Летняя школа/finally, I added

Замерев на пороге я отметила что нас будет не так много, и в моем поведении не было смущения, не было нахальности или чего-нибудь связанного с гордостью. Я остановилась и усталыми глазами оглядела своих одноклассников и класс. Я поздоровалась со всеми и ленивые, такие же усталые голоса ответили мне, и у всех было так же мало радости при встречи со мной, как и у меня с ними.

В ходе дня я больше узнала о тех, с кем должна учиться. И постепенно мне открывалось истинное предназначение летней школы — здесь собирались неудачники, которым, как и мне представился второй шанс, сделать в своей жизни все по-иному.

Жасмин Уейнс — со временем между собой мы называли ее маленькая мамочка, или мамочка Жасмин. Все еще не похудела...и в то же время, почему то она казалась мне самой красивой, когда рассказывала, что бежит домой к своему сыночку Найджелу... это делало ее одухотворенной и красивой одновременно, словно в нас остальных не было такого стремления к жизни. Ее рыжие волосы немного выгорели от солнца, на носе раскинули свои сети веснушки, и она была бы привычнее где-нибудь в Канаде, среди осенних кленов.

Ариана Хейз — или просто Мышка, на что она и отзывалась. Мышка, это скорее было не только ее прозвище но и то как она выглядела — волосы русо-серые, глаза серые, вещи серые. Одним ярким просветом во всем ее облике был портфель — белый с синими полосками словно она морячек. Это мне напомнило мультик "Сейлор мун", который я в свое время просматривала с остервенением.

Мия Уилсон — или просто Куколка, что ей очень нравилось, хоть она и старалась сделать вид, что любые клички ее обижают. Куколка ты моя ненаглядная, первым делом так я о ней и подумала...хотя и не такая ненаглядна, просто девчонка, обычная, а интересной ее делала форма девочки из группы поддержки, которую она время от времени надевала, как и в первый день, чтобы мы все имели представление о том, кем она была в обычной школе. Ну что ж, не просто же так ты ушла оттуда, так для чего весь этот фарс? Понятное дело, что к ней я тут же почувствовала неприязнь, а она в свою очередь еще с некоторыми персонами в классе ко мне, так как приняла за соперницу на территории. Только интересно из-за кого весь сыр-бор? Меня парни в данный момент интересовали не больше чем москиты — от одной мысли о парнях, всплывало лицо Адама, восково-белое, как маска, и это было лучшим контрацептивном, который мне доводилось видеть в жизни.

Так же Фин Спенсер — Зубрила-гений, но так мы называли его за глаза, из-за первого он мог обидеться, а второе потешило бы его самолюбие. Тощий — кожа да кости, зато рост хоть куда — наверное, все 190 см, а то и больше, мне приходилось ломать шею, чтобы посмотреть на него. Но это и понятно, что у него такой рост — куда еще оставалось девать весь мозг при такой непропорционально маленькой голове? И все же когда он отрывал свои прищуренные глаза от тетрадей, книг или мини-блока для игр, было заметно его необычные карие глаза, очень красивые для такого заумного выражение лица. Все мы понимали, что для него почти что оскорбление, учеба с нами, ведь он был умнее каждого из нас в несколько раз. В прошлой жизни я бы с этим поспорила, во мне проснулся бы задор, желание показать, что я не глупая пустышка-блондинка, но теперь я ничего никому не собиралась доказывать. Да, я делала все домашние задания, но никогда не проявляла какого-либо желания или оживленности.

