для старлея... Невозможная штука для 2010 года. Это надо в ГИБДД идти, с полосатой палкой года три разбойничать на дороге. И то, не факт что получится накопить. Скорее сдаст кто-нибудь из более жадных корешей, и конец карьере, если не хуже.
— Знаешь Кать, — разбил я паузу, — однокомнатную я бы купил без особого труда. Ну максимум, кредит пару лет отдавал.
— Зачем тогда снимаешь? — Опять удивилась девушка.
— Так стремно в однушке-то... Ну, неудобно жить.
— А зачем тебе четыре комнаты? — Катя странно заглянула ко мне в глаза. — Этож сколько прибирать?
— Не нужно, — начал оправдываться я, — но искал с хорошим ремонтом, в центре, чтоб парковка была человеческая. Пришлось брать такую, на самом деле совсем немного дороже однушки...
— Как думаешь, долго мы тут жить будем? — Неожиданно перевела разговор Катя. — Платит не заставят?
— Сложно сказать, все в руках вождя партии. -Немного подумав добавил, — вплоть до наших жизней. Но платить все равно не будем!
— Не говори чепухи, а милиция? — Девушка попробовала возмутиться.
— Катя, пожалуйста пойми, все серьезно. — я невольно понизил голос до громкого шепота, — партийная верхушка в СССР выше всяких условностей типа законов и, тем более, милиции. По одному слову хозяина этой дачи мы через пару часов можем оказаться в психушке или на дне реки.
— А... — Девушка побледнела, — что делать?
— В общем-то ничего, если серьезно, то тебя совершенно незачем даже в больницу отправлять. Кто поверит случившейся истории?
— Толик! И Петр Степанович! Они же видели все!
— Не кричи. Брат давно под подпиской о неразглашении, если такое вообще имеет смысл применять к офицерам КГБ. Впрочем, он ничего сделать все равно не сможет. А товарищ Музыкин вообще, первый же по приказу сверху его отправит служить в Магадан. Тебя или меня... да он и сейчас не узнает на улице. Кстати, совершенно правильно сделает.
— Неужели это правда?
— Да. И знаешь, — я вспомнил, о чем давно хотел сказать девушке, — думаю, тебе предложат, как честной комсомолке, следить за мной как можно плотнее и ближе, обо всем замеченном немедленно докладывать Шелепину. Ну или кто будет вместо него доверенным лицом.
— Но так нельзя же, я... — Девушку бросило из бледности в краску, минуя нормальный цвет лица.
— Не вздумай отказываться! Даже не мысли об этом! Вернее, на счет "ближе" — это ты как получится, сама решай. Ты девушка взрослая и очень симпатичная.
— Ты, ты... — Она задохнулась от негодования.
— Извини пожалуйста, я тоже на взводе. Но симпатичная, даже очень. — Я шутливо пригнулся, — только не бей по голове, это мое слабое место.
— Ладно, — девушка приняла игру, и отвесила шутливый подзатыльник. — Ты так правда думаешь?
— Тут ставки взрослые, Кать...
— Поняла, не дура. — Она улыбнулась, как-то кривовато, так что получилась гримаса.
— Ты молодец, серьезно. — Психика у девушки крепчайшая, только завидовать. — Так вот, соглашайся, и... На самом деле все рассказывай. Единственная моя защита, это ничего не скрывать о будущем, и всячески помогать любому "сильному мира сего". Увы, сейчас мы не фигуры, а пешки. Пока полезны... Ты читала тысячу и одну ночь?
— Что-то слышала, но плохо помню.
— Арабские сказки, там главная героиня Шахерезада, рассказывала каждую ночь историю правителю-мужу, чтоб он ее не казнил как предыдущих жен. И заканчивала утром на самом интересном месте. А через 1001 ночь, когда фантазия и память иссякли, привела троих детей. И у мужа не поднялась рука ей рубить голову. Жили они потом долго и счастливо.
— Понятно. — Катя задумалась. — думаешь, у тебя так же получится?
— Выбора нет. — Грустно усмехнулся я. — Вернее, он был сначала, тебя как свидетельницу по голове камнем и в лесу прикопать. Самому быстро-быстро бежать заграницу.
— Серьезно? — Аж голос задрожал.
— Нет конечно. Шучу, шучу. Отпусти шею! Вот тебе! — Притянул Катю к себе и поцеловал в губы. Ммм! И ответила, держите меня семеро!
Спустя минут пять...
— Ну вот, отстань! — Как будто я ее держу.
— Не помешаю? — Под ногами подошедшего мужчины скрипнули доски беседки.
— Добрый день, Александр Николаевич, — не смотря на крайне неудачный момент, я вскочил, и постарался привести себя в подобающий вид, — в полном вашем распоряжении!
В подошедшем мужчине легко узнавалось сходство с портретом из учебника истории. Высокий и широкий лоб, скорее даже, начинающаяся лысина, сходящийся вниз овал лица, высокие брови домиком, нос картошкой, прихотливо изломанные губы. Глаза крупные, живые и внимательные. Среднего роста, в хорошей форме. Одет неброско и совершенно классический, темно-серый костюм, белая рубашка, нейтральный до незаметности галстук. Впрочем, вблизи было заметно, что костюм хорошо пошит, и ткань на него пошла далеко не из сельского продмага.
— Екатерина, правильно? — Вождь резко, как-то рывком приблизился. — Пожалуйста, поговори пока с Верой Борисовной, моей женой. Она полностью в курсе событий, тебя ждет. — Не дожидаясь реакции девушки, повернулся ко мне, — Петр, что ты рассказывал товарищу Музыкину, правда?
— Безусловно, только правда. — Не стал добавлять издевательски-киношное, "и ничего кроме правды", вдруг эта американская формула и тут известна?
— Было бы интересно послушать эту историю... — Заметил, как при этих словах у уходящей девушки вытянулись губы в едва сдерживаемом смехе. Не иначе, она вспомнила подвиги Шахерезады.
Пришлось не торопясь повторять все рассказанное ранее Петру Степановичу. Особо добавил только срочные вещи, которые смог вспомнить о середине 60-х. Это безвременную смерть Королева на операционном столе при весьма, казалось, безобидных показаниях, затем катастрофу Комарова при спуске нового космического аппарата и гибель Гагарина при тренировочном авиаполете. Увы, для всех трех трагедий я не помнил даже приблизительных дат, кроме того, что два случая произошло раньше 68 года, когда разбился первый космонавт.
\Королев умер 14 января 1966 года, Комаров погиб 24 апреля 1967 года, при спуске Союза-1, Гагарин — 27 марта 1968\
Кроме того, удалось вспомнить, что из всего состава Президиума ЦК учитель истории особо выделяла только Косыгина. Пятилетка 65-70 вообще называлась "золотой", или "косыгинской". Никогда более экономический рост СССР не был столь велик. Увы, после 1970 большинство его идей "заматывались" в Политбюро. Тут мне осталось только сокрушаться — ну не историк я, не повезло вам, товарищ Шелепин, с попаданцем.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
