"Хроники медузы"

* * *

*

Он взлетел с Макемаке с ускорением в одно "g", за сто секунд превысил вторую космическую скорость, и вскоре маленькая лужица света и тепла Трухильо осталась позади. Еще через минуту или две из-за изгиба Макемаке показались огни станции Браун. А вскоре в поле его зрения показался весь этот маленький мирок, уже отступая назад.

В открытом космосе Фэлкон стал увеличивать мощность термоядерного реактора, прибавляя ускорение по одному "g", внимательно следя за приборами, пока не убедился, что "Сринагар" работает без сбоев. Он должен был работать при десяти "g" в течение трех часов, доведя скорость до тысячи километров в секунду. Это казалось быстрым, и так оно и было на самом деле: на такой скорости он мог пролететь от Земли до Луны за считанные минуты. Но масштабы внешней солнечной системы были намного больше, чем просто расстояние между Землей и Луной. Даже при такой скорости перелет с Земли на Макемаке занимал более двух месяцев — как, должно быть, и у делегатов Всемирного правительства. И хотя Макемаке находился на орбите в пределах пояса Койпера, как и нужный ледяной астероид, во время полета Фэлкон должен был пересечь широкую полосу этого огромного, растянувшегося роя таких астероидов. Он включит терморегулятор не ранее, чем через двадцать пять дней, и большую часть этого времени будет просто лететь по инерции.

И спать.

— Макемаке, "Сринагар". Это Фэлкон. Я заканчиваю, рассчитываю проснуться примерно через шестьсот часов. Передайте доктору Дони, что ее пациент прекрасно заботится о себе.

Фэлкон бросил последний взгляд на Макемаке, освещенный солнцем. Ему пришло в голову, что все миры, по которым когда-либо ступала нога человека, теперь находятся в поле его зрения, уютно расположившись на своих теплых и уютных орбитах; на мгновение он ощутил древнее и знакомое беспокойство путешественников сквозь века, когда их пути уводят в неизвестность. Но момент прошел, и Фэлкон приготовился ко сну. Ему на мгновение приснилось, как он летит на воздушном шаре над залитыми солнцем Гималаями с Джеффом Уэбстером и Хоуп Дони — с раздраженным шимпом на такелаже, угрожающим вывести из строя горелку...

А потом вообще не стало никаких снов.

13

Последовало двадцать пять дней забвения. Затем автоматические системы "Сринагара" разбудили пилота.

Убедившись, что он сам полностью работоспособен, Фэлкон проверил состояние "Сринагара". Маленький корабль благополучно перенес перелет.

Затем он проверил свое местоположение. Как и планировалось, до пункта назначения оставалось всего несколько часов полета на заключительной фазе торможения. Он развернул корабль, чтобы направить его хвост на цель, активировал термоядерный двигатель и начал все больше снижать скорость.

Кроме подтверждения, предоставленного его собственными навигационными системами, ничто не указывало на то, что Фэлкон уже пересек пояс Койпера. Впереди не было ничего видимого, если не считать темноты и россыпи звезд. То же самое происходило во всех направлениях, за исключением тех случаев, когда он снова смотрел на солнце, которое теперь было еще меньше, чем видимое из Макемаке, а его свет стал еще вдвое слабее. Хотя пояс Койпера представлял собой огромное скопление ледяных тел, расстояния между ними все еще были достаточно велики, чтобы каждое из них, казалось, плавало совершенно изолированно.

Однако только один объект в поясе Койпера вызывал у него непосредственное беспокойство, и, установив камеры на максимальную дальность, он уже мог разглядеть некоторые его детали. Объект представлял собой бесформенную глыбу грязного льда, значительно меньшую по размеру, чем Макемаке, но, по сути, того же состава и происхождения. Это была комета — или, скорее, то, что могло бы стать кометой, если бы гравитационное взаимодействие с другим телом привело к ее падению на Солнце. Однако существовала вероятность, что этот конкретный сгусток останется в поясе Койпера до тех пор, пока само Солнце не достигнет конца своего жизненного цикла.

Но этот объект был изменен. Теперь Фэлкон видел линию, тонкую и прямую, как лазерный луч, выступающую над поверхностью ледяной глыбы и уходящую далеко в космос.

Фэлкон сосредоточил свои сенсоры на этом искусственном сооружении, отслеживая его длину. Один его конец был прочно прикреплен к объекту пояса Койпера. Другой конец, находившийся на расстоянии четырех тысяч километров, состоял из открытой решетки, которая расширялась на конце, как раструб. На большей части своей длины сооружение имело всего пятьдесят метров в поперечнике и представляло собой решетчатую трубу, собранную из невероятно тонких, но прочных лонжеронов.

Объект медленно вращался в пространстве, совершая, как он знал, один оборот каждые восемь часов. Конструкция, которую, как знал Фэлкон, называли "флинджером", вращалась, как стрелка часов. В обычных условиях это восьмичасовое вращение было бы слишком медленным, чтобы быть заметным глазу, даже с помощью сенсоров "Сринагара". Но на оконечности "флинджера" движение было вполне ощутимым.

