Элато. Тропой дерзких

В стороне показалось три человека. Так я и думал, люди будут. Не придётся идти самому, как на кладбище ночью. Справа на камнях сидит два скелета, но на меня внимания не обращают. Да и не боюсь.

Хоть на голове повязана запасная рубаха в два слоя, затылок словно в духовку засунули.

Иссохшими губами я отпил из меха горячеватую воду. Повернувшись, увидел две точки на этой ровной, как стол, долине. Двое идут за мной. Заблудиться тут днём не получится — гора на полнеба — прекрасный ориентир. В стороне виднелся холм норнгов, по краям которого длинные чёрные камни возвышались словно стражники.

Повернув, я дошёл до кургана, укрылся в тени камня. Буду ждать этих двоих... С той стороны, конечно, может идти кто угодно, но мне хотелось, чтобы это были мои друзья.

Я лежал на кургане, подо мной пустота — мир норнгов. Я видел двух убитых жителей Подземья, их тела покрыты мелким мехом. В общем, если бы спросили, на кого из животных они похожи, я бы сказал, что они родственники крысам. Конечно, это так они мне представляются. Ноги же у них короткие, но сильные, как и руки. Головы широкие и плоские, а зубы совсем не хищные, не знаю, что они там постоянно едят — говорят, что корни и грибы. Мало кто из людей нашёл с ними общий язык. Вернее, единицы, которые выторговывают сделанные под человека паучьи доспехи и драгоценные камни, потому что уж много норнги в земле роются. Ещё они торгуют паучьими ядами. Можно и наконечники стрел им смазывать, а если в питьё добавить— смерть приходит почти сразу, к тому же мучительная.

Странный мир там... внизу. И мне скоро придётся туда пойти.

Можно ли не узнать издалека Эламу? Рядом частыми шагами шёл кашит. Но на плече у него был не топор, а широченный меч с односторонней заточкой, называемый рассекателем. Дождавшись, когда они подойдут поближе, я поднялся, махнул рукой.

— Идите в тенёк!

— О, вот ты где, — торопливо заговорила Элама. — А мы-то думаем, вроде видно было, а потом пропал.

— Матэс, я гляжу, ты рассекатель на топорик поменял?

— Да нашли возле трупа иссохшего, — сказала Элама. А кашит с довольным видом воткнул широкое остриё в землю.

Они присели, Элама устало вытерла со лба обильный пот. Глянув на пустой мех на боку кашита, я отстегнул свой, протянул. Они его быстро опорожнили.

— Таки решились?

— А чего терять? Мы пошли домой, но что-то скучно стало по дороге.

— Да я понимаю...

— Видел, трое пошли? — Элама отдала пустой мех, вытерла влажные губы.

— Видел.

— А мы не провалимся... тут? — она ткнула пальцем в землю.

— Не провалимся. Ты же не думаешь, что у норнгов так всё плохо. Не знаю, чем они крепят там у себя эти округлые курганчики, но могут быстро сделать дыру и выбраться наружу. Но это не их мир, разве только ночью... Правда, уже давно у нас ходят слухи, что они готовятся завоевать верхний мир. А ещё таскают из нашего лес, вернее, брёвна.

— А у нас на родине их сильно боятся, поэтому люди их сразу пытаются убить. А ещё мы не хороним, а сжигаем трупы, потому что ходят легенды, что норнги докапываются до покойников, забирают, а затем с помощью ритуалов порабощают душу.

— У нас детям рассказывают про них страшилки, — сказал кашит. — Будто ночью подкапывают пол в доме, подкрадываются к кровати и так резко к тебе: Отдай свою душу!

— Да у всех так, у нас тоже в детстве эти страшилки рассказывали, — сказал я. — Но они остаются с нами на всю жизнь.

— Что-то мне кажется, — Элама смотрела в землю, — так сейчас и происходит.

— Что именно? — я не понял, о чём она говорит.

— У нас тут просто души отбирают! Везде! В долине — это точно. И дальше, думаю, то же самое будет. Только вот... зачееем?

— Да успокойся ты, — сказал я. — Не всё, конечно, понятно. Но я думаю, даены смотрят на наше мужество, да решают, кто достоин бессмертия, а кто нет.

