Питер. Война (Питер-2)

И там были люди. Герда вздрогнула. Веганцы!

Платформа отсюда видна как на ладони — занимайте места согласно купленным билетам. Герда случайно оперлась на ржавую коробку, заросшую пылью так, что рука провалилась в мягкое... Девушка брезгливо отдернулась, едва не вскрикнув.

Таджик мгновенно зажал ей рот широкой, как Нева в разливе, ладонью. Герда повращала глазами…

Сквозь ладонь не пробивалось ни звука.

— Тихо, — сказал Убер одними губами. Поднял заржавленный прут. — Сюда, за мной.

Пути отхода перекрыты веганцами. Герда в отчаянии огляделась. Ничего не поделаешь. Теперь волей-неволей придется ждать — и смотреть.

Перед самой войной на Достоевской — мрачной, унылой станции, заброшенной так давно, что на Владимирской уже и забыли, когда это случилось, — приморцы устроили военную базу. Местные наотрез отказывались ходить на эту станцию, кроме пары-тройки отмороженных. На Владимирской о станции-соседке ходили нехорошие слухи…

Недавно произошел жуткий случай. Трое путников, решив сэкономить на проживании, остановились на пустой Достоевской. Разбили лагерь, зажгли карбидку, приготовили горячую еду. Люди опытные, у каждого оружие.

Утром патруль, отправленный на поиски, нашел место стоянки. Все было на месте: спальные одеяла, вещмешки, продукты, личные вещи, даже карбидка все еще горела, в котелках лежал ужин, к которому едва притронулись…

Все было на месте. И только люди исчезли.

Потом их нашли. Одного в дальнем тупике, второго в служебном помещении вентшахты, третьего — у гермозатвора, с ободранными до крови пальцами. Бедняга пытался выбраться на поверхность.

На всех телах были следы ударов пожарным топором.

Ходили слухи, что несколько раз рядом со станцией замечали унылую, сгорбленную фигуру человека в сером пальто. Он кашлял.

Кто-то говорил, что сквозь человека просвечивала стена.

А еще кто-то видел у него в руке топор. Тот самый. Пожарный.

Так что решение приморцев разместить контингент на Достоевской, местных озадачило. Отговорить их не удалось.

Теперь приморцы были в плену или мертвы. А с ними и моряки.

Отряд морской пехоты со Чкаловской. Герда видела их спустя несколько минут после начала войны, этих морячков — в тельняшках и черных бушлатах, руки в татуировках с якорями и дельфинами. Некоторые в бескозырках (Герда подозревала, что бескозырки были скорее для форса), другие в черных беретах. Отлично вооружены.

Теперь моряки были в плену у веганцев.

Морячок с Чкаловской. Тот самый, что помог ей с сумкой. Герда охнула, вытянула шею. «Щеглов, догоняй!», вспомнился ей крик.

Значит, Щеглову, белобрысому красавцу-морпеху, сильно не повезло.

«Что же ты, морячок».

Офицер веганцев кивнул. Морпеха вытолкнули из строя. Офицер достал пистолет из кобуры — огромный, черный, странно рифленый. Герда не знала о пистолетах практически ничего, но тут явно напрашивалось что-то вроде слова «тактический».

Веганец наставил пистолет в лоб морпеху:

— Встань на колени, ты, питерский!

Моряк поднял взгляд. Сказал спокойно:

— Я — из Ленинграда. Вставай на колени сам, урод.

Щелкнул взведенный курок. Еще мгновение… Герда притихла, закусила губу до крови.

— Нет, — повелительный голос. Низкий и спокойный. Эхо от этого голоса разнеслось по тоннелям. — Не сейчас.

Офицер медленно повернул голову.

— И кто это говорит?

— Возможно, тот, кто имеет на это право, — в голосе явно прозвучала ирония.

Веганец переступил с ноги на ногу.

— Покажись, — потребовал он.

В ответ говорящий сделал шаг вперед и вышел из тени. Рослый, выше офицера на голову, — и даже чуть выше морпеха. Веганец узнал, вздрогнул — едва заметно, и тут же опустил оружие. Выпрямился.

— Милорд! — сержант тут же опомнился, повернулся к солдатам.