Кард Льюис — Ходячая авария, но мне эта кличка не нравилась, потому что я все еще помнила свою, и это было реально не смешно. Он хромал, и со своей насмешливой строгостью был живым воплощением доктора Хауса, ну если не считать того, что был явно тупее и моложе. Все остальное делало их братьями близнецами. Он был вторым после меня в классе, кто ненавидел жизнь здесь, так же сильно и всех остальных вместе взятых, просто потому, что так выпала карта судьбы, и мы были обязаны несколько месяцев проучиться в душном классе. По-своему он был симпатичным, довольно высокий, некогда накаченный с мускулистыми руками, но что-то было с ним не так. Когда он улыбался девочкам, то не было в этой улыбке искренности, словно его никто из нас не интересовал. А может в нем все еще сохранилась знакомая мне пустота. Это меня напугало — неужели пустота надолго будет во мне? Ни проблеска желания, ни счастья, ничего? Мейс на это сказала, чтобы я не глупила и просто отдыхала, шок скоро пройдет. Я надеялась.

И последний Джексон Шоу — Спортсмен или Жирдяй, но чаще всего эти два слова употреблялись вместе и вне пределов досягаемости ушей Джексона, что было намеком на то, что все еще хотят жить. Бывший спортсмен...у него была травма и он реально был напуган тем, что теперь без своей компании, наверное потому даже в самую сильную жару редко снимал куртку. И хорошо, потому, что когда он это делал, от него пахло как от свиньи — большой потной свиньи, и его свиные глазки следили за каждой девчонкой в классе с каким-то диким остервенением. Мышка боялась его, и пищала почти как животное прозвище, которого она носила, когда Джексону стоило пройти мимо нее. Я его не боялась. Только один раз он попытался быть со мной фамильярным, а я, подняв голову от парты, слушала, что он говорит, и смотрела ему в глаза. Через несколько минут бестолковых слов и предложений, он сдулся на глазах как воздушный шарик, и нервно оскалившись, отошел прочь. После этого никто не старался завести со мной близко дружбу. Если я не боялась Джексона, я не боялась ничего. То, что я ни кем и ни чем не интересовалась, поняли девочки, потому и оставили в покое.

Честно говоря, у меня не было к ним настоящей ненависти, но все же была какая-то неприязнь, и нечто подобное сохранялось между всеми нами еще долгий промежуток времени. Но даже когда остальные начали сближаться друг с другом, я этого не делала. Если мне хотелось поговорить по душам, я звонила Мейс, услышать наставления на путь истинный — слушала тетю Максин, а боевой дух во мне воспитывал дядя Зак, что иногда казалось, он собирается отправить меня в армию. С каждым днем я думала, что это не такой уж плохой вариант. Просто делай, что скажут, не нужно думать, не нужно чувствовать, можно ненавидеть. Но наверное с моим пофигизмом мне не выдадут оружия.

Сначала я не знала, какая кличка у меня, пока однажды не услышала мельком как мамуля Жасмин сказала Куколке о Спящей красавице. Я даже не поняла что это обо мне, пока не приехала домой и не вспомнила, как однажды меня так назвал учитель литературы мистер Джофри, за то, что я почти весь урок провела лежа на парте, словно сплю. Я слушала, но с апатией, к которой пока что ставились миролюбиво. Короче говоря, к своей кличке я отнеслась равнодушно, меня бы не интересовало, даже если бы кто-то называл меня белой вороной, тапком или варежкой.

Прошло примерно две недели пока в нашем классе не появилось трое новичков. День как всегда для меня начался с пробежки, которую я терпеливо выдержала, но все же не полюбила, особенно меня бесил ажиотаж и радость дяди Зака. Ну как можно быть бодрым в 7 часов утра измываясь над другим человеком! Потом свист работников в коридоре школы, к которому я уже так же привыкла, как к чему-то уродливому, но постоянному. И не помогало, даже если я одевалась в старые уродливые вещи, ко мне все равно обращались разными смазливыми прозвищами и звали "гульнуть". К такому обращению я привыкла еще дома, так что и здесь свыклась с ролью глупой симпатичной девочки-блондиночки, словно это диагноз. Меня не интересовало что они говорят, пока никто ничего не предпринимает относительно меня.