— Может, и так...

— Отдохнём или в путь?

— Пошли, — Элама встала. — Я лучше посплю на горе.

Мы шли как бездушные мертвецы, без эмоций и очень усталые. Ещё бы, ночь мы провели в дороге и драках. Да и мара, она была тут тоже. Может, поэтому Элама отказалась от отдыха.

До самого подножия горы нам по пути попались лишь два озера-лужи с водой ядовитого синего цвета. Хоть мы и хотели ужасно пить, но кашит, потянув носом воздух, махнул рукой и сказал — забудьте.

— Вот и гора, — Элама облегчённо вздохнула. По моему, Долину мы прошли!

— Да, я уже чувствую себя немного бессмертным, — у кашита, похоже, проклёвывалось чувство юмора. Странно у них, их женщины понимают юмор, а мужчины нет.

— Матэс, так откуда ты взял этого, в подвале, — задал я вопрос, который всё мозолил сознание.

— Да зачем оно тебе... Без Гильдии магов не обошлось. Скажу только, что он мне обошёлся в родовой замок, думал, поможет там, у дерева.

— А вообще! Вы нормально мыслите? Что это за бессмертие, если ради него нужно сражаться, да выживать?

— А кто их знает! — Я пожал плечами. — Может, смотрят на наше мужество, кто заслужил, получает бессмертие, а кто недостоин... — Я запнулся, вспомнив о Вороне. — Ну, кто нагрешил сильно или родовое проклятие висит, тому не даётся.

— Может быть и так, а может и по другому... — Кашит потряс рассекателем. — Я этой игрушкой порубаю усех!

— Странно, что вход в Подземье не в долине, а там, на горе, выше, — сказала Элама.

Перед нами расстилался редкий лес, который поднимался до середины горы. Выше, видно, было холодно, поэтому там гору опоясывал чёрный пояс, до самой шапки снега.

Словно мелкие вены, издалека видны у подножия тропинки, которые выше смыкаются, превращаясь в артерии, которые, наверное, вели к входу в Подземье. Озеро блестело с левой стороны, поэтому мы свернули.

— Там, говорят, водопад даже есть, небольшой, — сказал кашит, перебрасывая рассекатель на другое плечо.

— Вода! Я вижу воду! — Довольно улыбаясь, я прибавил шагу.

— Вот это красота! — ахнула Элама.

Воистину, на фоне скал это озеро — самое красивое место в этом мире. Я видел берег моря, озёра и реки. Но здесь было такое сочетание красок, а может, это нам казалось после скитаний по серой, унылой долине.

Зеркальная гладь зелёно-голубая, да таких приятных оттенков, что сразу всем ясно: эту воду можно пить от пуза, и плавать, плавать. Со стороны горы возвышались округлые скалы, на которых умудрялись кое-где расти кустарники, отчего светлые скалы сверху были словно ржавые.

Слева от нас, шагах в пятидесяти, купались четверо мужчин и три женщины, а ещё дальше на берегу виднелось несколько групп людей.

Когда до воды осталось шагов пятнадцать, я побежал. Вынув меч, воткнул в песок у берега. С разбега плюхнулся в воду, потому что нырять в незнакомый водоём с лёту глупо, нужно сначала изучить дно.

Блаженство... Тело обволокла благодать. Сразу исчезло чувство сухоты и давления на голову от жары. Нагрудник и наручи немного тащили на дно, поэтому я подгрёб к берегу, нащупав ногами опору, остановился и, набирая в ладони воду, жадно пил, пока мне показалось, что уже булькает в животе. Лишь тогда я выбрался на берег.

Кашит с Эламой уже разделись. Подняв голову, я опешил. Элама шла к воде в одних штанах! Увидев моё удивление, кашит показал мне язык.

— Водаааа! — раздался голос Эламы.

Отвернувшись, я разулся. Теперь, зная дно, я смело нырнул, загребая вперёд руками.

В общем, купались мы долго. Я всё поглядывал на мокрые плечи Эламы, раз она поднялась над водой так, что мы увидели грудь. Я стал ловить себя на мысли, что хотел бы себе такую женщину. Но сейчас не тот момент, чтобы оказывать ей знаки внимания.