— Смирно! — приказал сержант. — Равнение на…

Веганцы с грохотом автоматов и щелканьем каблуков выпрямились. Раз! Два!

— …середину!

Убер вытянул шею. Таджик и Герда, словно завороженные, подались вперед.

Высокий, которому оказывались такие почести, сделал еще шаг — и его лицо снова оказалось в тени.

Убер чертыхнулся. «Что он, заколдованный?»

И все-таки… Убер задумчиво почесал подбородок, дернул себя за мочку уха. Мысль не приходила. Что-то с высоким типом было не так.

Шаг. Другой.

Веганец, наконец, оказался в свете ламп. Тусклый синеватый свет лег на его высокий лоб. Обрисовывал прямой нос с горбинкой, выразительные, как у кинозвезды прошлого, черты лица. Почти белые, коротко стриженые волосы. Светлые глаза.

На лице высокого веганца были шрамы.

От него шло ощущение власти и недоброй силы.

— Какой красивый, — выдохнула Герда. Рядом зашевелился Таджик, хотел что-то сказать — но не сказал, замер.

— Ага, — Убер хмыкнул. — И жестокий. Теперь ты в него втюришься. Вы случайно встретитесь и займетесь садомазохистскими упражнениями, чтобы в итоге узнать, что в душе он глубоко несчастный, добрый и ранимый, а плетки, наручники и раскаленное железо обожает из-за детской травмы и потерянной первой любви к школьной учительнице физкультуры.

Герда передернулась. Открыла рот, чтобы ответить — едко, колко и…

— Тише вы, — сказал Таджик.

— А чего он?!

— Я просто читал «Джейн Эйр», — сообщил Убер, словно это что-то объясняло.

Герда подумала, закрыла рот и стала смотреть дальше.

— Милорд, — офицер вытянулся по струнке. — Простите, я…

— Ничего, — взмах руки в темной перчатке. Высокий, названный «милордом», прошел мимо застывших по стойке смирно веганцев, не удостоив их взглядом.

Он направлялся к пленному моряку.

Несколько долгих мгновений они смотрели в глаза друг другу. И моряк не отвел взгляда.

Высокий кивнул, растянул тонкие губы в улыбке:

— Знаешь, а ты мне нравишься, ленинградец.

— Серьезно?

— Совершенно серьезно.

Морпех хмыкнул.

— Ты, вообще, что за хер с бугра?

Лорд улыбнулся в ответ, словно это была отличная шутка. Затем коротко кивнул солдатам за спиной моряка. Морпех дернулся, но — не успел. Поздно. В следующее мгновение два веганца заломили морпеху руки за спину...

Лорд неторопливо достал стеклянную баночку, поднял ее, посмотрел на свет. Там извивался маленький червь. Морпех, несмотря на свое мужество, побледнел и дернулся — конвоиры едва его удержали. Лорд неторопливо снял крышку, ухватил червячка двумя пальцами и вынул из банки. Поднес его к лицу морпеха. Червяк извивался.

— Открой, пожалуйста, рот, — сказал Лорд. Морпех зарычал, забился. Ему силком разжали челюсти…

Герда от ужаса зажмурилась.

Морпех задергался.

Закричал от боли. Выгнулся, забился — словно в припадке эпилепсии.

Через несколько секунд он застыл — в чудовищной позе.

Лорд смотрел на это с полуулыбкой.

Тишина.

Сначала Герда решила, что морпех мертв. Через некоторое время, однако, тот зашевелился. Медленно встал. Выпрямился. Пленные морпехи с ужасом смотрели, как тот встает рядом с Лордом. Что с ним?!

— Протяни руку, — велел Лорд. Морпех вздрогнул, по лицу пробежала гримаса… Затем рука его медленно, но неуклонно поднялась. В глазах морпеха отразилась паника. Он с ужасом смотрел на свою своевольную руку.

— Черт, я…

Лорд, не глядя, вытянул руку в перчатке в сторону — и офицер вложил в его ладонь пистолет. Пальцы Лорда сжались.

— Ну что, Ленинградец, — Лорд протянул пистолет рукоятью вперед пленнику. — Покажи, на что ты способен. Это твои друзья?