Цель этого устройства состояла в том, чтобы выбрасывать кометный лед во внутреннюю часть Солнечной системы. Лед — это вода: самый ценный продукт во Вселенной.

Мадри Кедар смогла вкратце рассказать ему о происшествии, которое, казалось, заставило Адама замолчать, но только в общих чертах. Было известно лишь, что с самим "флинджером", как он теперь мог убедиться сам, что-то пошло не так. Хотя основная форма трубы осталась нетронутой, Фэлкон мог видеть, где решетчатая конструкция прогнулась, порвалась. Ему постоянно приходилось напоминать себе о масштабе деталей — эти погнутые и оторванные лонжероны сами по себе были длиной в километры, что намекало на невероятную жестокость события. Однако при наличии времени и ресурсов это выглядело вполне поправимым делом. Почему Машины не приступили к выполнению задания, как только был определен ущерб?

Фэлкон снова подключился к базе.

— Макемаке, это "Сринагар". С кораблем все в порядке. Загружаю медицинские данные; передайте доктору Дони, что мне снились сладкие сны. Завершаю подход к объекту пояса Койпера. Вижу признаки аварии, но никаких явных признаков работы оборудования. Вы должны получать мой поток изображений — я буду продолжать отправлять их до конца. Наслаждайтесь зрелищем. — Зная, что из-за задержек на скорости света в течение нескольких часов на ответ не стоит надеяться (учитывая свое прошлое, у него была некоторая боязнь задержек сигнала, но в этой ситуации он был скорее рад оказаться изолированным от Кедар и остальных), Фэлкон приготовился к фазе торможения.

Тем временем, однако, он начал передавать на объект опознавательные сигналы еще до своего прибытия, используя общепринятые протоколы. Но ответа не последовало. Адам, по словам Кедар, был где-то внизу. Все машины передавали непрерывный поток телеметрии, и из данных, которые команда Всемирного правительства проанализировала в Макемаке, стало ясно, что сам Адам не пострадал в результате инцидента; его личная телеметрия продолжала поступать, не показывая никаких аномалий.

Пришло время попробовать индивидуальный подход?

— Адам, это Говард Фэлкон. Я на борту приближающегося корабля, который ты, должно быть, видишь. Я один. Если можешь прочитать этот сигнал, передай что-нибудь в ответ.

По-прежнему стояла тишина.

К тому времени, когда Фэлкон завершил процесс торможения, он начал напрямую получать телеметрические данные от множества роботов, каждый из которых был помечен уникальным серийным номером. Локализовать сигналы было сложнее, но они, похоже, собирались вокруг основания флинджера, либо над поверхностью, либо на небольшом расстоянии под ней.

Среди этого скопления была и сигнатура Адама.

Фэлкон снова переключился на канал Макемаке, чтобы сообщить об этом. — Пока что радиомолчание. Но Адам определенно там, внизу, и я готов поспорить, что он знает о моем приближении. Думаю, у меня нет другого выбора, кроме как попытаться установить физический контакт. — Фэлкон знал, что его начальники были бы гораздо счастливее, если бы он дождался их оценки ситуации, прежде чем предпринимать какие-либо дальнейшие действия. Он был не из тех, кто ждет разрешения.

— Я подхожу.

* * *

*

"Сринагар" медленно приблизился к объекту пояса Койпера.

Несмотря на свои внушительные размеры, огромная конструкция на самом деле была очень простой машиной, по сути, массивной рогаткой, которая использовала вращение объекта для выбрасывания предметов в космос. Куски очищенного, переработанного материала загружались в ковш с открытым верхом на поверхности объекта. Первые сто километров они поднимались по всей длине флинджера с помощью асинхронных двигателей, пока не проходили точку, в которой гравитационное и центростремительное воздействия были точно сбалансированы. После этого остальную работу выполняло собственное вращение флинджера. Ближе к концу конструкции резко включаются магнитные тормоза, которые останавливают ковш, сообщая грузу в процессе некоторую кинетическую энергию и позволяя ему пролететь через расширяющий раструб.

В этот момент груз двигался с довольно приличной скоростью: полкилометра в секунду. Тем временем, расположенные вокруг горловины трубы батареи лазеров, используя часть собранной энергии, направляли свои лучи на поверхность полезного груза. Выделяющиеся летучие газы действовали как ускорители, еще больше разгоняя полезный груз и регулируя угол его полета.

Это был только первый шаг в огромной торговой цепочке. Далее буксиры захватывали свободно перемещающиеся грузы, собирая их в огромные составы, классифицированные по составу и размерам. В конечном счете эти конвои будут отправлены в экономические районы внутренней системы, помеченные транспондерами и их стоимостью, которая уже меняется в зависимости от капризов рынка льда. Весь этот летучий лед представлял собой необходимые запасы для поселений на других планетах, воду для засушливой Луны, сырье для производства сложных химических веществ на Марсе, испытывающем нехватку летучих веществ. Это казалось парадоксом, но импортировать такие материалы из внешней системы было намного дешевле, чем доставлять их из глубокого гравитационного колодца Земли, в дополнение к тому, что при этом не было экологических издержек.