Накупавшись, мы дружно золой и песком постирали одежду, надели мокрую на себя.

Солнце к тому времени скрылось за горой, что принесло относительную прохладу.

— И где нас Маора должен встретить? — Я вставил меч в ножны, был готов продолжать путь.

— Да, где... Ворон говорил, что Маору нужно ждать у входа в Подземье.

— Пока не стемнело, нужно идти, — сказала Элама, разглядывая широкую тропу, змеившуюся между скал.

Поднимаясь, я оглянулся: все, кто был на берегу, никуда не собирались, наверное, будут ночевать у воды.

— Что-то они к нам недружелюбны, хоть бы подошли, спросили, что к чему, — сказал Матэс, догоняя.

— А ты спросил их? — удивился я.

— Я вот тебя спросить хочу! Чего ты меч в песок воткнул? Я слышал, храмовники бережно относятся к оружию, не втыкают в землю, чуть ли не обожествляют клинки.

— Ну, ты сам подумай, клинок бьёт в клинок, по доспехам, щитам, а в землю — нельзя. Ну не бред? Это как про вас, кашитов, говорят, что вы не какаете никогда!

— Мегед! Ты как скажешь! — пройдя шагов десять, сказал в сердцах Матэс, — про варанисов сказал — появились. Сейчас тоже, только промолвил, меня сразу припёрло! Я сейчас! — он исчез за деревьями.

— Зачем ты так его? — спросила Элама участливо. — Они же очень щепетильны в этом.

— Да ладно! — я присел у дерева, опёрся о ствол спиной.

— Они закаааапывают, — Элама фыркнула, даже слегка улыбнулась. — Ты хоть ничего не говори, когда он вернётся.

Возвратившись, Матэс выглядел растерянным.

— Там это... — он показал за деревья. Земля во многих местах разрыта! Там холмики такие, как на могилках, даже больше! В общем, земли лишней много. А из одного холмика нога торчит — кашитовская! И воняет — ужжжос!

— Не понял! — встав, я смотрел за деревья. — Тут же безопасно, насколько я знаю! На горе безопасно!

— Не знаю! — Элама уже с опаской озиралась по сторонам.

— А кто их мог зарыть? Там много людей, во! — кашит показал жест рукой, что означал: по горло. В долине кто трупы закапывал?

— Мы закапывали... Ворона, — сказала Элама. — Значит, держим глазки открытыми! А мы уже не спали сколько!

Да, надо быть начеку. А веки у меня слипаются давно...

— Пошли! — Запомнив место, чтобы вернуться, я двинулся вверх по тропе. Я сюда вернусь, но только один. Раз тут есть труп кашита, если он не так давно закопан, я извлеку из него яд, трупный яд.

Лишь сейчас, присмотревшись, заметил, что такого леса я не встречал нигде. Кора тут на деревьях неровная, бугристая, кроны широкие, а деревья растут друг от друга далековато.

Через пару сотен шагов мы вышли к скале. Вернее, это было огромное каменное лицо, которое высекли в монолите. Вход в Подземье чернел во рту этого каменного лица, я бы сказал маски, которая "съедала" всех входящих. Остановившись, мы глазели на это создание чьих-то рук. Кто-то высекал это изображение в скале кусочек за кусочком.

— Говорят, таких входов-масок на горе штук тридцать, — сказала Элама, с открытым ртом рассматривая каменное изображение.

— Конечно, если бы вход был один, попробуй его найди на такой огромной горе! — ответил я.

— И я думаю, для кого понадобилось высекать столько камня, делать столько препятствий ради того, чтобы подарить нам бессмертие?

— Не знаю. Лишь надеюсь, что Ахей полудаена, но совсем не шутник.

— А что, потом все эти входы соединяются в один?

— Нет, — вставил слово Матэс, — там что-то сродни лабиринту, но в нём не заблудишься, если не заснёшь.

Солнце, видно, ещё не скоро опустится за горизонт, но мы были на теневой стороне горы, поэтому казалось, что скоро наступит вечер. Нас не накрывала тень, но такую большую тёмную тушу, опускавшуюся с небес, увидели сразу все.