Утро было пыльное, и пока что не слишком душное, но к обеду придется открыть окна, чтобы было легче дышать, подумала я. Тогда-то появились эти трое. Остальные тут же оживились, перестав сонно ворчать в ожидании начала урока, и только я так и не подняла головы с парты. Мне было нудно, я устала и дальше продолжала чувствовать себя вечно усталой и апатичной, и думала о том, что наверное зря вчера не стала говорить с родителями когда они позвонили, тетя Максин ничего не сказал по этому поводу, но губы ее поджались. Вот что было хорошо в тете — она никогда не давила на меня, и за те несколько недель, что я жила с ними, успела оценить удобность проживания в их доме. Не смотря на строгость и контроль, я была уверена в своей защищенности, какое-то странное чувство и все же оно было. Поджавшиеся губы, не были ко мне равнодушными, они никогда не кричали, но это было неодобрение, которое не хотелось вызывать. Я давно не переживала что могу кого-то разочаровать.

Я из-под опущенных ресниц следила за новой тройкой и тут же начала в своем уме давать им клички, по мере того как они оказывались в классе один за другим, словно их как горячие хот-доги подавали в двери.

Итак у нас появилась еще одна девочка, Брианна Миллер, которая быстро стала подругой Куколе Мие, которую я в свою очередь назвала Яркими глазками, как глупого лемура из "Пингвинов Мадагаскара". Хотя стоило назвать Пилка для ногтей. Голубе глаза твои как блюдца...вот что я подумала о ней, как только увидела, и тут же вспомнился один из романов Кетрин Коултер. Там был момент, когда какая-то старая героиня поинтересовалась какого завода эти блюдца. Вот именно — какого завода эти блюдца? Такие ярко голубые, словно их вот только что разукрасил обкуренный художник, такими неоновыми они выглядели. А во всем остальном это была еще одна пилка для ногтей — думаю только этим она и будет заниматься во время учебы. Именно Яркие глазки, стала партнершей Куколи по обливанию моей спины и волос словесной грязью, потому что мы трое прекрасно понимали, кто самый красивый в классе. Это была конечно же я, и как и раньше никакого торжества эта мысль во мне не вызывала.

Потом я заметила парня, явно с внешностью испанца или мексиканца. Его звали Данте Рид, и если Жирдяй/Спортсмен Джексон звал его пренебрежительно Мексикос, для меня он потом стал просто Данте. Татуировки на теле сплошной магнетичной сексуальности...мррр...он определенно мне понравился, как только нагло возник перед очами нас и нашего учителя, выступившего вперед перед новоприбывшими, или потому что прибыл с ними, но я этого не заметила. Только вот было в нем нечто плохое для меня и непозволительное — добрые глаза и веселый нрав. Он не был как оказалось парнем из банды по крайней мере не теперь, и никогда не выражался при нас, считая что дам нужно уважать, а тем более верующие люди не сквернословят. Он был веселым и возможно даже иногда застенчивым с девочками. Главное чего я теперь сторонилась так это доброта. Значит и Данте тоже. Мне хватало доброты в вечера бинго от соседей тети и дяди.