Потребовались бы годы на доставку любой партии летучих веществ, но важна была не скорость доставки, а ее надежность. И именно в этом заключалась настоящая проблема. Этот объект не вырабатывал свою норму летучих веществ в течение почти года.

Теперь Фэлкон приближался. Он осторожно подвел "Сринагар", опускаясь параллельно тонкой башне флинджера. Насколько он мог судить, все повреждения были на конце трубы, далеко в космосе. Кедар смогла сообщить ему лишь несколько технических подробностей аварии, не считая того, что это было как-то связано с неисправностью системы управления ковшом. "Система управления", — с сожалением подумал Фэлкон. Однажды управление телекамерой обошлось ему очень дорого, но в тот день в Аризоне за этим наблюдал человек. Здесь были только машины. Он недоумевал, как такая надежная и в то же время простая система, как флинджер, могла так сильно выйти из строя, когда способные ошибаться человеческие рефлексы не играли никакой роли.

Зазвучали сигналы приближения. Перед ним открылась поверхность, пыльная, изрытая кратерами. Фэлкон выпустил шасси, в последний раз дал тормозной импульс, чтобы уменьшить скорость захода на посадку до безопасной скорости сближения в пять метров в секунду, а затем снизился. В тот момент, когда "Сринагар" коснулся льда, выстрелили заглубляющиеся якоря, шасси сжималось и раскачивалось до тех пор, пока не застыло неподвижно.

Фэлкон опустился примерно в пятидесяти метрах от основания флинджера. Вдаль возвышался его сужающийся цилиндр, величественная демонстрация законов перспективы. Из кабины "Сринагара" Фэлкон наблюдал за базой в поисках признаков активности, но не заметил никакого движения ни у одного из служебных входов, и по-прежнему не было радиосвязи.

Теперь ничего не оставалось, как войти самому.

* * *

*

Фэлкон приготовился к вакууму — снаружи будет холодно и безвоздушно, но не хуже, чем на поверхности Макемаке. Однако здесь не было тропинок, потому что не было людей, которым они были бы нужны. Он решил не рисковать своей колесной ходовой частью, предпочитая подключиться к одному из других своих новых модулей передвижения. Шестиногое вездеходное шасси, без сомнения, нервировало бы "нормальных" людей — оно делало его похожим на паука, предположил он, и, следовательно, запускало все виды скрытых реакций страха в человеческом мозге, — но он ничего не мог с этим поделать. И, кроме того, здесь ему не нужно беспокоиться о реакции людей.

Он сделал предварительный отчет перед тем, как покинуть корабль. — Макемаке, это снова Фэлкон. У меня проблемы с объектом. По-прежнему нет встречающей стороны. Выхожу наружу.

Затем он опустил трап "Сринагара", открыл шлюз и выбрался на лед.

"Ноги" были расположены таким образом, чтобы центр тяжести располагался как можно ниже, а коленные суставы имели форму буквы V почти на уровне головы. Потребовались месяцы, чтобы научиться самостоятельно управлять всеми шестью конечностями. Теперь он чувствовал, что может взобраться на любой склон, преодолеть любое препятствие — при низкой гравитации можно было даже прыгнуть на сотни метров, если бы до этого дошло. Да, на каком-то уровне он, вероятно, действительно выглядел чудовищно, но здесь, во внешней части солнечной системы, к окружающей среде была плохо приспособлена именно человеческая форма, а не его собственная.

Он подошел к основанию флинджера — блочному бункеру. В условиях низкой гравитации это сооружение казалось слишком хрупким для такого огромного двигателя. По всему основанию были проложены прямоугольные сервисные каналы. Внутри не было ни дверей, ни шлюзов, поскольку машины чувствовали себя в вакууме так же комфортно, как и сам Фэлкон, — даже более того. Фэлкон выбрал ближайший канал и приблизился к нему с осторожной, неопасной скоростью, борясь с желанием ускорить шаг.

Все это время "Сринагар" продолжал пытаться установить радиосвязь с Машинами. Но они не отвечали, и, согласно телеметрии, которую он регулярно проверял, существенных изменений в их местоположении не произошло.

Он остановился на пороге основания, где лед уступал место твердой поверхности пологого пандуса, спускавшегося на более низкие уровни. Там, внизу, было безжалостно темно. Фэлкон переключил зрение на наивысшую чувствительность, максимально используя те немногие рассеянные фотоны, которые были ему доступны, и на серо-зеленом фоне проступили детали.

Он начал спускаться по трапу, бесшумно ступая на одну ступеньку за другой.

До этого момента ему и в голову не приходило бояться Машин, но он больше не мог игнорировать растущее чувство тревоги. Это было похоже на нарушение обмена веществ в его системе жизнеобеспечения, из-за чего его мозг был переполнен неправильными химическими веществами. Хотя страх был полезен — он был другом. Фэлкон давно поверил, что когда человеческие эмоции окончательно вырвутся у него из-под контроля, страх будет последним.