Распластав крылья, дракон опускался прямо на нас! Ящер был серый, на теле не кожа, а наросты — бугристая броня. И на нём сидел худой лысый человек в годах, в чёрных как ночь рубахе и штанах. У него даже обувь была тёмная. И тут у меня челюсть упала чуть ли не грудь — у этого всадника было четыре руки! Как это может быть у человека?

— Дракон, — растерянно выдохнула Элама.

— Дракон — это мелочи! — вскричал я. Всадник не человек! Он многорукий! Если что, разбегайтесь по сторонам и бейте с флангов! — Я взглянул на деревья. Так быстро мы не укроемся. Тупо бегать от дракона — смысла нет. Он даже может захватить человека когтями одной лапы и без труда подняться с ним в воздух.

Мы разбежались в стороны, потому что нас уже обдало сверху ветром от машущих крыльев. Но ящер нападать не собирался. Гупнуло, когда его лапы ткнулись в землю. Он сложил крылья и смотрел на нас с превосходством.

— Крыло! — требовательно промолвил всадник.

Дракон простёр одно крыло так, что чёрный человек, взяв суму, сошёл по нему на землю.

— Маора... — довольным тоном сказала Элама. — Это Маора!

— Хорошо, что он не двухголовый, — моё удивление постепенно проходило. А четырёхрукий маг — это даже очень хорошо! Это как два мага, но в одном теле.

Я не знал, на кого смотреть — дракона я видел так близко первый раз в жизни, именно такого дракона. Какой-то боевой, его так просто мечом не полосонёшь по шкуре. Глаза спрятанны под надбровными наростами, зрачки тёмные, прямоугольные, двойное веко — одно прозрачное, второе кожистое. В них светился разум, в этих глазах, я бы даже сказал проницательность. На конце хвоста красовались острые шипы.

Дракон — это воплощение мощи. От Маоры тоже исходила сила, она чувствовалась. Не знаю, как это лучше объяснить, просто осознаёшь, что противник опасен, и это никогда меня не подводило. Вот бывает, обнажит кто-нибудь против меня меч, а внутри даже не дрогнет ничего. И я уже понимаю, что противник для меня не опасен. Да ещё пара-тройка движений мне могут сказать, что из себя представляет враг.

— Маора! Ворон погиб! — с жалостью в голосе сказала Элама.

— Я знаю! — он посмотрел на кашита, но взгляд долго не задерживал, затем уставился на меня. Мне показалось, что меня раздели, разрезали и посмотрели, что же там у меня внутри. А внутри у меня то же, что и у других, даже у животных такое — кишки всякие, органы. Но об этом и не думается никогда, просто осознаёшь себя, что ты живёшь, и всё.

— Ладно, неси череп, — взгляд мага пронизывал, подавлял. — Голодные?

— Ага! — сказала Элама. Мы всё побросали на Красных камнях, еду и доспехи. Даже не спали всё это время.

— Ничего, поспите скоро! Пошли под деревья. Рассказывать, как вас звать не нужно, я знаю. Знаю, как вы прошли долину и какой ценой!

— Оторвав взгляд от дракона, я пошёл за всеми. Присев на траву, Маора скрестил руки, замычал через нос, затем стал повторять труднопроизносимое заклинание. А запомнить его — так только голова заболит.

Я такого никогда не видел, но перед нами появился ковёр, на котором в большом котелке парила ароматная каша, похожая на пшеничную, вперемешку с большими кусками говядины. Жирная, пахучая каша!

— Не из королевского дворца, конечно, — сказал Маора, глядя на котелок, — но сойдёт.

— А ложки? — спросил Матэс, облизываясь.

— Ложка, — наставительно сказал Маора, — это равносильно оружию — должен каждый иметь с собой.

Достав из голенища сапога ложку, он ехидно улыбнулся. Правду говорил Ворон, его кожа казала прозрачной, на лбу и висках бросались в глаза сеточки вен.

— Так мы не брали котелков. — Матэс смотрел на ложку Маоры, жадно сглотнул. — Думали, что будем мясо есть, а в этой шаксовой долине даже мух нет, не то что дичи.