Морпех против воли — словно у него свело мышцы шеи — кивнул. Взял пистолет. Лорд улыбнулся:

— Отлично. Они мне нравятся. У тебя хорошие друзья. А теперь, пожалуйста, будь добр… Убей своих друзей.

Пауза. Герда слышала, как мертвой тишине гулко и отчетливо стучит ее сердце.

В следующий момент морпех в отчаянном рывке развернулся к веганцам, вскинул пистолет…

— Не стрелять, — велел Лорд.

Он был совершенно спокоен. Рука морпеха тряслась, пистолет ходил ходуном.

— Ну, что же ты ждешь? — поинтересовался Лорд.

«Ну, же. Давай», мысленно попросила Герда.

Долгое мгновение. Выстрела нет.

— Убей. Своих. Друзей, — раздельно повторил Лорд.

Лицо морпеха исказилось. Механически, как послушный автомат, он развернулся к пленным. Поднял пистолет… Морпехи смотрели в ужасе. «Щеглов, ты охренел?!» Герда зажмурилась, снова открыла глаза. Это хуже, чем пытки, хуже, чем мучительная казнь — когда из человека делают такое.

— Огонь!

Ленинградец начал стрелять. Б-бах. Б-бах. Гулкие удары, словно лупят кувалдой по железной бочке. Крики, вопли, стоны.

Пять трупов.

Ленинградец опустил пистолет. В глазах морпеха — слезы.

— Прекрасно, — сказал Лорд с улыбкой. — Я доволен тобой, ленинградец.

Внезапно морпех вскинул пистолет к собственному виску, палец лег на спуск…

Герда затаила дыхание.

— Нет, — сказал Лорд властно. Морпех застыл, словно окаменев. — Это уже лишнее.

Герда сглотнула. Никогда она не видела такой страшной борьбы…

Ленинградец боролся изо всех сил, но ничего не мог сделать. Палец его замер. Морпех прикладывал чудовищные усилия, но — тщетно. Все его тело напряглось, как струна — до дрожи. Бешеное напряжение. На лбу выступила толстая вена…

Герда закрыла глаза, не в силах видеть ужас в глазах морпеха. Словно он пассажир в собственном теле. А за рулем сидит кто-то другой.

И этот кто-то подчиняется Лорду.

Бессилие.

— Теперь ты понял?

Молчание.

— Отвечай, пожалуйста, — мягко произнес Лорд. Бархатный тембр голоса. — И убери оружие от виска.

— Да, — сказал Ленинградец с усилием. — Я понял.

— Охренеть, — лицо Убера застыло, словно на морозе. Он облизнул треснувшую губу.

И тут Лорд повернулся к компаньонам боком... Герда открыла рот. Таджик вздохнул. Похоже, и на него это зрелище подействовало.

У высокого, красивого командира веганцев был огромный безобразный горб.

— Город мастеров, — сказал Убер едва слышно. — Горбатый герцог. Нет, вы точно издеваетесь.

«Вот что с ним не так»

Убера изначально насторожила походка Лорда. Некая искусственность движений, словно веганец нарочито аккуратно переставляет ноги. Высоко поднимает колени, пауза, ставит. Как большая длинноногая птица — вроде цапли…

— Эй, Ричард Третий, откуда ты взялся-то? — пробормотал Убер.

Словно в ответ на его слова, Лорд повернулся в сторону беглецов. Глаза его посмотрели прямо на Убера.

«Не может быть!»

Убер бы мог поклясться, что с такого расстояния горбун не мог видеть их в темноте, но…

Но он, черт побери, все равно видел!

— Там кто-то есть, — сказал Лорд.

— Уходим, — шепнул Убер. — Быстро! Ну же… ну, давай. Таджик! Бери ее!

Скинхед взял под локоть обмякшую, полуобморочную Герду. С другой стороны девушку подхватил Таджик. Вместе они подняли ее и понесли прочь, в тоннель. На ходу Герда вскинула голову, нелепым, пьяным движением. Огляделась и вдруг — слезы потекли по ее лицу. Такое лицо бывает у пластиковых кукол. Невозмутимое, спокойное, глаза широко открыты. А слезы текут и текут…

— Вот они! — закричали вдруг сзади. — Там!..

— Таджик, придется тебе, — сказал Убер. — Я прикрываю.