И последним был парень, которого я уже видела однажды, когда возвращалась с пляжа, его походка, а особенно куртка натолкнули меня на мысль, что это он — тот которого я посчитала таким же поломанным, как и сама. И он был самым опасным в этом классе для меня, во всех смыслах этого слова. Брукс Хейл — Байкер, как мы прозвали его за куртку и средство передвижения. Ну вот и ТЫ... подумала я, мечта каждой озабоченной девочки, сладкий сон нимфоманки, икона стиля "пошли все нафиг", и со взглядом "ты дерьмо, я тебя ненавижу, но все равно трахну". Он был одним из тех, кого ты можешь боготворить, и только с годами посмотрев на его фотку будешь удивляться почему — он ведь и не совсем красавчик, ну возможно странно возбуждающие глаза и полные губы, которые кривятся в ухмылке, когда он смотрит на тебя. Один из тех парней, которые пренебрегают девушками, но всегда пользуются у них популярностью, или один факт потому и выплывал из другого. Потому что он так легко мог получить любую, женский пол не слишком высоко ценился в его глазах. Мистер Опасность, Мистер Поцелуй Меня Больно, Мистер Держись от меня Подальше, Мистер Сексуальность...все это был он и все это было тем чего я постараюсь избегать все несколько месяцев до экзаменов. Его фигура заинтересовала всех девчонок в классе, они выпрямились, начали поправлять одежду и волосы, но не я — как и до этого я продолжала лежать на парте. Единственным изменением было то, что теперь я насильно удерживала на лице скучающее выражение. Мы встретились с ним глазами и тут же разбежались. Меня дернуло от этого, но я сохраняла спокойствие — теперь у парня должны вырасти крылья и появиться нимб, чтобы я с ним начала хоть какое-то общение. Семинаристы не в счет — я еще не дошла до полного оскудения моей духовности. Все что я почувствовал в тот момент, нельзя было чувствовать, нельзя, потому что его опасная аура слишком сильно напоминала мне Адама, и все же было приятно узнать, что мое сердце умеет еще учащенно биться. Это была удивительная новость.

Да, я сразу же поняла, что Брукс не такой как все остальные. Видела это в его карих глазах, светлее и ярче чем у Данте, и тут же стала топтать в себе этот пагубный интерес. Однажды мы в эту игру уже играли, говорила я себе, и больше нельзя. У нас второй шанс, давай думай о нем, а не о парне. Но я не смогла устоять, когда Данте стал выражать мне свою дружбу, он стал единственным, с кем я говорила, а не просто перекидывалась словами, как с остальными. Данте стал уступкой моим душевным потребностями, но от Брукса я постаралась держаться на расстоянии.

Мы были какой-то засранной компанией...даже не компанией, а сборищем придурков у которых была своя плохая история потому мы и оказались здесь. Нам не нравилось соседство друг друга, потому что при нормальных условиях, мы все бы не общались, даже спортсмен с чирлидершей, или зубрила с мышкой, а я с мексиканцем. Мы в равной мере не понимали друг друга, и не знали чего нам ожидать впереди, но мы смирились с тем, что проведем эти несколько месяцев вместе. Думаю, смирились все, но пока что не я. Я одна оставалась одиночкой, даже Байкер иногда мог повеселиться с остальными, я же улыбалась сдержано. Девочка Плохая Компания. Одиночество меня не пугало, а скорее успокаивало. Лето еще не началось, а меня постоянно заставляли вскакивать в 7 утра для пробежки, а вечерами играть с соседями в Бинго, так что немного одиночества хотя бы в школе, было не плохо для разнообразия.

Да что я себя утешаю, не смотря на устоявшуюся "дружбу", все мы были здесь одиночками, я только имела смелость признаться себе в этом. Дни пролетали за пролеживанием на партах во время уроков. Сначала это очень раздражало учителей, пока они не поняли, что я прекрасно запоминаю материал и в таком положении. Моя апатия постепенно перестала их пугать, меня тоже.

Ко мне никто не лез — разве не этого я хотела? Почему-то после каждого нового раза общения с Данте, и коротких взглядов в сторону Брукса, мне становилось легче дышать. То, что я успела разбить в себе и поломать, каким-то образом залатывалось, а мне казалось, такие дыры уже никогда не срастутся. По крайней мере я была точно на своем месте — Клуб неудачников был именно тем, где я должна была оказаться давно.

Глава 7. Углубиться в жизнь.

Как меня угораздило оказаться здесь, не могла поверить я, разглядывая пляж и своих одноклассников. Как я могла согласиться пойти на эту тупую прогулку после школы, словно нам всем по 13 лет. Вот мамочка Жасмин умно поступила, убежала домой, кормить сына, а после на работу в кафе, где она работала неполный день.