Тот кивнул. Подхватил с земли и повесил на плечо медицинскую сумку Герды.

— Ну же, девочка, — сказал Таджик мягко. — Давай, помоги мне.

— По… поставьте меня, — Герда всхлипнула. — Я… сама пойду.

— Вперед!

Они побежали.

Следующий поворот. Ветхий ремень лопнул. Сумка с грохотом рухнула на бетонный пол. Внутри что-то звякнуло и раскололось.

Вот и все.

— Беги! — приказал Убер.

Время остановилось. Герда мгновение смотрела на упавшую сумку, затем повернулась и побежала.

Они миновали поворот в путевой тоннель, свернули в служебный. Некоторое время слышалось только тяжелое дыхание.

Герда вдруг опомнилась, затормозила — взвилась бетонная пыль из-под ботинок — помедлила и побежала обратно. Ей наперерез кинулся скинхед, замыкавший маленький отряд.

— Куда?! — Убер зацепил ее под локоть, заорал: — Вперед! Вперед! Не останавливаться!

— Моя… сумка! Там... — она задохнулась. «…Вся моя жизнь», хотела сказать Герда.

— Нет!! Нельзя! Быстрее!

Он почти тащил ее вперед, в глубину тоннеля. Выстрел. Пуля взвизгнула над головами беглецов и ушла куда-то далеко, в темноту.

Герда сжалась. Вырвалась из рук скинхеда и пошла сама.

— Не ждите меня, — крикнул Убер. И исчез в темноте.

— Убер!

— Я скоро, — донеслось издалека.

Герда покрутила головой.

— Ты понимаешь, что он делает? — спросила у Таджика. Тот пожал плечами. — Вот и я не понимаю.

…Сумка осталась позади, в тоннеле.

Герда опустила плечи. Ей показалось вдруг, что она утратила часть себя, потеряла вместе с сумкой половину личности. Оглушительная пустота.

Словно камень врезался в лужу, брызги, и на мгновение обнажилось дно в месте удара…

Вода смыкается, камня больше не видно.

Но ты продолжаешь чувствовать, как внутри тебя разбегаются круги.

В сумке была ее жизнь. Бинты, нарезанные, как два века назад, из застиранных до белизны тряпок. Инструменты — настоящие хирургические скальпели и зажимы для остановки крови, иглы разного размера. Степлер для ран. Нитки, вата. Деревянный молоток для анестезии. Безотказное средствона случай, когда других обезболивающих под рукой нет. Мази, таблетки (большая часть просрочена), шприц, миска для кипячения инструментов. Стетоскоп.

Все. Герда-врач закончилась.

Теперь она стала просто девушкой Гердой. Которая бежит от войны.

Мысль об этом заставила ее остановиться.

— Быстрее! — Таджик потянул за руку. Девушка упрямо покачала головой.

— Он сказал: ждать его.

Таджик вздохнул.

— На самом деле, он сказал: не ждать, — мягко произнес Таджик. Герда вздрогнула. Дикторский голос включался у него в самые неожиданные моменты.

— Я подожду.

Таджик мотнул головой, открыл рот… Закрыл и ничего не сказал. Сел у стены на корточки, откинулся. Закрыл глаза и замер, словно задремал. Герда присела рядом. Они стали ждать.

Вспышки выстрелов. Едва слышные щелчки.

Звучные рикошеты. Взвизг пули, попавшей в чугунный тюбинг.

Затем чей-то вскрик. Потом — тишина. Долгая, опасная тишина.

— Кхм, — раздалось рядом.

Таджик развернулся удивительно быстро для своей комплекции, вскочил на ноги. Герда подняла голову.

— Спокойно, свои, — Убер вышел из тоннеля с поднятыми руками, помахал всем. — Кажется, оторвались.

Герда поднялась.

«Выпить бы ей для снятия стресса», — Убер мимолетно пожалел, что не захватил с собой ничего алкогольного. Впрочем, глоток-другой ему бы самому не помешал. Жажда. Убер облизнул губы. Иногда так хочется выпить. Хотя, на самом деле, кому он врет? Выпить ему хочется всегда. Просто иногда об этом как бы забываешь, задвигаешь жажду подальше в затылок, прячешь в пыльный чулан…